Дмитрий Милютин - Дневник. 1873–1882. Том 1 [litres]

Но всего хуже известия из Белграда… Государь торопит отъезд генерала Никитина. Однако трудно вести дела, когда главное лицо – государственный канцлер – ничего знать не хочет, кроме редактирования дипломатических депеш и телеграмм. Главная забота его – вписывать эти депеши и телеграммы, даже самые ничтожные по содержанию, в заведенную им книгу, получившую прозвище «горчаковского альбома». Всё, что вне этой редакторской работы, государственный канцлер считает посторонним для него делом. Сегодня он даже уклонился от сношения с сербским правительством относительно командировки генерала Никитина. Министерство иностранных дел не принимает на себя никакой инициативы и ограничивается ответами на запросы послов. К сожалению, и в этом не всегда удачно.

23 ноября. Вторник.В прошлое воскресенье, между парадом лейб-гвардии Семеновского полка и обедом в Зимнем дворце по случаю полкового праздника, было у меня совещание на предмет сербских дел и командирования туда генерал-лейтенанта Никитина. В совещании участвовали Гирс, князь Черкасский, консул Карцов, князь Васильчиков (председатель петербургского отдела Славянского комитета), граф Гейден и генерал Никитин. Пришлось обсуждать и разрешать такие вопросы, которые прямо подлежали бы Министерству иностранных дел; но оно как будто в стороне. Вчера же оказалось, что оно даже не сочло нужным позаботиться об отпуске из Министерства финансов предположенной субсидии сербам в 1 миллион рублей; пришлось мне же взять на себя инициативу в этом деле: я написал министру финансов, который сегодня уже уведомил меня об испрошенном им высочайшем разрешении на отпуск этого пособия.

Сегодня, после доклада моего, было у государя совещание по дипломатическим делам. Речь шла о переговорах, которые ведутся Новиковым в Вене и Нелидовым в Бухаресте относительно секретных конвенций с Австрией и Румынией. В этих переговорах Австрия выказывает рельефно всегдашнюю свою политику: никаких обязательств принимать на себя не хочет, а желает получать выгоды чужими руками. Румынские же министры боятся себя компрометировать и виляют, тем более что само министерство чувствует непрочность своего положения; а Нелидов, в свою очередь, избегает затрагивать сущность дела, находя, что прежде объявления войны нельзя сговариваться о том, какое содействие русская армия может найти в чужой стране по переходе через границу.

По всему видно, что нам не удастся заключить конвенции ни с Австрией, ни с Румынией в том смысле, как мы с Обручевым проектировали в Ливадии. Видя, как наши дипломаты нетверды, как они боязливы и осторожны, я не настаивал на заявленных требованиях по военной части, а просил только об одном – скорее что-нибудь заключить, хотя бы весьма недостаточное, но лишь бы не очутиться вовсе без всяких соглашений с обоими соседями в момент начала военных действий. Князь Горчаков прочел проектированные им инструкции Новикову (которые, впрочем, редактированы искусно) и снова выражал уверенность свою в благоприятном исходе конференций. Эта вера в мирный результат одна может объяснить медлительность наших дипломатов. Они как будто и позабыли о наших приготовлениях к войне, поглотивших уже многие десятки миллионов рублей.

Сегодня мой доклад и совещание кончились так поздно, что я счел себя вправе освободиться от заседания Комитета министров. Впрочем, дела теперь так много, а времени так мало, что с самого приезда своего в Петербург я ни разу еще не показывался ни в Государственном совете, ни в комитетах.

Перед обедом были у меня консул наш в Рагузе Ионин и князь Черкасский. Толковали о Черногории и средствах оказания ей помощи. Обедал я у их величеств.

27 ноября. Суббота.В последние три дня получены из Константинополя и Лондона успокоительные телеграммы: лорд Солсбери и генерал Игнатьев с первого свидания остались очень довольны друг другом; после того каждый день они имеют совещания между собой по нескольку часов. Игнатьев дает надежды на соглашение, хотя до сих пор британский уполномоченный упорно противится предположению об «оккупации» Болгарии русскими войсками. Он предлагает, в виде «гарантии исполнения», комбинации странные, невозможные, ребяческие: например, назначение для управления и устройства Болгарии голландца, бельгийца или швейцарца с полицейской стражей от какого-либо из тех же государств! Конечно, на таком предположении нельзя остановиться; или англичане должны сдаться и отступить от своего упрямого предубеждения против занятия Болгарии русскими, или кончится все-таки войной. А между тем время уходит. Срок перемирия истекает. Известия о положении дела в Сербии самые печальные…

Консул наш в Рагузе Ионин привез также печальные сведения о жалком положении черногорцев, у которых нет ни хлеба, ни одежды, ни патронов. Решено отпустить 1 миллион рублей на покупку хлеба и патронов.

С Румынией конвенция заключена, и Нелидов везет ее сюда, для утверждения. При этом, однако же, румыны также выпрашивают себе помощь деньгами и ружьями. С Австрией же переговоры идут туго; Андраши заявляет домогательства непозволительные, так что, несмотря на полученную вчера государем любезную телеграмму от императора Франца-Иосифа, наш канцлер сегодня уже выражался в том смысле, что лучше прервать все переговоры и обойтись без всякой с Австрией конвенции. Неужели наши дипломаты рассчитывали на искреннее и бескорыстное дружество к нам Австро-Венгрии? Могли ли они сомневаться в том, что Венский кабинет и на сей раз, так же как во все прежние времена, позаботится только о своих собственных выгодах и постарается приобрести для себя сколько можно более чужими руками? На долю России она оставляет тяжелую войну, затрату сотен миллионов рублей, а на свою – захват всей Боснии и Герцеговины.

Вчера в Лондоне было замечательное собрание в антитурецком смысле, под председательством лорда Вестминстерского. Судя по телеграммам, собрание это выразило полное осуждение политики графа Биконсфильда и требование, чтобы британское правительство действовало в согласии с Россией. В тот же день наш курс на бирже поднялся значительно.

Вчера же мы праздновали обычным порядком праздник Святого Георгия. Утром выход, молебствие, потом обед для нижних чинов, а затем обед в Николаевском зале. Число кавалеров уменьшается с каждым годом; из нижних чинов почти исключительно сохранились кавалеры в корпусе жандармов и в городской полиции.

Сегодня, после моего доклада, приглашены были в кабинет государя князь Горчаков, Рейтерн и граф Адлерберг. Читали последние телеграммы, уклонились от обсуждения просьб Румынии и решили послать к Новикову письмо русского канцлера, не совсем любезное в отношении австро-венгерского канцлера.