Пио Бароха - Алая заря

— Вот пусть другие и отдают в общий котел все, что у них есть, — вмешалась в разговор Игнасия.

— Нам не следует кивать на других: нужно согласовать собственное поведение с велением совести.

— Разве совесть запрещает быть собственником? — спросил Мануэль.

— Конечно.

— Тебе запрещает, а мне — нет. Если встает вопрос, кем быть — эксплуатируемым или эксплуататором, я выбираю положение эксплуататора: кому же интересно гнуть спину всю жизнь, терпеть лишения, подыхать с голоду…

— Человек живет настоящим. Жизнь, какой бы ой ни была, есть жизнь, и насиловать ее законы бессмысленно.

— Ну хорошо, хорошо. Что ты хочешь этим сказать? Что не дашь мне денег?

— Почему же нет? Деньги ты получишь, если, конечно, мне присудят премию. Я только хочу сказать, что твое стремление стать собственником мне не по нутру. Сейчас ты живешь неплохо…

— А могу жить еще лучше.

— Ладно, поступай как знаешь.

Сальвадора и Игнасия, у которых инстинкт собственности был сильно развит, не разделяли, разумеется, взглядов Хуана.

Честолюбивые планы Мануэля, подогретые спором с Хуаном, пробудились с новой силой. Обе женщины твердили ему в один голос, чтобы он не упустил возможности снять в аренду типографию, и буквально через несколько дней показали ему газету с объявлением.

Мануэль отправился по объявлению, но хозяин сказал, что он уже передумал. Однако вскоре Мануэль узнал, что один иллюстрированный журнал продает новую печатную машину и новые литеры за пятнадцать тысяч песет.

Даже думать о такой покупке было безумием, но женщины настояли, чтобы Мануэль пошел и уговорил хозяина продать ему в рассрочку. Он послушался совета. Машина была в полном порядке: работала от электромотора новой конструкции и шрифты были новые. Однако хозяин не соглашался на рассрочку.

— Нет, нет, — сказал он Мануэлю. — Я согласен немного уступить, но деньги мне нужны наличными сполна.

У Сальвадоры и Игнасии было в общей сложности три тысячи песет, он мог рассчитывать еще на тысячу, которую ему обещал Хуан, но это была ничтожная сумма.

— Что ж делать, — сказал Мануэль. — Раз нельзя — придется подождать.

— Ну, а машина подходящая? — спросила Сальвадора.

— Отличная машина.

— Я бы этого так не оставила, — настаивала Садьвадора.

— Я тоже, — присоединилась к ней Игнасия.

— Что же мне прикажете делать?

— У тебя есть друг. Тот, что живет в отеле «Париж». Англичанин.

— Да, но…

— Боишься попросить? — не унималась Игнасия.

— Чего ради он даст мне пятнадцать тысяч?

— Можешь попросить у него под проценты. Попытка не пытка.

Мануэлю не нравилось такое предложение, но, чтобы успокоить их, он обещал при случае зайти к Роберту. Однако на следующий же день женщины принялись за свое. Тогда Мануэль решил прибегнуть к хитрости: он скажет им, что был в отеле, но англичанина нет в Мадриде. И этот план не удался: Игнасия его опередила — заранее навела справки и узнала, что Роберт никуда не уезжал.

Мануэль с большой неохотой отправился к своему другу, тайно надеясь, что либо ему самому под каким–нибудь благовидным предлогом удастся отложить встречу, либо тот откажется его принять. Но едва он переступил порог отеля, как столкнулся с Робертом.

Англичанин отдавал какие–то распоряжения слуге. Он выглядел сильным, возмужалым и держался весьма уверенно.

— Мое почтение, высокородный бродяга, — приветствовал он Мануэля. — Как поживаешь?

— Хорошо. А вы?

— О, я — великолепно… уже женился.

— Правда?

— Да, и скоро стану отцом.

— А как процесс?

— Закончился.

— В вашу пользу?

— Да, остается несколько заключительных формальностей.

— Сеньорита Кэт тоже здесь?..

— Нет, она в Антверпене. Ты ко мне? Какое–нибудь дело?

— Нет, ничего особенного. Просто решил навестить вас.

— И все же у тебя какое–то дело ко мне.

— Да, но, по правде говоря, лучше не заводить об этом разговор. Так… глупости.

— Нет уж, раз пришел — говори.

— Женщины подбили меня на это дело. Вы ведь знаете, я — наборщик; моя сестра и еще одна девушка, которая живет у нас, забрали себе в голову, что я должен завести свою типографию. Есть случай купить машину, совсем новую, и новый шрифт… но у меня нет таких денег… а они прогнали меня к вам, чтобы я у вас попросил.

— Сколько же на это нужно денег?

— Просят пятнадцать тысяч, но если наличными, то хозяин скинет тысчонку–другую.

— Значит, тебе требуется тысяч тринадцать — четырнадцать.

— Совершенно верно. Я знаю, что мне не получить такую сумму… Впрочем, ведь если и будут потери, то небольшие. Вы бы стали главным пайщиком, можно было бы попробовать… пройдет, скажем, два года, и, если ничего не выйдет, машину и шрифты продадим с потерей в одну–две тысячи, которые я мог бы покрыть.

— Но, кроме этого, будут расходы в связи с установкой машины, перевозкой, не правда ли?

— Это я беру на себя.

— У тебя есть какие–нибудь деньги?

— Тысчонки четыре.

— Словом, ты предлагаешь мне стать твоим компаньоном. Не так ли?

— Совершенно верно.

— На что же я могу рассчитывать? На половину прибыли?

— Да.

— Но из этой суммы нужно произвести отчисления на оплату рабочих?

— Правда. Вам мало что остается.

— Не важно. Я согласен.

— Неужели согласны? — спросил Мануэль, не веря своим ушам.

— Да, я согласен вступить в пай. Пройдет пара лет, мы заведем большое издательское дело и будем проповедовать испанцам язычество. Ну, поехали за машиной.

Они взяли извозчика и отправились к хозяину. Сделка совершилась. Переписали наборные кассы, пересчитали шрифты; Роберт расплатился, получил расписку и сказал Мануэлю:

— Сообщи мне адрес нашей типографии. Прощай, у меня масса дел.

Мануэль зашел в типографию, где он работал, взад расчет и отправился домой.

Устройство мастерской оказалось делом хлопотным. Прежний владелец машины заявил, что хотя пометшему больше не нужно, но за временное хранение оборудования Мануэль обязан ему заплатить. После бесконечных хождений он присмотрел наконец на улице Сандоваль лавчонку, которую можно было переоборудовать под типографию. Мешкать было нельзя: он нанял мастеров, которые за месяц должны были произвести все обходимые работы; те затянули сроки, и ему пришлось платить за аренду двух помещений. Хотя Мануэль сам очень внимательно следил, чтобы чего–нибудь не утащили, без потерь все же не обошлось.

Оборудование помещения стоило ему кругленькой суммы; на двери, прилавки и разные приспособления ушло три тысячи. Дешево обошлась только электропроводка, потому что делал ее Перико Ребольедо.

Потом пошли всякие формальности; по любому пустяковому поводу нужно было обращаться в муниципалитет за разрешением, и Мануэль метался взад–вперед как угорелый.