Нам Као - Избранное

И опять сердце у Ти Фео болезненно сжалось. На него повеяло чем-то очень далеким, забытым… Ведь было время, когда он мечтал о семье: сам батрачит, а жена ткет и ведет хозяйство. Потом можно скопить денег, купить небольшой клочок земли…

Сейчас он впервые подумал о том, что уже стар и все еще одинок. Да, нерадостная у него жизнь! И за что ему досталась такая судьба? Впрочем, разве уж он так стар? Около сорока… Не так уж это и много, однако семьей теперь не обзаведешься, поздно. Прожито больше половины. Ничто его до сих пор не могло сломить, таким он был крепким, а тут надо же, заболел. Значит, жизнь здорово его потрепала. Так вот в конце осени холодный ветер с дождем как бы предупреждают: зима не за горами. Ти Фео впервые подумал о надвигающейся старости: болезни, холод, переносить который в дырявой хижине с каждым годом будет все труднее, и, что всего страшнее, одиночество.

Невеселые мысли его были прерваны приходом Тхи Но. Если бы не она, Ти Фео, пожалуй, совсем бы раскис и даже расплакался. Тхи Но принесла корзинку, в которой стоял горшочек с дымящейся луковой похлебкой. Так и не уснув, она решила, что своего дерзкого соседа, хоть он того и не стоит, надо пожалеть: шутка ли, корчиться от боли в животе, когда вокруг ни души и подойти к тебе некому! Ведь не окажись она минувшей ночью рядом, он бы, чего доброго, и помер! Тхи Но с гордостью подумала, что спасла человека от смерти. Она думала о Ти Фео с нежностью не только потому, что считала себя его спасительницей, но и потому, что он одарил ее своей милостью. А такие люди, как она, добра не забывают. Могла ли она сейчас бросить его одного? Это было бы неблагодарностью. Ведь они с Ти Фео спали вместе, как муж с женой. Мысль об этом смущала ее и в то же время была приятна. Разве не мечтала эта несчастная о замужестве? А может, близость с Ти Фео впервые разбудила в ней неведомые доселе чувства?

Тхи Но не терпелось поскорее увидеть Ти Фео и напомнить ему о том, что произошло минувшей ночью. Вот смеху-то будет! И откуда только берутся такие бесстыжие типы? Сидишь себе, ни о чем таком не помышляя, а он тут как тут, да еще орет во всю глотку, чтобы перекричать, когда начинаешь звать на помощь. Расскажи ей кто другой о таком деле, она бы ни за что не поверила. Вот прохвост, погибели на него нет! И чего он орал? Ну ладно. Теперь небось надолго запомнит, как его под утро скрутило. И поделом ему! А все равно жаль! Отнести бы ему чего-нибудь поесть. От всякой хвори лучше всего луковая похлебка помогает: пропотеешь — и сразу полегчает.

Едва рассвело, Тхи Но побежала добывать рис. Немного луку у нее нашлось.

Когда Тхи Но принесла похлебку, Ти Фео в себя не мог прийти от изумления, а потом расчувствовался до слез. Впервые в жизни о нем заботилась женщина. Раньше никто ничего не делал для него по доброй воле, он все добывал угрозой или силой. И от этой чашки супа ему снова стало тоскливо.

Тхи Но украдкой наблюдала за Ти Фео. Вдруг лицо ее расплылось в улыбке. В этот момент она показалась Ти Фео почти миловидной. И действительно, от нахлынувших на нее чувств Тхи Но уже не выглядела такой уродливой. Тоска в сердце Ти Фео сменилась радостью, и в то же время он почувствовал что-то похожее на раскаяние — это так естественно: когда человек немощен и уже не в силах грешить, то начинает каяться.

Тхи Но сказала, что похлебку надо есть горячей. И Ти Фео послушно поднес чашку ко рту. О небо! Что за аромат! Вдыхать его было неземным блаженством. Ти Фео отхлебнул глоток. А вкус какой! И как это так за всю жизнь он ни разу не пробовал луковой похлебки?

Но ведь ему никто никогда не готовил. Он не знал, что такое заботливые женские руки. Вспомнилась Ти Фео третья жена советника Киена, проклятая ведьма, которая заставляла его растирать себе ноги… Ей требовалось лишь одно — удовлетворить свою похоть, разве любила она Ти Фео? Ему было тогда двадцать. В двадцать лет человек, конечно, не камень, но ведь плоть не самое главное в жизни… А что связывало с этой женщиной его самого? Только стыд и унижение испытывал тогда Ти Фео, оставаясь наедине со своей госпожой. Он задрожал от страха в ту минуту, когда понял, чего она от него хочет. Но разве мог он отказать ей, полновластной хозяйке дома? И все же Ти Фео не мог решиться.

«Ну и дубина же ты! — рассердилась госпожа, — не поверишь, что тебе двадцать лет. Одно слово — старик!»

Он все еще притворялся, будто ничего не понимает.

«Ты думаешь, я позвала тебя только затем, чтобы растирать мои ноги?» — спросила она напрямик, пожирая Ти Фео взглядом, и потом обрушилась на него с грязной бранью.

Страх и стыд — это все, что он испытал от первой встречи с женщиной. А позднее его тоже никто не любил. Вот почему чашка похлебки, принесенной Тхи Но, так его растрогала. И Ти Фео впервые подумал, что человек человеку не обязательно враг, люди могут быть и друзьями.

Когда Ти Фео покончил с супом, Тхи Но взяла у него из рук чашку и снова наполнила ее. Ти Фео почувствовал, что весь покрылся испариной. Он вытер рукавом пот с лица, шмыгнул носом и, улыбнувшись, снова принялся за еду. Сокрушенно качая головой, Тхи Но с жалостью смотрела на него. На Ти Фео нахлынули воспоминания далекого детства, ему захотелось, как малому ребенку, покапризничать перед Тхи Но, ему, который только и умел скандалить, биться о стенку головой да бросаться на людей с ножом. Трудно было поверить в это. А может быть, где-то в самых дальних тайниках его души всегда жили порядочность и доброта? Или это болезнь сделала его таким? Немощные люди часто оказываются добрыми, потому что жестокость — преимущество сильных. А где теперь его сила? Внезапная болезнь сломила Ти Фео, и им все более овладевала смутная тревога. Что станется с ним, когда он не сможет ни угрожать, ни грабить? Как тогда жить? Ведь он только потому и берет верх над другими, что способен на преступление, на подлость. Но когда-нибудь сила ему изменит, что же станет с ним? Какое это счастье быть порядочным человеком, как все! Тхи Но поможет ему. Они будут жить вместе, мирно и дружно, и тогда Ти Фео перестанут считать злодеем. Честные люди не будут его сторониться и примут в свое общество, где все решается по справедливости. Ти Фео с волнением глянул на Тхи Но. Она по-прежнему молчала и улыбалась. У Ти Фео отлегло от сердца.

— Хочешь, будем жить вместе? — спросил он.

Тхи Но ничего не ответила, только ноздри ее, толстые и красные, раздулись, от чего нос показался еще толще. Однако у Ти Фео это не вызвало неприязни.

— Перебирайся-ка ко мне, вдвоем веселее будет! — добавил он тоном, против которого, как ему казалось, было невозможно устоять.

В ответ Тхи Но с притворной строгостью сверкнула глазами. Ти Фео звонко рассмеялся. Когда он бывал трезв, смех его не был таким страшным, а Тхи Но нашла его даже приятным. Луковая похлебка подействовала благотворно. Ти Фео ободрился и ущипнул Тхи Но, да так, что она подскочила.