Джордж Джиссинг - Мученики пера

Третій романъ его принесъ ему пятьдесятъ фунтовъ; онъ былъ гораздо лучше предшествовавшихъ, и рецензенты вообще отозвались о немъ съ похвалой. За слѣдующій романъ свой, «На нейтральной почвѣ», онъ получилъ уже сто фунтовъ. На эти деньги онъ полгода путешествовалъ по Южной Европѣ.

Онъ возвратился въ Лондонъ въ половинѣ іюня, и на второй-же день по пріѣздѣ его случилось событіе, рѣшившее судьбу всей его остальной жизни. Онъ познакомился черезъ Картера съ матерью и сестрой Джона Юля.

Рирдонъ почувствовалъ себя въ новомъ положеніи въ этомъ кружкѣ, — положеніи, хотя нѣсколько затруднительномъ, но не лишенномъ пріятности. Хотя въ строгомъ смыслѣ онъ вовсе не былъ еще знаменитостью, но всѣмъ этимъ людямъ, очевидно, было лестно считать въ числѣ своихъ знакомыхъ заправскаго литератора, да еще такого, который только-что вернулся изъ Италіи и Греціи. Мистриссъ Юль, слишкомъ старавшаяся показать себя образованною женщиной, не могла понравиться такому умному человѣку какъ Рирдонъ; но въ дочери ея не было ничего напускного; она просто и прямо дала понять автору, что онъ интересуетъ ее, и бѣдный авторъ влюбился въ нее съ перваго-же взгляда.

Дня черезъ два онъ сдѣлалъ имъ визитъ. Они жили близь Вестборнъ-парка, въ маленькомъ домѣ, убранство котораго скорѣе било на эффектъ, чѣмъ на изящество. Въ этомъ домѣ все говорило, что хозяйка, располагая небольшими средствами, изъ кожи лѣзетъ, чтобы поддержать вокругъ себя наружный лоскъ достатка. Въ маленькой гостинной съ кисейными драпировками и свѣже-лакированною мебелью Рирдонъ нашелъ гостя, молодого человѣка, котораго ему представили подъ именемъ Джэспера Мильвэна, писателя. Послѣдній былъ очень доволенъ этой встрѣчей: произведенія Рирдона заинтересовали его.

Черезъ два съ половиною мѣсяца послѣ этого визита, миссъ Юль сдѣлалась женою Эдвина.

Бѣдный малый былъ на седьмомъ небѣ. Женитьба на красивой и умной дѣвушкѣ всегда представлялась ему какъ вѣнецъ удачной литературной карьеры, но онъ не смѣлъ и надѣяться, что такой вѣнецъ выпадетъ на его долю. Въ общемъ жизнь его была слишкомъ тяжела. Онъ, всегда жаждавшій сочувствія, всегда считавшій любовь женщины высшей наградой, какая доступна смертному, и тѣмъ не менѣе проведшій лучшіе годы своей молодости въ монашескомъ одиночествѣ, вдругъ разомъ пріобрѣлъ и друзей, и льстецовъ, и даже любовь! Какъ было не унестись на седьмое небо?

Казалось, что Эми дѣйствительно полюбила его. Она знала, что у него остается не болѣе ста фунтовъ капитала, что сочиненія его приносятъ ему ничтожный доходъ и что у него нѣтъ богатыхъ родственниковъ, отъ которыхъ онъ могъ-бы ожидать наслѣдства, и тѣмъ не менѣе ни минуты не колебалась сдѣлаться его женой.

— Я полюбила васъ съ перваго знакомства, созналась она ему.

— Возможно-ли это? говорилъ онъ. — За что меня любить? Боюсь, что все это сонъ, и я проснусь на моемъ чердакѣ, голодный и озябшій.

— Вы будете великимъ писателемъ.

— Бога ради, не разсчитывайте на это! Я, во многихъ отношеніяхъ, жалкій своимъ безсиліемъ человѣкъ. У меня нѣтъ никакой самонадѣянности.

— У меня будетъ ея за двоихъ, успокоила она.

— Можете-ли вы любить меня просто какъ человѣка?

— Я люблю васъ.

И ему казалось, что эти слова поютъ вокругъ него, наполняютъ воздухъ вибраціей безумной радости. Ему хотѣлось упасть къ ея ногамъ, уничтожиться передъ нею, рыдать отъ восторженнаго благоговѣнія. Онъ находилъ ее прекраснѣе всего, что онъ могъ себѣ вообразить; золотистые волосы ея очаровывали его, онъ прикасался къ нимъ какъ къ святынѣ; тонкая фигура ея дышала силой. «Ни одного дня она не была больна во всю свою жизнь», говорила Мистриссъ Юль, и этому можно было вѣрить.

Ужь если Эми, съ такою восхитительною рѣшимостью, сказала: «Я люблю васъ», — то это былъ обѣтъ на всю жизнь. Какъ въ простыхъ, такъ и въ важныхъ вещахъ, она знала, что ей нужно, и прямо шла къ цѣли. Не было въ ней ни напускной рѣзвости, ни глупой томности, никакихъ женскихъ слабостей. Полная свѣжести и силы въ свои двадцать лѣтъ, она смѣло глядѣла въ будущее, и молодые, ясные глаза ея какъ будто бросали вызовъ всѣмъ грядущимъ невзгодамъ.

Рирдонъ ходилъ какъ ослѣпленный; говорилъ такимъ безпечнымъ, самоувѣреннымъ тономъ, какимъ никогда не говаривалъ; дѣлалъ знакомства направо и налѣво, готовъ былъ обнять и прижать къ своей груди весь міръ. «Люблю васъ!» Слова эти музыкой звучали въ его ушахъ, когда, усталый отъ счастія, онъ ложился спать, и будили его по утрамъ какъ торжественный благовѣстъ, призывающій къ новой жизни.

Незачѣмъ было отсрочивать счастіе. Эми не требовала ничего лучшаго, какъ немедленно сдѣлаться его женой; и нечего было и думать, что онъ примется за работу раньше, чѣмъ она сдѣлается хозяйкой въ его домѣ. Голова его была полна планами романовъ, которые онъ собирался написать, но пока рука могла писать только любовныя письма. Зато какія это были письма! Рирдонъ никогда еще не писалъ для печати ничего подобнаго. «Я получила вашу поэму», отвѣчала Эми на одно изъ нихъ. И это была правда: не письма, а поэмы писалъ онъ ей, и каждое слово въ нихъ горѣло огнемъ.

А часы бесѣдъ! Съ какимъ восторгомъ замѣчалъ онъ ея начитанность, вкусъ, тонкое пониманіе прочитаннаго! Древнихъ языковъ она не знала, но онъ былъ увѣренъ, что она выучится имъ для полнаго умственнаго общенія съ нимъ. Онъ горячо любилъ древнихъ классиковъ; они поддерживали въ немъ бодрость духа въ годины бѣдствій. Онъ поѣдетъ съ женой въ чудные южные края, но не въ брачное путешествіе, — Эми не желаетъ такой траты денегъ. Они поѣдутъ только тогда, когда онъ получитъ хорошія деньги за новый романъ. Неужели издатели не расщедрятся? Еслибы знали они, сколько задатковъ счастія скрыто въ ихъ глупыхъ чекахъ!

Однажды, за недѣлю до свадьбы, онъ проснулся подъ утро, словно разбуженный неотвязчивою мыслью: «А что, если у меня не будетъ удачи? Что, если я никогда не буду получать болѣе ста фунтовъ за мои длинные романы, которые стоютъ мнѣ такого труда? Вѣдь у меня могутъ быть дѣти. А Эми? Легко-ли ей будетъ примириться съ бѣдностью?»

Онъ лично извѣдалъ, что такое бѣдность. Онъ испыталъ этотъ холодъ въ мозгу и въ сердцѣ, опускающіяся руки, постепенное накопленіе въ душѣ страха, стыда и безсильной злобы, ужасное сознаніе безпомощности и людского равнодушія. О бѣдность, бѣдность!..

Сонъ бѣжалъ отъ его глазъ, наполненныхъ слезами; сердце щемила тоска и онъ съ жалобной мольбой взывалъ въ тишинѣ къ своей Эми: «Не покидай меня! Я люблю тебя, люблю!»

Но это прошло. Шесть, пять, четыре дня остается до свадьбы... Какъ это сердце не разорвется отъ счастья? Квартира нанята въ поднебесьи, въ восьмомъ этажѣ, и уже меблирована...

— Счастливчикъ вы, Рирдонъ! говорилъ Мильвэнъ, уже ставшій на пріятельскую ногу съ женихомъ. — Впрочемъ, вы добрый малый и стоите счастья.