Дэвид Марксон - Любовница Витгенштейна
- Название:Любовница Витгенштейна
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2017
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Дэвид Марксон - Любовница Витгенштейна краткое содержание
Спутывая на своей канве множество нитей, выдернутых из биографий и творчества знаменитых художников (композиторов, философов, писателей...), вставляя яркие фрагменты античных мифов, протягивая сквозь них обрывки противоречивых воспоминаний героини, накладывая оговорки и ассоциации, роман затягивает в глубинный узор, в узлах и перекрестьях которого проступает облик растерянного и одинокого человека, оставшегося наедине с мировой культурой (утешением? навязчивым проклятием? ненужным багажом? бессмысленным в отсутствие человечества набором артефактов?).
...Марксон в этой книге добился успеха на всех действительно важных уровнях художественного убеждения. Он воплотил абстрактные наброски доктрины Витгенштейна в конкретном театре человеческого одиночества. При этом его роман гораздо лучше, чем псевдобиография, ухватил то, что сделало Витгенштейна трагической фигурой и жертвой той самой преломленной современности, открытию которой он содействовал. Эрудит Марксон написал поразительно умный роман с прозрачным текстом, завораживающим голосом и финалом, от которого на глазах наворачиваются слезы. Вдобавок он создал (будто бы невольно) мощное критическое размышление о связи одиночества с самим языком... дэвид фостер уоллес
Любовница Витгенштейна - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Мартин Хайдеггер не входит в число тех, с кем я однажды говорила.
На самом деле из того заявления следует, что я смогла бы понять такой разговор, если бы он имел место.
Но я, разумеется, не могла бы его понять, поскольку совсем не говорю по-немецки.
Нельзя, конечно, утверждать, что Мартин Хайдеггер не говорил по-английски, хотя я его об этом не спрашивала.
Ох, ну что же я.
Пожалуй, мне лучше начать заново.
Итак, начинаю заново.
Случилось так, что я однажды написала Мартину Хайдеггеру письмо.
Именно в ответе на мое письмо Мартин Хайдеггер упомянул о том, что знаком с «Одиссеей».
Даже хотя мое собственное письмо не имело ничего общего с этой темой.
Хотя вообще-то сейчас я думаю, что мне следует начать все это заново еще раз.
Я начинаю все это заново еще раз.
В действительности дело было так, что однажды я написала письма многим известным людям.
Так что, честно говоря, Мартин Хайдеггер даже не был самым известным человеком, которому я написала.
Конечно, Уинстон Черчилль считался бы более знаменитым, чем Мартин Хайдеггер.
Вообще-то я уверена, что Пикассо тоже считался бы более знаменитым, чем Мартин Хайдеггер.
И то же самое можно было бы с уверенностью сказать о королеве Англии.
Ну и поскольку еще известность, в любом случае, является вопросом предпочтений, нет никаких сомнений в том, что, с точки зрения людей, восхищавшихся музыкой, Игорь Стравинский и Мария Каллас тоже были бы более известными.
Как, без сомнения, для людей, восхищавшихся фильмами, это было бы справедливо в отношении Кэтрин Хепбёрн, или Марлона Брандо, или Питера О’Тула.
А для людей, восхищавшихся бейсболом, это могло бы даже касаться Стэна Узуала.
Но, как бы то ни было, я написала письма каждому из них.
И вообще-то я написала не только им.
Среди других людей, которым я, возможно, также написала, были Бертран Рассел, и Дмитрий Шостакович, и Ральф Ходжсон, и Анна Ахматова, и Морис Утрилло, и Ирэн Папас.
Более того, подозреваю, что я могла написать даже Гилберту Мюррею и Т. Э. Шоу.
Хотя когда в отношении этих последних имен я говорю, что подозреваю, то это оттого, что на их счет я уже не могу быть уверена на сто процентов.
Главная причина, по которой я уже не могу быть уверена, заключается в том, что я написала все те письма много лет назад.
Но кроме того есть и другая причина, состоящая в том, что некоторые из упомянутых людей на самом деле уже могли умереть к тому моменту, как я написала те письма.
И в этом случае я, естественно, вряд ли им писала.
Ну, именно такая ситуация сложилась с людьми вроде Джексона Поллока, Гертруды Стайн и Дилана Томаса, которым я, естественно, тоже не писала.
Поэтому я лишь имею в виду, что после стольких лет я забыла даты жизни этих людей.
То есть даже хотя я думаю о них сейчас как о людях, которым я могла в то время захотеть написать, они, очевидно, все-таки могли и не быть такими людьми, которым я захотела бы написать.
Это на самом деле не так сложно, как может показаться.
И, честно говоря, у меня все равно не было особых посланий ни для кого из них в отдельности.
Все те письма до единого были совершенно одинаковыми.
Более того, они были ксерокопиями одного и того же письма.
Во всех них говорилось, что я только что завела кота.
Ну, естественно, в письмах говорилось не только об этом.
Едва ли кто-нибудь стал бы ксерокопировать письмо для Пикассо или королевы Англии просто ради того, чтобы сказать, что завел кота.
В письме также говорилось, что я ужасно затрудняюсь с выбором клички для кота, и спрашивалось, нет ли у них на этот счет идей.
Все это было придумано просто ради шутки, конечно же.
Пусть даже факт в том, что те письма были вполне правдивыми.
За исключением, возможно, того факта, что кот в действительности был не котом, а всего лишь котенком.
Однако когда у тебя есть кот, ты, как правило, говоришь о нем как о коте, даже если имеешь в виду тот период, когда он еще не стал котом.
Даже если он, несомненно, не был ни тем, ни другим.
Дело в том, что бедняжка все еще слонялся по моей студии без имени, которым кто-нибудь мог бы его звать.
На самом деле почти до тех пор, пока он не перестал быть котенком и не начал становиться настоящим котом.
Почти кот — так я стала о нем думать.
Хотя, несомненно, мне лучше обратиться за помощью в этом сложном вопросе, — была я в итоге вынуждена признать.
Как Джоан Баэз назвала бы недокота? А Жермен Грир?
Несомненно, у меня появились такого рода мысли.
Ну, у меня определенно появились такого рода мысли еще и потому, что иначе мне бы вряд ли пришло в голову написать те письма.
Даже хотя я, наверное, забыла упомянуть о том, что Джоан Баэз и Жермен Грир были еще двумя людьми, которым я написала.
И даже если написать те письма было, в любом случае, не моей идеей.
Вообще-то случилось так, что однажды вечером в моей студии оказались кое-какие люди, и один из этих людей спросил меня, как зовут моего недокота.
Ну, когда находишься в гостях у кого-то в студии, а на колени к тебе запрыгивает недокот, то вполне естественно задать такой вопрос.
На самом деле на чьи колени запрыгнул недокот, так это на колени Марко Антонио Монтеса де Оки.
Даже хотя я уже не имею совершенно никакого представления о том, что мог делать в моей студии Марко Антонио Монтес де Ока. Если только это не Уильям Гэддис его привел.
Хотя, несомненно, я также не упоминала, что Уильям Гэддис когда-либо посещал мою студию.
Уильям Гэддис время от времени посещал мою студию.
И в некоторые из тех дней, когда он приходил, он также приводил с собой других писателей.
В принципе такого рода вещи не были редкостью.
Ну, я имею в виду, что если бы Уильям Гэддис был аптекарем, то, несомненно, другие люди, которых он приводил с собой, тоже были бы аптекарями.
При условии, что он вообще приводил с собой кого-либо, так я, очевидно, хочу сказать.
Поэтому в тот раз он, возможно, привел с собой Марко Антонио Монтеса де Оку, который, так или иначе, спросил меня, как зовут моего недокота.
Итак, сразу же вслед за этим поступило множество интересных идей о том, как решить проблему с выбором клички.
Написать письма знаменитостям, где бы спрашивалось об их идеях, как оказалось, было одной из таких идей.
И это тотчас вызвало отклик у всех присутствовавших в комнате.
Поэтому передо мной моментально появился лист бумаги, на котором было написано столько имен знаменитостей, что и не перечесть.
Все это, как я уже говорила, было придумано шутки ради.
Даже хотя это меня огорчало.
Ну, из-за того, что я, по правде сказать, никогда не слышала и половины упомянутых имен.
Хотя, конечно, это не было для меня каким-то абсолютно новым опытом, если хорошенько подумать.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: