Жан-Батист Луве де Кувре - Любовные похождения шевалье де Фобласа

Я испугался, что приятное приключение окончится очень дурно, и, не зная, что делать, дал адрес настоящего господина дю Портая.

Маркиза чувствовала мое смущение и разделяла его. Я еще не успел придумать никаких объяснений, когда экипаж остановился у дверей моего лже-отца.

Он был дома, ему сказали, что маркиз и маркиза де Б. привезли его дочь.

— Мою дочь! — воскликнул он с волнением. — Мою дочь!

Он выбежал нам навстречу. Не дав ему произнести ни слова, я бросился к нему на шею.

— Да, — сказал я тихо, — вы вдовец и у вас есть дочь!

— Тише, — ответил он. — Тише! Кто вам сказал?

— О, боже мой, неужели вы не понимаете? Я ваша дочь. Не отрицайте этого при господине де Б.

Дю Портай успокоился, но все еще казался растерянным и ожидал объяснений.

— Сударь, — сказала маркиза, — ваша дочь провела часть ночи на балу, а другую — у меня.

— Может быть, вы недовольны, — прибавил маркиз, заметивший удивление дю Портая, — что ваша дочь ночевала в моем доме. Напрасно, она спала в комнате моей жены, в ее постели, вместе с ней, то есть как нельзя лучше. Или вы сердитесь, что я позволил себе проводить ее? Признаюсь, маркиза и мадемуазель дю Портай не хотели этого, но я...

— Я вам очень признателен, — ответил наконец дю Портай, окончательно оправившийся от первого изумления и понявший всё из слов маркиза. — Весьма благодарен за вашу доброту к моей дочери, но я должен объявить вам при ней (он посмотрел на меня, и я задрожал от страха), что меня удивляет, как она решилась поехать на бал, переодетая таким образом.

— Как переодетая?! — ахнула маркиза.

— Да, сударыня, разве амазонка подходящий костюм для девушки? 29 Она, по крайней мере, должна была попросить у меня разрешения надеть этот наряд!

Я восхитился изобретательности моего нового отца и притворился пристыженным.

— Ах, я думал, вы всё знаете, — сказал маркиз. — Простите ей эту маленькую шалость. У вашей дочери счастливая физиономия, говорю вам это как знаток. Ваша дочь очаровательная девушка; она обворожила всех, а главное — мою жену; право, моя жена без ума от нее!

— В самом деле, — произнесла маркиза с восхитительным хладнокровием, — ваша дочь внушила мне дружеское расположение, которого она вполне заслуживает.

Я уже думал, что спасен, когда в комнату внезапно вошел мой настоящий отец, барон де Фоблас, который не имел обыкновения приказывать докладывать о себе, когда бывал у своего друга.

— Вот как, — сказал он, заметив меня.

Господин дю Портай подбежал к нему с распахнутыми объятиями.

— Мой дорогой Фоблас, это моя дочь; господин маркиз и госпожа маркиза любезно привезли ее домой!

— Ваша дочь? — перебил его отец.

— Ну да, дочь; вы не узнаете ее в этом смешном наряде? — Он гневно обратился ко мне: — Извольте сейчас же отправиться в вашу комнату, я не желаю, чтобы кто-нибудь еще увидел вас в таком неприличном платье!

Не говоря ни слова, я поклонился маркизу, который явно от души сочувствовал мне, а также и маркизе, но она никак не ответила: услышав имя моего отца, она так взволновалась, что чуть было не лишилась чувств. Я ушел в соседнюю комнату и стал прислушиваться.

— Ваша дочь? — повторил барон.

— Да, дочь. Она решилась поехать на бал в том платье, в котором вы ее только что видели. Маркиз расскажет вам остальное.

И действительно, маркиз повторил моему отцу всё, что сказал дю Портаю; он твердил, что я спал в комнате его жены, в ее постели, вместе с ней.

— Ей очень повезло, — сказал отец, глядя на маркизу, — очень повезло, что такая неосторожность не повлекла за собою неприятных последствий.

— Какую же неосторожность допустила эта милая девушка? — возразила маркиза, которая быстро овладела собой. — Что за беда, если она надела амазонку?

— Без сомнения, — прервал ее маркиз де Б., — это пустяки; а вам, сударь, — рассерженным тоном обратился он к моему отцу, — следовало бы не пускаться в порочащие девушку рассуждения, а лучше вместе с нами уговорить господина дю Портая простить ее.

— Сударыня, — сказал дю Портай, — я прощаю ее ради вас. — И, обратившись к маркизу, добавил: — Но с условием, чтобы больше такого не было!

— Насчет амазонки, пожалуй, вы правы, — согласился маркиз, — но смею надеяться, вы отпустите ее к нам в обычном платье; было бы слишком жаль лишиться общества этой очаровательной девушки.

— Конечно, — поддержала его маркиза, вставая. — И если ее отец захочет нам оказать добрую услугу, он приедет вместе с ней.

Дю Портай проводил маркизу до кареты, рассыпаясь в благодарностях, которых она, как предполагалось, заслуживала. С их отъездом будто гора свалилась с моих плеч.

— Вот странное приключение, — сказал, возвращаясь, дю Портай.

— Весьма, весьма странное, — подтвердил отец. — Маркиза красавица, мальчугану очень повезло.

— А знаете, — возразил его друг, — я чуть не выдал мою тайну! Когда сказали, что приехала моя дочь, я вообразил, что она нашлась, и у меня вырвалось несколько неосторожных слов.

— Ну, это поправимо, — успокоил его барон. — Фоблас гораздо благоразумнее остальных молодых людей своего возраста; честно говоря, ему недоставало только тех познаний, которые он, без сомнения, прибрел сегодня ночью. У него благородная душа и превосходное сердце; угаданная тайна ни к чему не обязывает, но честный человек счел бы себя опозоренным, если бы выдал секрет, доверенный ему другом. Скажите моему сыну все как есть, не нужно полупризнаний, я ручаюсь вам за него.

— Но такие важные тайны, а он так молод!

— Бывает ли молод дворянин, когда дело идет о чести? Неужели мой сын не знает одной из самых священных обязанностей мужчины? Неужели для воспитанного мною мальчика не достаточно примера его отца, чтобы не совершить низости?

— Друг мой, я сдаюсь.

— Мой дорогой дю Портай, вы не раскаетесь. Кроме того, надеюсь, это признание, ставшее почти необходимостью, будет небесполезно. Вы знаете, я жертвовал всем, лишь бы дать моему сыну воспитание, приличное его рождению и отвечающее моим надеждам, вы знаете также, что я оставляю его еще на год в Париже. Думаю, этого будет довольно. Потом он поедет путешествовать, и я хотел бы, чтобы он провел несколько месяцев в Польше.

— Барон, — сказал дю Портай, — предлог, рожденный вашей дружбой, и остроумен, и деликатен. Я чувствую всю любезность вашего предложения, и оно радует меня.

— Итак, — продолжал барон, — вы дадите Фобласу письмо к верному слуге, оставленному вами в Польше. Болеслав и мой сын предпримут новые розыски. Дорогой Ловзинский, не отчаивайтесь: если ваша дочь жива, она к вам вернется. Если король Польши...

Мой отец заговорил еще тише и отвел своего друга в другой конец комнаты; они разговаривали более получаса, потом подошли к двери, за которой я стоял, и я услышал, как барон сказал: