У Цзин-цзы - Неофициальная история конфуцианцев

Пока они разговаривали, совсем стемнело. Было начало лета, стояла удушливая жара. Старый Цинь вынес стол на ток, и они немного выпили.

Вскоре на востоке показалась яркая луна. В ее лучах все вокруг казалось сделанным из стекла. Смолкли крики чаек и цапель. Наступила глубокая тишина.

Ван Мянь поднял чарку с вином и, указывая рукой на звезды, проговорил:

— Смотрите, созвездие Гуаньсо вторглось в созвездие Вэньчан [30] Созвездие Вэньчан считалось покровителем литературы, а созвездие Гуаньсо символом всего низменного в жизни. , а это угрожает всем ученым.

Не успел он произнести это, как внезапно налетел смерч. Под его напором застонали деревья, беспокойно закричали птицы на озере.

Испуганные Ван Мянь и Цинь закрыли лица рукавами своих халатов. Через некоторое время ветер немного стих, и они открыли глаза — по небу на юго-восток неслись маленькие звездочки.

— Небо пожалело народ и ниспослало целую плеяду звезд, чтобы спасти ученых. А мы этого уже не увидим! — воскликнул Ван Мянь.

Через некоторое время оба пошли спать. Вскоре распространился слух о том, что к чжэцзянскому губернатору пришла бумага из столицы с указом пригласить Ван Мяня на государственную службу. Сначала Ван Мянь не обращал на это внимания, но об этом стали говорить все чаще. Наконец, не выдержав, Ван Мянь собрал вещи и, ничего не сказав старику Циню, ночью скрылся в горах Куайцзишань [31] Горы Куайцзишань, расположенные в провинции Чжэцзян, были местом паломничества китайских буддистов и даосов. . Через полгода из столицы на самом деле прибыл чиновник с императорским указом. В сопровождении большой свиты он пришел к Циню, держа расшитый шелком указ. К ним вышел восьмидесятилетний старик, белый как лунь, с посохом в руке. Чиновник поклонился Циню и прошел за ним в его хижину.

— Господин Ван Мянь живет в этой деревне? — спросил чиновник. — Император милостиво пожаловал ему пост государственного советника и послал чиновников вручить приказ о назначении и доставить его в столицу.

— Он хотя и здешний, но давным-давно ушел отсюда неизвестно куда, — ответил Цинь.

Угостив гостя чаем, старик повел чиновника в дом Ван Мяня. Повсюду висела паутина, двор зарос сорными травами: в доме уже давно никто не жил. Все еще продолжая держать в руке бумагу, чиновник вздохнул и уехал.

В горах Куайцзишань Ван Мянь никому не открывал своего имени Вскоре он заболел и скончался. Местные жители собрали деньги и похоронили его у подножья горы. В этом же году умер и старый Цинь.

Смешно, что некоторые современные писаки называют Ван Мяня государственным советником. Но разве Ван Мянь хоть один день был на государственной службе! Все это пустые разговоры.

История с Ван Мянем лишь пролог, а сейчас начнется само повествование.

В провинции Шаньдун уезда Вэньшан Яньчжоуского округа была деревня Сюэцзяцзи. Ее жители, которых насчитывалось немногим более ста семей, занимались земледелием.

На краю деревни стоял храм богини Гуань Инь [32] Гуань Инь — буддийская богиня милосердия. , которому, кроме трех залов, принадлежал десяток пустующих домов. Задние ворота храма выходили к речке. Все ритуалы совершал монах, живший при храме. Если у жителей деревни были какие-нибудь общественные дела, они обсуждали их в храме.

Были последние годы эры правления Чэн-хуа [33] Чэн-хуа — годы правления императора Сянь Цзуна (1465–1487). , когда в Поднебесной царили мир и благополучие. Восьмого числа первой луны нового года жители селения, договорившись между собой, пришли в храм, чтобы обсудить вопрос о празднике фонарей [34] Праздник фонарей — один из популярнейших праздников в Китае, которым заканчивалось празднование Нового года; праздник фонарей отмечают с 14 на 15-е число первого месяца по лунному календарю. . Было время завтрака. Группа поселян во главе с Шэнь Сян-фу вошла в зал и поклонилась богине. Навстречу вышел монах и вежливо приветствовал прибывших, которые также ответили ему поклонами.

— Монах, — гневно сказал Шэнь Сян-фу, — хоть бы на Новый год ты поусердней прислуживал богине! О Амитофо! [35] Амитофо (или Амитабу) — одно из буддийских божеств. Со всех сторон в храм к тебе, монах, текут деньги, а ты ничего не хочешь делать. Подойдите сюда и посмотрите, — обратился Шэнь Сян-фу к поселянам. — Стеклянная лампа только наполовину наполнена маслом! Не говоря уже о других, только один господин Сюнь, — тут он указал на опрятно одетого старика, — тридцатого числа прислал тебе пятьдесят цзиней масла. Ты готовишь на нем пищу, а богиня совсем не видит масла.

Монах терпеливо ждал, когда он кончит. Потом взял свинцовый чайник, бросил туда щепотку чая, налил воды и, вскипятив ее, предложил гостям.

— Сколько же будем брать со двора денег на фонари? — спросил господин Сюнь.

— Погодите. Мы обсудим этот вопрос, когда придет мой родственник, — ответил Шэнь Сян-фу.

В этот момент появился какой-то человек с красными кругами под глазами, с жидкими желтыми усиками на огрубевшем лице, темном, будто железный котел. Его шляпа была сбита набок. Одежда из грубой ткани скорее походила на плетушку для масла. С плеткой в руке он вошел в зал, поздоровался со всеми и уселся на почетное место.

Это был Ся, выбранный в прошлом году деревенским старостой.

— Монах! — крикнул он, усевшись. — Отведи моего осла на задний двор. Сними с него седло и покорми хорошенько. После того как мы уладим свои дела, мне еще предстоит ехать в уезд к господину Хуану, чтоб выпить с ним по случаю праздника. — Отдав распоряжение, Ся закинул ногу за ногу и принялся постукивать себя кулаками по пояснице. — Лучше уж заниматься, как вы, своими делами в поле. Подумайте сами, по случаю Нового года изо всех отделов уездного ямыня присылают приглашения. Как же здесь не пойти с поздравлениями? От ежедневных поездок на осле в уезд и обратно в деревню у меня уже голова идет кругом. А тут еще этот ослепший одёр испугался чего-то, оступился и сбросил меня на землю. До сих пор поясницу ломит.

— Третьего числа нового года я приготовил для вас бобового сыра, родственник. А вы что-то не пришли. Видно, заняты были? — спросил Шэнь Сян-фу.

— И не говори! За эти восемь дней нового года я ни минуты свободной не могу урвать, — воскликнул Ся. — Жаль, что у меня двух ртов нет, а впрочем, все равно не переесть всего, что подают. Вот и нынче просил к себе сам господин Хуан, столоначальник при уездном. Он очень уважает меня. Разве я осмелюсь не пойти? Он может рассердиться.