Мазуччо Гуардати - Новеллино

И, подведя его к постели, она ему показала свою сестру, которая лежала рядом с ним в течение всей этой ночи. Рыцарь был этим крайне пристыжен, а затем все четверо принялись так веселиться и хохотать, что едва могли держаться на ногах. После этого они порешили для исправления допущенной ошибки разделиться на две пары. И тогда Шарль, возвратившись в постель, сорвал нежный цветок и первый плод этого прекраснейшего сада, и оба рыцаря, торжествуя и наслаждаясь каждый со своей дамой, оставались до тех пор, пока на исходе дня не возвратился домой муж.

Если должно воздать заслуженные хвалы замечательной игре слов о фальшивом алмазе, придуманной женщиной, то не меньшее удовольствие вызывают и размышления о редкостной шутке, которую она сама сыграла с Шарлем, и о мучительных раздумьях, разноречивых мыслях и неподдельном страхе, испытанных за столь длинную ночь. Но после того как дело так весело окончилось, я думаю, что нужно лишь вынести определенное суждение о тех женщинах, которые сами пускаются на поиски мужчин. И, продолжая эту тему, я расскажу далее об одном происшествии с польской королевой, проявившей крайнюю жестокость и похотливость; впрочем, все приходит в конце концов к благополучному завершению.

Польская королева посылает на смерть одного из своих сыновей. Она забеременевает от одного рыцаря и рождает дочь. После многих и разнообразных приключений сын спасается; узнав истину, он казнит свою мать-королеву и, сделавшись королем, женится на дочери короля венгерского.

Многие годы знал я всю твою добродетельность, великодушный мой кастильский рыцарь, не уступающую добродетельности всего твоего знаменитейшего рода, и вот когда я решил написать для тебя одну из моих новелл, захотелось мне сделать так, чтобы она была высокого содержания и великих принципов, чтобы, читая ее, ты смог бы понять, что безрассудная дерзость, с которой сегодня женщины посылают на поиски тех, кого они любят, уже была, и не однажды, пущена в дело и применена на практике не только в нашем королевстве, но и в других местах, и притом проделывали это величайшие мастерицы, настолько отличающиеся от наших итальянок, насколько часто женщины, обитающие по ту сторону горных хребтов, применяют силу, когда им не хватает искусства, о чем ты с удивлением прочитаешь, превосходный мой господин граф.

Судя по тому, что я слышал от многих поляков, Джермино [278] Джермино — сказать с уверенностью, кого здесь имеет в виду Мазуччо, невозможно. С известной долей осторожности можно отождествить этого персонажа с Ягайло (ок. 1350–1434), великим князем литовским и польским королем с 1386 г. (под именем Владислава II) в результате женитьбы на польской королеве Ядвиге (1371–1399). , король польский, был в свое время весьма мудрым и разумным государем; оставшись без жены и сыновей, он, хотя и приближались годы его старости, решил вторично жениться, чтобы не оставить после себя королевство чужому народу, и взял себе в жены дочь славного короля Боснии [279] Босния — королевство на Балканах, завоеванное турками в 1464 г. , молодую и весьма красивую, которая, будучи принята им с королевскими церемониями, так сильно ему понравилась, что он полюбил ее как собственную жизнь. Но так как королеве, по-видимому, не было достаточно того, что ей выпало на долю, она настойчиво решила поискать себе чужого добра для наслаждения. И, обратив свой взор на одного изящного придворного рыцаря, она, не желая никому довериться, самолично позвала его в свою комнату и весьма искусным образом потребовала у него, чтобы он согласился удовлетворить ее распутные желания, говоря:

— Тебе должна быть дорога моя любовь, потому что ты обязан принять в расчет, кто я такая и с какой страстью я говорю с тобою. И хотя тебе будет очень трудно пойти на это дело, рассуди, однако, что я подвергаюсь такой же опасности, как и ты, ибо Амур — великий владыка, перед силой которого еще не устоял ни один смертный. И хотя я могла бы тут же подтвердить тебе это многими примерами, есть, однако, один пример, которым ты должен удовольствоваться, чтобы затем поступить так, как я тебе приказываю: я говорю о могучем Геркулесе, который убил Цербера, содрал шкуру со льва, а затем вследствие любви научился прясть шерсть [280] Упоминаются подвиги Геркулеса (Геракла), героя греческой мифологии, — двенадцатый и первый (согласно общепринятому перечню), а также его трехлетнее пребывание в рабстве у лидийской царицы Омфалы, заставлявшей его выполнять женскую работу. . Не буду вспоминать еще о Тезее, который, оставив свою Адриану [281] Речь идет об Ариадне, которая помогла Тезею выбраться из Критского лабиринта и убить чудовище Минотавра. Вместе с Тезеем с Крита бежала Ариадна. Тезей вскоре покинул Ариадну (греч. миф.) . , пожелал целиком принадлежать Федре, нисколько не заботясь при том о своем сыне Ипполите [282] Миф о преступной любви мачехи (Федры) к пасынку (Ипполиту) разрабатывался во многих произведениях (в том числе Еврипида и Сенеки). Согласно этому мифу, Тезей слепо верил своей новой жене. . Всех этих достоверных примеров достаточно, чтобы побудить тебя удовлетворить мое желание и влюбленное мое сердце, которое тает от любви к тебе. А кроме того, отвергнув меня, ты будешь причиной моей смерти, и, не будучи в состоянии впоследствии исправить это, ты будешь горевать, что сжил меня со света своей великой жестокостью. А потому приди мне на помощь сейчас, пока еще есть время.

Сказав это, она замолчала. Рыцарь, который был преисполнен многих доблестей, рассудив, какой страшный ущерб это нанесет чести и даже жизни его господина короля, привел ей ряд целомудренных возражений, говоря:

— С какой совестью и с каким лицом смогу я участвовать в таком гнусном преступлении? Ты — венец на голове моего государя, и я обязан быть ему верным, ибо к этому побуждает меня закон природы. Какая смерть, хотя бы самая жестокая и мучительная, сможет искупить такой поступок мой, содержащий оскорбление его величества? Кто может назваться выше его, стоящего на первой ступени? И все же, узнав о подобном сраме, мой господин предпочтет быть последним кухонным слугою или — что еще хуже — добровольно принять смерть! Потому, славнейшая королева, откажитесь от вашего замысла и не опасайтесь, что я когда-нибудь сообщу другим об этом деле; напротив, я умолчу о нем, схоронив его в своем сердце, вас же буду всегда считать моей повелительницей. Если же, сверх ожидания, вашей милости будет угодно отправить меня в изгнание, то скажите мне об этом сейчас же, и я отправлюсь гуда, куда вы мне прикажете, буду питаться дикими травами и избегать встречи с кем-либо из живых людей. И чтобы закончить мою речь должным образом, скажу, что лучше вынести тысячу смертей, чем когда-либо опуститься до столь гнусного поступка.