Ливиу Ребряну - Ион

— Только ты мне мила на свете, Флорика, слышишь?.. Слышишь?

Он буйно прижал ее к груди, скрипнув зубами, девушка испугалась и стыдливо поглядела вокруг.

В тот же миг Ана вздрогнула, как ужаленная. Она почувствовала, что ее счастливые надежды разлетаются в прах и она опять стремительно окунается в прежнюю беспросветную жизнь. Она вдруг залилась горькими слезами, чтобы выплакать свои жестокие предчувствия. Но кто обращает внимание на слезы невесты?.. Ион, усаживаясь потом подле нее, безразлично сказал:

— Ну чего разрюмилась? Небось не на виселицу идешь…

— Доля моя, доля! — с болью прошептала Ана.

— Сколько же набралось? — немного погодя неторопливо спросил Ион, не смущаясь ее плачем, жадно глядя на блюдо с деньгами, которые посаженый отец пересчитывал для верности во второй раз.

На третий день пировать перешли к свекрови, невеста перебралась туда с сундуком приданого, а с ней такая уйма скотины и птицы, что им еле нашлось место на дворе у Гланеташу.

Василе Бачу был необычайно весел, точно скачал с плеч огромную заботу. Он насмешливо посматривал на Иона, как тот пыжится, считая себя победителем, и еще больше радовался, приговаривая в душе: «Погоди, молодчик, погоди, ты еще узнаешь, каков Василе Бачу!»

— Дочку замуж выдать — все равно что погореть! — вздохнул Херделя, покончив со свадебными расчетами. — Ладно, только бы счастлива была и благоразумна!..

Дом как-то опустел без Лауры. О ней постоянно вспоминали, гадали, где-то она теперь и что поделывает, мать и Гиги проливали слезы, когда им попадалась какая-нибудь ее вещица.

А жизнь на второй же день пошла обычным чередом, безучастная к людским горестям и радостям. Адвокат Лендвей заказным письмом известил о дне торгов, которых так страшилась г-жа Херделя, вопреки заверениям Титу, что это пустая формальность. Учитель, втайне беспокоясь не меньше жены и нуждаясь в сочувствии и ободрении, нашел случай и поведал Белчугу всю историю. Хотя холодность в их отношениях осталась неизменной, оба притворялись, будто ничего не знают, а Херделя даже возымел надежду разжалобить попа и расчистить путь к настоящему примирению, — он все больше боялся, как бы поп не устроил ему подвох с усадебным участком. Белчуг выразил удивление, посочувствовал — при этом в глазах у него метнулся странный огонек, — потом пообещал прийти на торги, может быть, понадобится его помощь. Учитель обрадовался, что тот подобрел, значит, дальше уже легче будет получить от него дарственную на земельный участок, обещанную еще в то время, когда он взялся строить дом. Жене он все же не решился признаться, какой произошел разговор, так как она была непреклонна в своей антипатии к коварному «помелу». Впрочем, вскоре началась суетня со свадьбой Иона, набросив покров кратковременного забвенья на заботы дня…

В назначенную пятницу поутру прикатил адвокат, только на минутку, предупредить Херделю, что у него спешное дело в Армадии, поэтому все формальности придется отложить на полдень, когда он вернется.

Тут Херделя поневоле должен был сказать домашним, со многими околичностями и предосторожностями, что Белчуг на всякий случай тоже придет… Жена сразу смекнула, что это неспроста.

— Вот увидишь, муженек, «помело» затевает какую-то каверзу! — сказала она, вскипев. — Вот увидишь! Это уж знай, если мне кто не по нутру, значит, это змеиная душонка!

Учитель смешался, робко промямлив в протест, что «не такой уж он кровопийца, поп все-таки, посовестится»… Но это еще больше укрепило недоверие г-жи Хердели, и хотя она собиралась пойти вместе с Гиги в село, нанять двух баб полоть огород и стирать белье, но тут же передумала и осталась дома.

— По крайней мере, и сама буду здесь, — ты такой рохля, готов любые безобразия спустить!

Белчуг, завидев коляску с адвокатом, поспешил к ним, но адвокат успел уехать. Ничего не подозревая, он вошел, сияя улыбкой. Херделя в замешательстве стал объяснять ему, как обстоит дело, косясь на жену, которая сердито бурчала и даже не ответила на вкрадчивые приветствия священника. Во избежание опасного столкновения, учитель расположился вместе с Белчугом на галерее побеседовать, пока вернется адвокат. Стоял чудесный весенний день с благоуханием полевых цветов, с синевой небес, подобных волшебному зеркалу. Напротив, через дорогу, жестяный Христос недвижно замер на кресте, потупив долу глаза, точно понимая, что его муки несообразны с той могучей радостью жизни, которая веяла из всех пор пробужденного естества.

Священник все время думал, что лучше бы ему уйти, однако сидел, как привязанный. Они разговаривали меж собой, но от их голосов веяло таким холодом, что оба не могли глядеть друг другу в глаза. Чтобы смягчить собеседника, Белчуг завел речь о Лауре и о семье Пинти, зная, что Херделя любит похвастаться ими.

— А ведь ты, должно быть, знал старика Пинтю еще раньше, ты же одно время учительствовал в Лекинце? — начал священник.

— Постой-ка, брат Ион, — сказал Херделя, и в самом деле просветлев. — Лекинц на белом свете много. Моя была глухая деревенька в долине Дюга, а сватова — городок по всей форме…

Тем временем в гостиной возмущенные г-жа Херделя и Гиги по-всячески обзывали и кляли Белчуга, дожидаясь возвращения Титу, — он чуть свет понесся в податное управление в Армадию взять аванс в счет жалованья отца, потому что в доме не осталось ни гроша.

Адвокат явился раньше срока, вместе с ним был старик писец из суда, удрученный тем, что ему предстояло идти потом в Армадию пешком. Адвокат резво поднялся на галерею, начав тараторить чуть ли еще не на улице:

— Мне во всем сопутствует удача… Я покончил с делом гораздо скорее, чем предполагал, надеюсь, я попаду в Бистрицу к обеду. Моя супруга строжайше соблюдает обеденные часы и безумно рада, когда мы обедаем вместе. Вот дешевый способ осчастливить женщину!

Госпожа Херделя и Гиги, заслышав его, вышли из гостиной. Лендвей встретил их с величайшей учтивостью и рассыпался в любезностях, но так как они были высказаны по-венгерски, г-жа Херделя ничего не ответила и только обиженно поджала губы. Херделя, боясь, как бы адвокат не рассердился, поспешил заметить:

— Моя жена не знает венгерского…

— Да-а? Неужели? И при всем том ваши газеты вопят, что вас угнетают, терроризируют, венгризируют… Интересно! Ну, хорошо, как вы сами считаете, в Германии или во Франции стали бы держать в государственной школе такого учителя, у которого жена не знает официального языка? Я это не в упрек вам говорю, я ведь не признаю политики. Просто я вспомнил одного коллегу-румына, он как-то недавно в Армадии все плакался, что теперь, с предстоящими выборами депутата, бедным румынам приходится терпеть нажим и произвол… Ха-ха!.. Весьма любопытно!..