Дэвид Марксон - Любовница Витгенштейна

Бедная Карен Силквуд.

Ну, и бедные юноши, погибшие в таких местах, как Геллеспонт, под которым я имею в виду Дарданеллы, а потом снова погибшие через три тысячи лет.

Пусть даже я вряд ли имею в виду одних и тех же юношей.

Но зато я имею в виду, скажем, бедного Гектора и бедного Патрокла, а вслед за ними и бедного Руперта Брука.

Ах, ну что же я. Нельзя не добавить бедного Андреа дель Сарто, и бедную Кассандру, и бедную Марину Цветаеву, и бедного Винсента Ван Гога, и бедную Жанну Эбютерн, и бедного Пьеро ди Козимо, и бедную Ифигению, и бедного Стэна Герига, и бедных певчих птиц сладость, и маленьких сыновей бедной Медеи, и пауков бедного Спинозы, и бедного Астианакса, и бедную мою тетю Эстер тоже.

Ну, и всех тех бедных подростков, что играли в снежки на картине Брейгеля, которые выросли и чем-то занимались, но никогда больше не играли в снежки.

Так что, если на то пошло, бедным можно считать практически весь мир, как правило.

И, конечно, не говоря уже про то утро среды или четверга.

Пусть я и не представляю себе, хоть убейте, почему я сейчас говорю обо всем этом. Хоть о чем-то из этого.

Ведь я лишь собиралась сказать, что никак не могу объяснить, почему я ничего не написала за эти последние семь или восемь недель.

Даже если я уже упоминала несколько причин, например, то, что я ездила за припасами или тратила больше времени, чем обычно, разбирая тот дом.

Хотя, честно говоря, еще одна причина может состоять в том, что я, кажется, часто устаю в последнее время.

На самом деле мне, пожалуй, следовало сказать не то, что я никак не могу объяснить, почему я ничего не написала за последние семь или восемь недель, а то, что я не могу объяснить, почему так часто уставала в этот период.

Вообще-то я чувствую усталость прямо сейчас.

Возможно, я чувствовала усталость, когда провела ту неделю, лежа на солнце, до того, как в последний раз села за машинку, если как следует подумать.

Поэтому на самом деле я не вполне уверена, что привезла столько припасов на зиму, сколько мне понадобится.

Или также что я достаточно поработала над демонтажем.

Тем более что, оказывается, сколько-то досок все еще ждут, когда их распилят.

Хотя, между прочим, я никогда не считала распил досок частью процесса демонтажа.

Скорее это вопрос превращения демонтированного пиломатериала в дрова.

После того, как он демонтирован.

Даже если такое различие, несомненно, всего лишь семантическое.

И в любом случае, возможно, я еще поработаю над этим сегодня.

Возможно, сегодня я также найду картину, которую потеряла.

Хотя, несомненно, я не упоминала о том, что потеряла картину.

Да, определенно, я не упоминала о том, что потеряла ее, ведь я не написала ни единого слова с тех пор, как это произошло некоторое время назад.

Речь о картине, изображающей этот самый дом, и она, как минимум, до прошлого августа висела прямо над и чуть сбоку от пишущей машинки.

Я думаю, что та картина является картиной, изображающей этот самый дом.

Более того, я полагаю, что на ней даже есть изображение человека, прячущегося за окном моей спальни, даже хотя невозможно утверждать это наверняка.

Ну, в основном потому, что мазки в этом месте довольно абстрактные.

Тем не менее все это время я была уверена, что отнесла картину в одну из комнат, которой я не часто пользуюсь и дверь которой обычно закрыта.

На самом деле это комната, о которой я, несомненно, должна была упомянуть, ведь раньше я точно так же была уверена, что именно в этой самой комнате я не раз замечала биографию Брамса и атлас.

Первая книга окончательно деформировалась из-за сырости, тогда как вторая лежала на боку.

Поскольку не помещалась на полке вертикально из-за своей высоты.

Кроме того, это была та же самая полка, к которой была прислонена картина.

Тем не менее картины в этой комнате нет.

И я, хоть убейте, не могу найти ни биографию Брамса, ни атлас, хотя я осмотрела также все другие комнаты в этом доме, в том числе те несколько дополнительных комнат, двери которых обычно закрыты.

Более того, я также сходила к дому в лесу, что расположен за этим домом, подозревая, что, возможно, я перепутала местонахождение всех трех предметов, но ни картины, ни биографии Брамса, ни атласа в нем не обнаружилось.

На самом деле единственным предметом в этом доме, на который я точно бросала взгляд хотя бы дважды, не считая репродукции картины Сюзанны Валадон, приклеенной к стене гостиной, была футболка с названием «Савона» на груди.

Которую я недавно постирала в ручье и теперь ношу, пока печатаю.

Вообще-то я ношу эту футболку уже несколько дней.

Хотя я даже не знаю, что такого особенного в этой футболке.

И даже хотя я нахожусь в полной растерянности насчет той картины.

Которую я, возможно, написала или не написала сама, между прочим, если я еще не говорила.

На самом деле у меня нет воспоминаний о том, что я написала эту картину.

Тем не менее с тех пор, как она потерялась, у меня складывается любопытное ощущение, что я вполне могла это сделать.

Или, по крайней мере, что я определенно когда-то представляла себе, что могла бы написать такую картину, а затем не стала этого делать.

Конечно, именно это художник время от времени делает.

Или, чаще всего, не делает.

Но в таком случае я, разумеется, едва ли могла потерять картину.

Или это также означало бы, что, возможно, ни биографии Брамса, ни атласа тоже не существовало?

Но если никакого атласа не существовало, то как я могла найти в нем город Литиц, штат Пенсильвания, в тот раз, когда мне стало интересно узнать о Литице, штат Пенсильвания?

И если бы не существовало никакой биографии Брамса, то как я могла однажды поджечь на пляже несколько вырванных страниц, а затем подбросить их в воздух, чтобы посмотреть, сможет ли ветер подхватить их, словно птиц?

Когда я пыталась воспроизвести чаек?

Хотя на самом деле большинство страниц упали у моих ног.

Из-за того, что были напечатаны на чрезвычайно дешевой бумаге, разумеется.

Поэтому биография Брамса в этом доме непременно должна была быть.

И в ней мне всегда нравилась та часть, когда Клара Хепбёрн дала Людвигу Витгенштейну сахар.

Хотя, по правде говоря, что мне действительно хотелось бы найти даже больше, чем картину, так это моего пропавшего кота.

Даже если в действительности это не кот и он не пропадал.

Ну, ведь это только Магритт, который раньше был Винсентом.

Иначе говоря, липкую ленту, кажется, сдуло с внешней стороны того разбитого окна, вот и все.

Тем не менее я уже успела проникнуться этим игривым шуршанием.

Впрочем, просто снова увидеть парящий в небе пепел тоже было бы приятно.

Даже если, с другой стороны, вряд ли кто-нибудь стал бы придумывать имя парящему в небе пеплу.