Сиро Алегрия - В большом чуждом мире

Однажды под вечер в Сольму пришла женщина, назвалась Ритой и попросилась переночевать. Отказывать ей не было причин, она переночевала, а на другой день не ушла и стала помогать Симоне по хозяйству. Она сказала, что жила у одной своей кумы, поссорилась с ней и осталась без крова.

Нет, она не приживалка, она прядет и ткет, а плату берет зерном. У нее есть постоянные заказчики и кой-какая птица. Переглянувшись с мужем, Симона предложила ей остаться. Рита ушла, а через два дня вернулась, погоняя мула, груженного курами и зерном. Она стали их первым здешним другом, подарила Эльвире блестящий глиняный горшочек, а Поли — шляпу своего умершего сына.

Хлеб поднялся, и Хуану Медрано пора было приступать к жатве. С еще большей любовью вспоминал он доброго старого Росендо. Пропалывать почти нс пришлось, потому что, как известно, на новых полях сорной травы очень мало. Иногда чья-нибудь корова ломала изгородь и приходилось ее чинить. Все остальное делала сама земля. Хуан отдыхал, выстругивая тарелки и ложки.

Рита ходила в пампу, за Тамбо, где жило много колонов, и приносила шерсть или готовую пряжу. Когда работы был избыток, она делилась ею с Симоной. Однажды Рита сообщила, что в селении кто-то умер, и предложила туда пойти. Симона упрекнула Хуана — чем стругать ложки, лучше бы сделал двери, а то они не могут оставить детей одних, но Хуан ворчливо отозвался, что ничего с ними не случится, если при них будет Водолаз. В чужом селении они ели маисовую кашу и похлебку, пили чичу и каньясо — всего понемногу, куда меньше, чем бывало в общине, — и познакомились с местными жителями. Возвратившись домой, они спросили у детей, было ли им страшно, и те ответили, что нет. Оттуда, с Тамбо, очень красиво выглядело их большое поле. Гордый Хуан признал — жить здесь неплохо…

Всходы поднялись пышные, и Хуан сказал Симоне, что если урожай будет хороший, он поедет за родителями. Кто знает, как у них сложилась жизнь, но, уж во всяком случае, он их принять сумеет. Этот проект Хуан лелеял с давних пор. Симона была рада, и все, включая Риту, строили планы.

Пока суд да дело, Рита рассказывает о жизни соседей — впрочем, достаточно далеких, — со многими из которых семейство Медрано познакомилось на похоронах. В доме есть уже дверь, и они спокойно оставляют детей одних.

Хавьер Агиляр сдержан и мрачен. Он глядит тяжелым взглядом, потупив глаза, опустив голову. Кажется, будто что-то затаилось в его душе. «Да, этот индеец не святой, — говорит хозяин, дон Рикардо, — по лицу видно».

Но за ним ничего плохого не знают. Он живет в Янго со своими сыновьями, Сиксто и Баши, и женщиной, которую он привел с ярмарки в Сауко. Его прежняя жена умерла, и с этого началась весьма запутанная история. Неподалеку от Янго, за горой, живет старик Модесто, известный скупердяй и колдун. Никаким достойным мужчины делом он не занимается. Сам пасет овец, поспешая за ними вялой мелкой побежкой, сам прядет гибкими пальцами шерстяную кудель, и за спиной в мешке огромным узлом лежит уже готовая пряжа, которую он мотает в поле, зацепив концом за ветку. Возвращается старик к вечеру, запирает скот в овчарню и идет в свой маленький каменный дом. Там он один, никто к нему не ходит. За каменным забором, напротив овчарни, у него огород, где растут капуста, перец и лук, а охраняет его серая змея саженной длины, породы коламбо, которую он так и зовет Коламбой. Каждое утро, перед тем как идти на пастбище, старик относит ей остатки еды. «Коламба, Коламба», — зовет он дребезжащим голосом. Змея неторопливо подползает к нему, он обвивает ею руки и шею, ласкает ее и потом уходит, оставив еду. Когда он хочет особенно побаловать Коламбу, он дает ей молоко или свежие яйца. В огород никто не сунется, змея на страже и готова жестоко иссечь хвостом всех, кроме старого Модесто. По воскресеньям овцы остаются в загоне, а старик сидит дома, разве что выйдет покопаться в огороде. Люди покупают у него шерсть и материю или меняют их на тушеное мясо с овощами. Деньги он считает с жадностью. В должное время стрижет овец, причем ему помогает сестра Више и другие женщины, которых он призывает для такого случая. Шерстяную ткань Модесто, как мы видели, ткет сам. Рассказывают, что иногда, по воскресеньям, он выносит ее из дома и развешивает на изгороди и на кустах, окружающих его жилище; весело пестреют черные, бурые и серые пончо в зеленую и желтую полоску, малиновые одеяла с синей и белой каймой, серые витые шнуры, белая чесаная ткань для рубах, синяя для штанов, красная для юбок. Старик прохаживается возле своего добра, внимательно разглядывает его и гнусавит: «Ах, хороши, хороши, хороши!..» Модесто невысок, лицо у него худое, непроницаемое, большой рот презрительно кривится. Нельзя сказать, чтобы он бывал грустен или весел, лишь по летучим искоркам в его взоре, когда он говорит: «Хороши!..» — можно заметить, что в эту минуту ему весело, да еще когда ласкает Коламбу. Из-за всего этого слава скупца и колдуна легко прилепилась к нему. Человек, не знающий женщины, живущий один и беседующий со змеей, не может быть добрым христианином. Колдун, да и все тут. И вот в доме Хавьера Агиляра стали говорить, что эго старик «съел» жену Хавьера, покойницу Пету, потому что она умерла нелегкой смертью, у нее вздулся живот; в нем словно кошки скребли, а в последнюю минуту у нее свело руки и ноги. И однажды, чтобы отомстить, Сик-сто и Баши взяли и подожгли дом колдуна. Со змеей они не стали связываться. Модесто пошел к хозяину, и дон Рикардо попытался выяснить дело. Братья были очень молоды, и потому все решили, что их подослал отец.

— Нет, хозяин, нет, тайта, — отнекивался Хавьер. — Я их не посылал… Я совсем ничего не знаю… Им самим вздумалось пойти… — И он хмуро смотрел под ноги дону Рикардо.

А тот настаивал:

— Зачем же они это сделали ни с того ни с сего? Как им могло прийти в голову, что несчастный Модесто убил их мать?

Братья разревелись:

— Он колдун… Он нашу маму съел, пришел и съел…

А Модесто, казавшийся еще меньше под огромной

связкой шерсти, причитал:

— Нет, тайта, я не колдун… Меня ненавидят зря, просто ни за что.

Дон Рикардо, несмотря на подозрения, вынужден был оставить в покое Хавьера, обязав его лишь возместить ущерб Модесто, а детей наказал. Потом послал всех троих чистить зерна кофе на дальней плантации в Сайте. Чтобы снять с кофе скорлупу, его надо бить в огромной ступе толстым деревянным пестиком.

И еще во многие истории попадал Хавьер Агиляр, а уличить его ни в чем было нельзя. Вот, например, что недавно случилось. Всякий, кто убил пуму, получает от поместья жеребенка или кобылку, смотря по тому, самца он принес или самку. Кайо Ширана нашел на лугу задранного пумой осла и пришел к хозяину просить яду. Потом он говорил, что запрятал яд ослу в грудь, когда тот уже был наполовину обглодан. Но в конечном счете пуму убил Хавьер. Кайо увидел его, когда он свежевал тушу. Оба явились к дону Рикардо. Хавьер показал шкуру, пробитую пулей около брюха.