Джордж Джиссинг - Мученики пера

— Да, и сказалъ, что завтра долженъ уѣхать на нѣсколько дней.

Мать и дочь переглянулись.

— Не заболѣлъ-ли дядя? тихо вымолвила Мистриссъ Юль.

— Можетъ быть.

Вечеръ скучно дотянулся до конца. Мэріанъ, усталая отъ волненій этого дня, рано легла спать и встала поутру позже обыкновеннаго. Сойдя внизъ, она уже нашла своего отца за завтракомъ. Они не поздоровались и не разговаривали за столомъ, и Мэріанъ чувствовала только, что мать значительно поглядываетъ на нее. Но она была слишкомъ разстроена, чтобы обратить на это вниманіе. Выходя изъ-за стола, отецъ позвалъ ее въ кабинетъ. Когда она вошла, онъ холодно посмотрѣлъ на нее и сказалъ безучастнымъ тономъ:

— Вчерашняя телеграмма принесла извѣстіе о смерти твоего дяди.

— Умеръ!

— Да, умеръ отъ апоплексическаго удара на одномъ митингѣ въ Ватльборо. Я уѣзжаю туда сегодня утромъ и конечно останусь на похороны. Для тебя я не вижу надобности ѣхать, если ты сама не желаешь этого.

— Нѣтъ, я не поѣду, если это не нужно.

— Въ музей тебѣ лучше-бы не ходить въ мое отсутствіе. Занимайся чѣмъ тебѣ вздумается.

— Я буду продолжать выписки изъ Гаррингтона.

— Какъ знаешь. Относительно траура посовѣтуйся съ матерью. Это все, что я хотѣлъ тебѣ сказать.

Тонъ его показывалъ, что онъ отпускаетъ ее. Въ душѣ Мэріанъ боролись различныя чувства, но она не находила, что отвѣчать на холодныя фразы отца. Часа черезъ два послѣ того Юль ушолъ изъ-дому, ни съ кѣмъ не простившись.

До обѣда мать съ дочерью не имѣли случая говорить о смерти Джона. Мэріанъ сидѣла въ кабинетѣ отца, а Мистриссъ Юль была занята по хозяйству. За обѣдомъ мать спросила:

— Какъ ты думаешь, Мэріанъ, разбогатѣетъ твой отецъ?

— Не знаю, мама; скоро узнаемъ.

Она говорила разсѣянно, какъ-будто вопросъ этотъ вовсе не касался ея и не могъ измѣнить обычнаго направленія ея мыслей.

— Если это случится, продолжала Мистриссъ Юль тихимъ и грустнымъ голосомъ, — то я не знаю, что я буду дѣлать.

Дочь вопросительно посмотрѣла на нее.

— Для него и для тебя я должна желать этого, продолжала мать; — но что я буду дѣлать тогда — право, я не знаю. Альфредъ еще больше прежняго будетъ смотрѣть на меня какъ на помѣху въ его жизни. Онъ захочетъ жить на большую ногу, имѣть открытый домъ, а гдѣ мнѣ справиться съ этимъ? Я не могу въ люди показаться, — онъ стыдится за меня... Я буду совсѣмъ не на своемъ мѣстѣ. Даже тебѣ будетъ стыдно за твою мать...

— Какъ тебѣ-то не стыдно, мама, говорить это! Развѣ я дала тебѣ поводъ такъ думать?

— Нѣтъ, дитя мое, ты не давала повода, но это такъ натурально... Я не гожусь для такой жизни, для какой вы созданы; я буду только помѣхой и стыдомъ для васъ обоихъ.

— Только не для меня, будь увѣрена! Да я знаю, что и отецъ, сдѣлавшись богаче, станетъ совсѣмъ другимъ человѣкомъ, — гораздо добрѣе и лучше во всѣхъ отношеніяхъ. Характеръ его испортился отъ постоянныхъ неудачъ и разочарованій, и хорошія качества его заглохли; но они проснутся въ немъ, когда обстоятельства перемѣнятся къ лучшему, и тебѣ нечего бояться этой перемѣны.

Однако въ душѣ Мэріанъ и сама не была увѣрена, какъ подѣйствовало-бы богатство на ея отца, и только послѣ этого разговора съ матерью начала размышлять о возможныхъ послѣдствіяхъ смерти дяди. Хотя ей и приходила иногда въ голову возможность этого событія, но она считала его слишкомъ отдаленнымъ, чтобы вникать въ его значеніе для ея жизни. А кто знаетъ, можетъ быть, теперь въ ней произойдетъ коренной переворотъ; можетъ быть, ей не понадобится даже кончать ту статью, надъ которой она трудится.

Она не разсчитывала, что дядя оставилъ что-нибудь лично ей; даже и шансы отца ея были вовсе невѣрны, такъ-какъ между нимъ и покойнымъ братомъ никогда не существовало большой пріязни; но все-же братъ могъ вспомнить его въ своемъ завѣщаніи и, по крайней мѣрѣ, избавить отъ необходимости работать на журналы. Очевидно, самъ отецъ разсчитывалъ на это. Что-же могло бы иначе означать его вчерашнее предостереженіе противъ людей, «имѣющихъ въ виду только личный разсчетъ»? Это воспоминаніе бросило внезапный свѣтъ на отношенія ея отца къ Мильвэну. Онъ полагалъ, что тотъ видитъ въ ней будущую наслѣдницу, и это подозрѣніе укоренило его предубѣжденіе противъ Мильвэна, какъ мнимаго литературнаго противника.

Основательно-ли это подозрѣніе? Она созналась себѣ, что въ немъ можетъ быть доля истины, но это нисколько не охладило ея чувствъ къ Мильвэну. Онъ самъ не разъ говорилъ ей, съ перваго-же знакомства, что деньги составляютъ пока его главную цѣль. Что, если отецъ ея получитъ значительное наслѣдство, — побудитъ-ли это Мильвэна перемѣнить свои дружескія отношенія къ ней на болѣе теплыя?.. Она допускала, что это возможно, и нисколько не возмущалась этимъ. Ясно, что въ своемъ настоящемъ положеніи Джэсперъ не могъ думать о бракѣ, тѣмъ болѣе, что на рукахъ его были сестры. Она была увѣрена, что онъ цѣнитъ ее за ея личныя качества, и еслибы препятствіе, мѣшающее ему открыться въ чувствахъ, о которыхъ онъ до сихъ поръ молчалъ, хотя и не особенно старался скрывать ихъ, — еслибы препятствіе это было устранено, то зачѣмъ-же ей отталкивать его? Можетъ быть, онъ откажется тогда отъ Фэджа и перейдетъ на сторону ея отца... Можетъ быть, отецъ самъ начнетъ издавать журналъ...

Она возмутилась-бы, еслибы другая дѣвушка пошла на такіе компромиссы; но въ собственномъ дѣлѣ она мирилась даже съ практическимъ разсчетомъ въ любимомъ человѣкѣ.

Мэріанъ написала о случившемся Дорѣ Мильвэнъ, но воздержалась отъ посѣщенія своихъ пріятельницъ. Съ каждымъ днемъ тревожное ожиданіе ея возростало, мѣшая ей спать по ночамъ и заниматься дѣломъ по утрамъ. Она запиралась въ кабинетъ отца только для того, чтобы оставаться одною и предаваться своимъ мыслямъ; она ходила по комнатѣ въ лихорадочномъ возбужденіи, или по цѣлымъ часамъ сидѣла задумавшись. Отъ отца не приходило никакихъ извѣстій. Мать видимо мучилась ожиданіемъ и ходила съ заплаканными глазами; но Мэріанъ не брала на себя болѣе роли утѣшительницы, будучи слишкомъ поглощена своими собственными думами.

Альфредъ вернулся на шестой день, не предупредивъ о своемъ возвращеніи. Пріѣхавъ, онъ оставилъ дорожный мѣшокъ въ прихожей и прямо прошолъ наверхъ, въ свою спальню. Мэріанъ выходила въ это время изъ кабинета и видѣла, какъ онъ поднимался по лѣстницѣ; въ то-же время и Мистриссъ Юль вышла изъ кухни.

— Папа пріѣхалъ?

— Да.

— Говорилъ онъ что-нибудь?

Мэріанъ сдѣлала отрицательный жестъ. Онѣ поглядѣли на дорожный мѣшокъ и пошли въ столовую, гдѣ молча просидѣли съ четверть часа. Наконецъ послышались шаги Юля на лѣстницѣ; онъ сходилъ не торопясь, помедлилъ въ прихожей и вошолъ въ столовую со своимъ обычнымъ серьезнымъ и холоднымъ видомъ.