Джамбаттиста Базиле - Сказка сказок, или Забава для малых ребят

Бедная Парметелла, усевшись среди мешков, стала плакать, говоря: «Матушка моя милая, ох как же дорого мне стал этот пенек золотой! Пришло время, прикрывают мою убогую лавочку! За то, что одну минутку глядела, как черная мордашка превратилась в белую, сердце мое почернелое на клочки разрывают. О горе мне, погибла я, и уже похоронена, ибо нету мне выхода! Час пройдет, другой пройдет, и не миновать мне глотки вонючей орки! И некому помочь, и некому посоветовать, некому утешить меня, горемычную!»

И вот, когда Парметелла учиняла над собою бурю с дождем и вихрем, вырывающую с корнем деревья, внезапно появился Гром-и-молния, ибо закончился срок его проклятия. Хоть и был он гневен на Парметеллу, но людская кровь — не водица: увидев ее в рыданиях, он спросил: «Предательница, что плачешь?» И она рассказала ему, как издевается над ней его матушка и какой конец она ей уготовила — вывернуть у нее потроха и сожрать. И Гром-и-молния отвечал: «Вставай и гляди веселей, ибо не будет так, как она говорит!» В одно мгновение он высыпал все из мешков на землю, и по его приказу разлился вокруг целый потоп муравьев; они кинулись сносить в отдельные кучи бобы и зерна, так что Парметелла вскоре наполнила все мешки.

Пришла орка и, увидев, что дело сделано, пришла в бешенство и завопила: «Ну, этот щенок Гром-и-молния мне и удружил! Но ты мне еще заплатишь за усушку товара! [584] То есть я найду, к чему придраться. Вот тебе двенадцать наволок для двенадцати тюфяков, а твое дело до вечера набить их пухом и перьями. Не сделаешь — кишки выну».

Бедная девушка взяла наволоки, села на земле и устроила великий надгробный плач; и, когда она раздирала ногтями лицо и испускала ручьи слез, появился Гром-и-молния и сказал ей: «Не плачь, предательница! Не бойся, со мной приплывешь в тихую гавань. А если хочешь плакать, распусти волосы, расстели наволоки по земле, рыдай и кричи, что умер король птиц; и увидишь, что будет». Парметелла так и сделала; и вот налетела целая туча птиц, от которой потемнело небо. Они так плескали и били крыльями, что пух и перья летели корзинами, и все двенадцать тюфяков ей удалось набить меньше чем за час.

Вернулась орка и, увидев, как Парметелла справилась с работой, надулась так, что бока у нее затрещали. И сказала: «Ну, Гром-и-молния устроил мне чесотку! Но пусть оттаскают обезьяну за хвост, если я не поймаю его там, где он не сможет от меня убежать!» И снова говорит Парметелле: «Беги что есть духу в дом моей сестры и скажи, пусть пришлет мне музыкальные инструменты, ибо я нашла невесту для Грома-и-молнии и хочу сыграть ему свадьбу не хуже, чем у короля». А сама другим путем отправила к сестре весть, что, когда к ней заявится за инструментами эта предательница, пусть она убьет ее и поджарит, а потом они вместе с сестрой полакомятся человечинкой.

Парметелла, услышав, что ей дали работу полегче, повеселела, ибо подумала, что погода начинает меняться к лучшему, — о как ошибочны бывают людские мнения! — но Гром-и-молния встретил ее на пути и сказал: «Куда торопишься, несчастная? Не понимаешь, что идешь на смерть, что сама у себя на шее петлю затягиваешь? Что сама на себя нож точишь, что сама себе отраву варишь? Ибо тебя посылают к такой же лютой орке, которая тебя проглотит. Но слушай меня и не сомневайся: возьми эти хлебец, сноп сена и камень. Когда подойдешь домой к моей тетушке, смотри: навстречу выскочит огромный корсиканский пес и залает, грозя разорвать тебя клыками. Кинь ему хлебец — и заткнешь ему пасть. Подойдешь ближе — встретишь отвязанного коня, который поскачет на тебя, чтобы затоптать копытами: бросишь ему сено — и свяжешь ему ноги. Наконец дойдешь до ворот, которые непрестанно машут створами, как кулаками; ты подложи под них камень, они и успокоятся. Зайдешь в дом, поднимешься по лестнице и там увидишь орку, которая сидит у зажженной печи с маленькой девочкой на руках. И она скажет тебе: «Подержи пока девочку, а я схожу наверх за инструментами». Но знай, что она идет наточить клыки, чтобы растерзать тебя на кусочки. И ты бросай девочку в печь без жалости, ибо это орковское отродье, хватай инструменты, которые лежат за дверью, и беги без оглядки, пока не вернулась орка, иначе ты пропала. Но смотри: инструменты хранятся в шкатулке, которую ты не должна открывать, если не хочешь на свою голову новой беды».

И Парметелла выполнила все, что сказал ей ее возлюбленный, кроме одного: ибо, выйдя из дома орки с инструментами, она и минуты не утерпела: открыла шкатулку, и как полетели они все в разные стороны: туда — флейта, сюда — гобой, в ту сторону — волынка, в эту — трещотка; летели они и разносили по воздуху тысячи разнообразных звуков, а Парметелла гонялась за ними, раздирая от отчаяния лицо в кровь. В этот самый момент орка сошла обратно в комнату и, не увидев Парметеллу, высунулась в окно, крича воротам: «Расшибите эту проклятую!» И ворота отвечали: «Не тронем кумушку, что нас подперла камушком!» Орка кричит коню: «Топчи злодейку!» А конь в ответ: «Не хочу ее топтать — дала мне сенца пожевать!» И орка, наконец, псу приказывает: «Грызи эту подлую!» А пес: «Пусть гуляет девушка — бросила мне хлебушка!»

И тут Парметелла, с воплями гоняясь за летящими инструментами, натолкнулась на Грома-и-молнию, который задал ей хорошую головомойку, говоря: «Предательница, за свой счет учишься, а уроки учить ленишься! [585] То есть страдаешь за свои ошибки, а выводов не делаешь. Подумай, до чего тебя довело твое проклятое любопытство!» Одним только свистком он созвал все инструменты обратно и закрыл в шкатулке, которую отдал Парметелле и велел отнести матушке. Ата, увидев шкатулку, завопила великим воплем: «Да за что же мне такое наказание! И сестрица пошла против меня, не захотела сделать мне приятное!»

Тем временем прибыла избранная ею для сына невеста, которая была настоящая чума, черная оспа, гарпия, мрачная туча, нос свиным пятачком, морда как у дикого зверя, страшная, сморщенная, шершавая, как камень, которая, украсившись тысячей цветов и гирлянд, была похожа на новооткрытую таверну. Будущая свекровь приготовила для нее великое пиршество и, задумав недоброе, накрыла стол рядом с колодцем. За него она усадила семь дочерей, каждую с факелом в руках, а Парметеллу посадила на край колодца, с намерением, когда ее сморит дремота, столкнуть вниз.

Итак, пока шел пир и начинала уже разогреваться кровь в жилах, Гром-и-молния, насупленный, как новобрачная, которую выдали замуж неволей, тихо сказал Парметелле: «Скажи, предательница, любишь ты меня?» И она отвечала: «До самой крыши и еще выше!» И он сказал ей: «Коли любишь, поцелуй меня». А она в ответ: «Боже меня спаси, этому не бывать. Вон та красавица, что сидит рядом с тобой, — пусть Небо вас сохранит на сто лет, подаст вам доброго здравия и сынков-наследников!» И невеста подхватила: «Ха-ха, сразу видать, что ты недотепа, чтоб мне сто лет прожить! Кобенишься разок поцеловать такого красивого парня, а я-то за два печеных каштана пастуху всю себя исцеловать давала!»