Эрнст Гофман - Рождественские сказки Гофмана. Щелкунчик и другие волшебные истории

– Доктор, – воскликнула гостья, и слезы брызнули из ее глаз, – что вы говорите! Какие открытия! Да, я узнаю эту рощу, где я провела блаженнейшие часы! Благороднейший человек, я стольким обязана вам, и вы можете так жестоко преследовать моего маленького питомца?

– Многоуважаемая, – ответил доктор, – движимая природной добротой, вы расточили свои дары на недостойного. Циннобер есть и останется, несмотря на вашу добрую помощь, – маленький безобразный змееныш, который теперь, когда разбился золотой гребень, совершенно в моих руках.

– Сжальтесь, доктор! – взмолилась гостья.

– Но взгляните на это, – сказал Проспэр, подавая ей составленный им гороскоп Бальтазара.

Надзирательница взглянула на него и воскликнула с горем:

– О, если так, я должна преклониться перед высшей властью! Бедный Циннобер!

– Согласитесь, сударыня, – улыбаясь, ответил доктор, – что дамы часто имеют странность настойчиво и неустанно преследовать случайность, порожденную минутой, невзирая на печальное совладение других отношений. Циннобер должен поплатиться за свою судьбу. Но до тех пор он испытает еще незаслуженные почести. Я воздаю должное вашей власти, доброте и добродетели!

– О, чудный, дивный человек, – воскликнула надзирательница, – будьте моим другом!

– Непременно, – ответил доктор. – Моя дружба и приязнь к вам, светлая фея, никогда не изменятся. Обращайтесь ко мне смело во всех трудных случаях жизни и… пейте у меня кофе так часто, как это может придти вам в голову.

– Прощайте, достойный волшебник, никогда не забуду я вашей милости и этого кофе! – так сказала фея и поднялась с места, охваченная волнением.

Проспэр Альпанус проводил ее до решетки парка, причем все время сладостно звучали дивные голоса леса.

У ворот стояла вместо экипажа надзирательницы хрустальная раковина доктора, запряженная единорогами, позади ее бронзовый жук раскрывал свои блестящие крылья, а впереди сидел серебряный фазан и, держа в клюве золотые вожжи, смотрел на гостью своими умными глазами. Надзирательница приюта перенеслась в лучшие времена своей дивной волшебной жизни, когда экипаж с дивным звуком покатился по душистому лесу.

О том, как профессор Мош Тэрпин изучал природу в княжеском винном погребе. Мицэтес Бельзебуб. – Отчаяние студента Бальтазара. – Благодетельное действие на домашнее счастье хорошо устроенного загородного дома. – О том, как Проспэр Альпанус дал Бальтазару черепаховую табакерку и уехал.

Бальтазар, удалившийся в деревню Гох-Якобсгейм, получил из Кэрепеса от референдария Пульхера письмо следующего содержания:

«Дела наши, милый друг Бальтазар, идут все хуже и хуже. Наш враг, отвратительный Циннобер, сделан министром иностранных дел и получил орден Зеленого Тигра с двадцатью пуговицами. Он любимец князя и делает все, что хочет. Профессор Мош Тэрпин просто вне себя и совсем надут своей тупой гордостью. По милости своего будущего зятя он получил место генерального директора всех дел по естественной истории в государстве, что дает ему большие деньги и еще множество других выгод. В качестве генерального директора он редактирует и проверяет все лунные и солнечные затмения и предсказания о погоде в календарях, издаваемых в государстве, и изучает природу в резиденции и ее окрестностях. По случаю этого он получает из княжеских лесов самых редких птиц и животных, которых он, ради изучения их природы, велит жарить и поедает. Точно также он пишет теперь (по крайней мере, так он рассказывает) исследование о том, почему вино имеет иной вкус, чем вода, и имеет еще другое действие, которое он желает приписать своему зятю. Циннобер устроил так, что Мош Тэрпин, для пользы своей статьи, каждый день должен производить исследования в княжеском винном погребе. Он исследовал уже полбутылки старого рейнвейна, а также несколько дюжин шампанского и приступил теперь к бочке с аликанте [24] Испанское вино, которое производится в местности Аликанте. . Смотритель погреба просто ломает руки. Так посчастливилось профессору, который, как тебе известно, есть величайший лакомка в свете; жизнь его могла бы назваться прекраснейшей в мире, если бы ему не приходилось частенько отправляться в поля после градобития, чтобы объяснять княжеским арендаторам, отчего был град, для того, чтобы эти глупые ребята хоть кое-чему научились и могли бы на будущее время защититься от таких случаев, а не выпрашивать каждый раз отсрочки арендной платы за дело, в котором никто не виноват, кроме их самих.

Министр не может переварить тех побоев, которые ты ему нанес. Он поклялся тебе отомстить. Тебе совсем не следует показываться в Вэренесе. Меня он также очень преследует, так как я подсмотрел его таинственный способ завивки посредством крылатой дамы. Пока Циннобер будет любимцем князя, я не получу никакого порядочного места в министерстве иностранных дел. Моя несчастная звезда постоянно сталкивает меня с этим уродцем, когда я этого никак не ожидаю, и встречи эти всегда для меня фатальны. Недавно министр был в полной форме, со шпагой, звездой и орденской лентой в зоологическом кабинете и, по своему обыкновению, поднялся на цыпочки, опираясь на палку, причем прислонился к шкафу, где стояли редчайшие американские обезьяны. Господа, осматривавшие кабинет, вошли в комнату, и один из них громко воскликнул, при виде карлика:

– Ах, какая прелестная обезьяна! Какой милый зверек! Это украшенье всего кабинета! Как называется эта хорошенькая обезьянка? Из какой она местности?

Тогда смотритель кабинета очень серьезно сказал, дотронувшись до плеча Циннобера:

– Это прекрасный экземпляр из Бразилии, так называемый Mycetes Belzebub – simian Belzebub Linnei – niger, barbarus, podiis caudaque apice brunneis – ревун.

– Милостивый государь, – фыркнул карлик хранителю кабинета, – вы, кажется, с ума сошли! Черт возьми, я совсем не Belzebub caudaque и не ревун, я Циннобер, министр Циннобер, кавалер Зеленого Тигра с двадцатью пуговицами!

Неподалеку оттуда стоял я и разразился страшным хохотом, от которого не мог бы удержаться даже, если бы от этого зависела моя жизнь.

– И вы тоже здесь, господин референдарий? – говорит он мне, и глаза его так и сверкают от ярости.

Не знаю уж, как случилось, что приезжие господа продолжали считать его за прекрасную редкую обезьяну, которую они где-то видели, и даже хотели покормить его орехами, вытащив их из кармана. Циннобер до того взбесился, что совсем задохнулся, и его ножки отказались ему служить. Призванный камердинер должен был взять его на руки и отнести в карету.

Я сам не могу объяснить, почему эта история подала мне искру надежды. Это первая неудача, случившаяся с этим заколдованным уродцем.