Джордж Джиссинг - Мученики пера

Они бесѣдовали еще нѣкоторое время, но преимущественно о планахъ Мильвэна. Рирдону не хотѣлось болѣе говорить о себѣ. Онъ чувствовалъ, какъ напрасны въ его положеніи всѣ слова.

Черезъ три недѣли по возвращеніи изъ деревни, Мэріанъ Юль сидѣла однажды на своемъ обычномъ мѣстѣ въ читальнѣ Британскаго музея. Былъ четвертый часъ, а она уже работала здѣсь съ половины десятаго, за исключеніемъ одного часа въ полдень, когда она отлучалась выпить чашку чая съ сандвичемъ. Работа ея состояла въ собираніи матеріаловъ для сочиненія о французскихъ писательницахъ 17-го вѣка, которое отецъ ея поставлялъ для одного изданія. Мэріанъ уже могла сама писать такого рода статьи, и участіе въ нихъ ея отца ограничивалось нѣкоторыми указаніями и поправками.

Большая часть литературныхъ трудовъ, которыми Альфредъ Юль добывалъ свои небольшія средства къ существованію, выходили безъ подписи; но какъ подписанныя, такъ и неподписанныя произведенія его отличались рѣдкою добросовѣстностью труда. Къ сожалѣнію, плоды не отвѣчали стараніямъ. Альфредъ Юль составилъ себѣ почтенное имя среди современныхъ критиковъ, но въ журналахъ статьи его оставались большею частью неразрѣзанными. Онъ былъ ученъ, плодовитъ, подчасъ остроуменъ, но у него не было той теплоты и граціи слога, которыя подкупаютъ читателя. Съ недавнихъ поръ онъ началъ замѣчать, что тѣ части въ трудахъ Мэріанъ, которыя онъ отдавалъ въ печать безъ измѣненій, выгодно отличались отъ того, что онъ самъ писалъ; и онъ уже задавалъ себѣ вопросъ, не практичнѣе-ли заставить Мэріанъ подписываться подъ своими произведеніями.

Мэріанъ писала почти не поднимая головы, пока ей не понадобился энциклопедическій словарь. На полкѣ не оказалось того тома, который былъ нуженъ ей, и она обернулась, окидывая комнату усталымъ взглядомъ. Неподалеку отъ нея стояли двое молодыхъ людей и разговаривали, по-видимому, о чемъ-то забавномъ. Едва увидѣла ихъ Мэріанъ, какъ глаза ея опустились. При вторичномъ взглядѣ въ ихъ сторону, лицо ея приняло выраженіе робкаго ожиданія.

Молодые люди приближались къ ней, продолжая разговаривать, и она отвернулась къ полкамъ, дѣлая видъ, что ищетъ книгу. Разговаривавшіе прошли мимо... Неужели Мильвэнъ не узналъ ее? Она обернулась, провожая его глазами; онъ сѣлъ неподалеку отъ нея.

Она хотѣла приняться за работу, но не могла. Она поглядывала на проходящихъ, задумывалась повременамъ и вскорѣ почувствовала усталость. У нея даже разболѣлась голова. Когда часовая стрѣлка дошла до половины четвертаго, миссъ Юль закрыла книгу, изъ которой дѣлала выписки, и начала собирать свои бумаги.

— Гдѣ вашъ отецъ, миссъ Юль? спросилъ позади нея чей-то голосъ.

Она обернулась и пожала руку толстому, лысому старику, съ веселыми, пытливыми глазами, довольно неряшливо одѣтому.

— Отецъ ушолъ домой, отвѣтила Мэріанъ.

— Жаль! Я хотѣлъ сообщить ему нѣчто очень важное. Ну, все равно, скажу вамъ. Только вы, пожалуйста, никому ни слова, кромѣ вашего отца.

Мистеръ Куэрмби — такъ звали старика — придвинулъ стулъ и сѣлъ возлѣ дѣвушки. Онъ казался радостно возбужденнымъ и заговорилъ почти шопотомъ, значительно подчеркивая каждую фразу.

— Я видѣлся съ Уолкеромъ, — вы знаете Уолкера? Нѣтъ? Это одинъ дѣлецъ, большой пріятель Раккета; а Раккетъ, вы знаете, издатель «Study».

Мэріанъ сдѣлала утвердительный жестъ.

— Вы слышали, конечно, что Фэджъ оставляетъ «Study»?

— Папа говорилъ...

— Такъ вотъ, я видѣлся сегодня съ Уолкеромъ, и онъ съ первыхъ-же словъ спросилъ меня: «Вы знакомы съ Альфредомъ Юлемъ?» — «Знакомъ». — «Скажу вамъ по секрету, что Раккетъ подумываетъ предложить ему редакцію «Study». Я, разумѣется, пришолъ въ восторгъ. А вы что скажете?

— Это было-бы очень хорошо.

— Надѣюсь! Ха-ха!

У мистера Куэрмби смѣхъ былъ особенный, сдержанный, отъ привычки постоянно быть въ читальнѣ.

— Помните-же: никому ни слова, кромѣ вашего отца. Да и ему осторожнѣе; онъ человѣкъ нервный, слишкомъ легко возбуждается.

Выйдя изъ музея, Мэріанъ сѣла въ омнибусъ и, доѣхавъ до одной изъ отдаленныхъ и тихихъ улицъ съ небольшими домами, вошла въ одинъ изъ нихъ. Опрятная внѣшность этого дома сулила комфортъ и порядокъ внутри; на окнахъ были чистыя кисейныя гардины; ручки и бляхи входной двери блестѣли какъ золото. Дѣвушка отперла дверь своимъ ключемъ и поднялась наверхъ, никого не встрѣтивъ. Вскорѣ она опять сошла внизъ и вошла въ лицевую комнату, служившую залой и столовой. Комната была меблирована комфортабельно, но безъ лишнихъ украшеній. У стѣнъ, на которыхъ висѣли хорошія гравюры, стояли полки съ книгами, — избыткомъ библіотеки хозяина. Обѣденный столъ былъ уже накрытъ: Юли обѣдали въ пять часовъ, чтобы выгадать длинный вечеръ, что такъ важно для литературныхъ работниковъ.

Въ это время вошла маленькая, худенькая женщина, одѣтая въ простое сѣрое платье. Лицо ея, очевидно, никогда не отличавшееся красотой и не принадлежавшее къ типу лицъ интеллигентныхъ, дышало кротостью и добротой, но постоянно носило напряженное выраженіе человѣка, силящагося что-то понять.

— Что такъ рано, Мэріанъ? спросила она, притворивъ за собою дверь и садясь.

— Голова немного разболѣлась.

— Что ты? Опять!

Мистриссъ Юль выражалась довольно правильно и въ интонаціи ея не было ничего рѣзко-вульгарнаго; но у нея прорывались иногда обороты и слова, употребляемые бѣдными лондонскими классами. Этотъ запахъ лондонскихъ трущобъ не выдохся изъ нея даже за время многолѣтняго общенія съ образованными людьми. Манеры ея тоже не отвѣчали понятію о «дамѣ». Въ обращеніи съ дочерью она была сдержанна, — говорила съ нею скорѣе тономъ преданной слуги, чѣмъ матери, и незамѣтно наблюдала за нею съ какимъ-то удивленнымъ любопытствомъ. Она никогда не могла настолько освоиться съ огромною разницей между нею и ея дочерью, чтобы считать эту разницу обыкновеннымъ и неважнымъ фактомъ; умъ, таланты, чуткость и грація молодой дѣвушки служили для матери постояннымъ предметомъ удивленія. Высказывая въ разговорѣ съ нею какое-нибудь мнѣніе, она дѣлала это вопросительно, хотя-бы была вполнѣ увѣрена въ своей правотѣ.

— Выходили вы сегодня? спросила Мэріанъ.

— Да; я была въ Голловаѣ.

Мистриссъ Юль произнесла эти слова со вздохомъ и сдѣлала грустное лицо. Въ Голловаѣ жили ея родственники: замужняя сестра съ тремя дѣтьми и братъ. Она не смѣла говорить объ этихъ родственникахъ при своемъ мужѣ, который никогда не имѣлъ съ ними никакихъ сношеній; но съ Мэріанъ она говорила о нихъ, и была признательна дочери за то, что та всегда слушала ее, какъ ей казалось, снисходительно.

— Какъ ихъ дѣла? Не поправляются? спросила дѣвушка.

— Все хуже и хуже. Джонъ опять началъ пить и Томъ каждый вечеръ ссорится съ нимъ. Покоя нѣтъ въ домѣ.