Эрнст Гофман - Рождественские сказки Гофмана. Щелкунчик и другие волшебные истории

– Что вам от меня нужно?! – крикнул Циннобер. – Что вы там царапаете на моей голове?! Я не болен, я совершенно здоров, сейчас встану и отправлюсь к министру на конференцию! Убирайтесь вон!

Испуганный доктор быстро удалился.

Когда же он рассказал князю Барзануфу, как было дело, тот воскликнул в восторге:

– Что за усердие к службе! Какое достоинство, какое величие в обращении! Что за человек этот Циннобер!

– Любезнейший действительный тайный советник, – сказал министр Претекстатус фон-Мондшейн маленькому Цинноберу, – как это хорошо, что вы явились в конференцию, несмотря на вашу болезнь. Я набросал записку по поводу важных сношений с Какатуккским двором, набросал его сам и прошу вас прочесть ее князю, потому что ваше выразительное чтение выставит записку в более выгодном свете, и князь лучше оценит то, что я – составитель.

Записка, которою желал блеснуть Претекетатус, составил, однако, никто иной, как Адриан.

Министр отправился вместе с карликом к князю. Циннобер вытащил из кармана записку, которую дал ему министр, и начал ее читать. Но так как он не желал этого делать и бормотал, и скрипел что-то такое невнятное, министр взял у него из рук бумагу и прочел ее сам.

Князь пришел в восторг и выразил свое одобрение, беспрестанно восклицая:

– Прекрасно! Хорошо сказано! Чудесно! Метко!

Как только министр окончил чтение, князь подошел прямо к Цинноберу, поднял его, прижал к сердцу, как раз к тому месту, где сидела у него (то есть у князя) большая звезда Зеленого Тигра и проговорил, рыдая и проливая обильные слезы:

– Нет, такой человек, такой талант, такое усердие, такая любовь, это слишком, слишком! – Затем он прибавил спокойнее: – Циннобер, я возвожу вас в звание своего министра! Оставайтесь верным и приятным отечеству, оставайтесь честным слугой Барзануфа, который будет уважать и любить вас.

Затем он проговорил, обращая досадливый взор на министра:

– Я замечаю, мой милый барон фон-Мондшейн, что с некоторого времени ваши силы слабеют. Отдых в ваших поместьях будет для вас полезен. Прощайте!

Министр фон-Мондшейн удалился, бормоча себе под нос невнятные слова и бросая сверкающие взоры на Циннобера, который, по обыкновению, подпер себе спину палкой, поднялся на цыпочки и гордо и смело озирался по сторонам.

– Теперь, мой милый Циннобер, – сказал князь, – я должен наградить вас согласно вашему высокому сану. Примите из рук моих орден Зеленого Тигра!

Князь пожелал сам надеть на него орден, за которым поспешно послал камердинера. Но неправильное телосложение Циннобера помешало тому, чтобы орден оказался на надлежащем месте, или он неприлично торчал, или как-то странно болтался.

Князь был чрезвычайно точен как относительно этого случая, так и в других вещах, касавшихся блага государства. Надетый на ленте орденский знак Зеленого Тигра должен был помещаться между бедренной костью и хвостовыми позвонками в косом направлении на три шестнадцатых дюйма вверх от последних. Но это было недостижимо. Камердинер, три пажа, сам князь прикладывали к этому руку, но все было тщетно. Предательская лента ерзала то туда, то сюда, и Циннобер начал очень неприятно пищать:

– Что вы так страшно возитесь на моем теле, пусть эта глупая штука висит, как хочет. Ведь уж я, во всяком случае, останусь министром!

– К чему тогда совет орденов, – с сердцем говорил князь, – если существуют относительно лент такие глупые правила, которые идут совершенно в разрез с моей волей? Потерпите, мой милый министр Циннобер, мы вскоре это изменим!

По приказу князя, должен был сейчас же собраться совет орденов, к которому должны были присоединиться два философа и натуралист, только что вернувшийся с Северного полюса. Все они должны были обсудить вопрос, как наилучшим образом надеть на министра Циннобера ленту ордена Зеленого Тигра. Чтобы собрать все нужные силы для этого важного совещания, многочисленным членам совета было предложено целых восемь дней ни о чем не думать, чтобы быть в состоянии лучше придумывать и оставаться деятельными на государственной службе, но занимаясь в это же время счетной частью. Улицы перед дворцом, где должны были происходить заседания совета орденов, философов и ученого, были густо устланы соломой для того, чтобы шум экипажей не мешал мудрецам, по этой же причине не позволено было трубить, производить музыку и даже громко разговаривать по соседству от дворца. В самом дворце все ходили в толстых войлочных туфлях и объяснялись знаками.

Семь дней сряду, от раннего утра до позднего вечера, длились заседания, а все еще нечего было и думать о решении вопроса.

Князь, потеряв терпение, то и дело посылал сказать, что должны же они, наконец, черт возьми, что-нибудь выдумать. Но это не помогало.

Натуралист исследовал натуру Циннобера во всех отношениях, измерил длину и ширину его спины и представил совету орденов самое точное вычисление. Он же предложил, в конце концов, не пожелают ли члены совета привлечь к совещанию театрального портного.

Как ни странно может показаться это предложение, страх и горе членов совета были таковы, что предложение было единогласно принято.

Театральный портной Кес был очень ловкий и хитрый человек. Как только ему изложили этот трудный случай, и он просмотрел вычисления натуралиста, у него сейчас оказалось под рукой великолепнейшее средство, как поместить орденскую ленту на надлежащее место.

На грудь и на спину нужно было пришить известное число пуговиц и пристегнуть к ним орденскую ленту. Проба удалась выше всех ожиданий.

Князь был в восторге и одобрил предложение совета орденов разделить отныне орден Зеленого Тигра на несколько классов, сообразно числу пуговиц, с которыми он будет дан. Например, орден Зеленого Тигра с двумя пуговицами, с тремя пуговицами, и т. д. Министр Циннобер получил, в виде особого отличия, которое никто другой уже не мог получить, этот орден с двадцатью бриллиантовыми пуговицами, так как странная форма его тела требовала именно двадцати пуговиц.

Портной Кес получил орден Зеленого Тигра с двумя золотыми пуговицами, а так как, несмотря на его счастливую выдумку, князь все-таки считал его плохим портным и не хотел у него одеваться, то ему дали звание действительного тайного княжеского обер-костюмера.

Доктор Проспэр Альнанус задумчиво смотрел в парк из окна своего загородного дома. Всю прошлую ночь он занимался тем, что составлял гороскоп Бальтазара, причем узнал многое относительно маленького Циннобера. Но всего важнее для него было то, что случилось с карликом в саду в то время, когда за ним подсматривали Адриан и Пульхер. Только что собрался Проспэр Апьпанус позвать своих единорогов, чтобы ехать на них в своей раковине, намереваясь отправиться в Гох-Якобсгейм, как подъехал чей-то экипаж и остановился у садовой решетки. Оказалось, что надзирательница женского приюта фон-Розеншён желает поговорить с господином доктором.