Жан-Батист Луве де Кувре - Любовные похождения шевалье де Фобласа

— Как досадно, что я не привела подругу. Вот было бы весело посмотреть на ее изумление! Дорогой батюшка, позвольте мне сходить за ней.

Барон согласился. Вернувшись вместе с Софи, Аделаида сказала ей:

— Дорогая подруга, поцелуйте мою сестру.

Софи, смущенная, посмотрела на меня и замерла в нерешительности.

— Поцелуйте же ее, — сказала старая гувернантка, обманутая моим превращением.

— Поцелуйте мою дочь, — повторил и барон, забавляясь разыгравшейся сценкой.

Софи покраснела и робко приблизилась ко мне. Мое сердце забилось как сумасшедшее. Какой-то тайный инстинкт руководил нами, и с непонятно откуда явившейся ловкостью мы скрыли наше счастье от заинтересованных свидетелей: им показалось, что встретились только наши щеки... а между тем мои губы прижались к губам Софи. Чувствительные читатели, которых трогает возлюбленная Сен-Прё * , вообразите, какое наслаждение мы испытали!.. Ведь это тоже был первый поцелуй любви! 26 Дома меня уже дожидался де Розамбер. Граф объяснил барону, в чем состоял наш замысел, и отец скорее, чем мы предполагали, позволил мне провести всю ночь на балу. Мы сели в экипаж барона.

— Я, — сказал граф, — представлю вас одной молодой даме, которая очень ценит меня. Два месяца тому назад я поклялся ей в вечной любви и уже почти шесть недель доказываю ей мою пламенную страсть. — Его слова были для меня совершенной загадкой, но я уже начинал стыдиться моего неведения и лукаво улыбнулся, надеясь внушить Розамберу, что я все понимаю. — Я помучаю ее, — продолжал он. — Делайте вид, что вы очень любите меня, и посмотрите, что с нею станет. Главное — не говорите ей, что вы не девушка. О, мы приведем ее в отчаяние!

Едва мы показались в собрании, как все взгляды устремились на меня; я смутился, покраснел и потерял всякую уверенность в себе. Сначала мне пришло в голову, что какая-нибудь деталь моего костюма пришла в беспорядок и выдала меня. Однако вскоре по общему вниманию мужчин, по неудовольствию женщин я понял, что дело в другом. Одна бросила на меня презрительный взгляд, другая посмотрела с недовольной гримасой; все усиленно обмахивались веерами, шепотом переговаривались и насмешливо улыбались; я понял, что меня приняли так, как обычно в обществе принимают соперницу — новенькую и слишком привлекательную.

И вот появилась та самая женщина, о которой говорил граф. Он представил меня ей как свою родственницу, которая, по его словам, только что вышла из монастыря. Красавица (ее звали маркиза де Б.) приняла меня очень любезно. Я сел рядом с ней, и молодые люди образовали возле нас полукруг. Граф, радовавшийся случаю возбудить ревность своей возлюбленной, старался выказать мне явное предпочтение. Маркиза, очевидно раздосадованная его выходкой, решила наказать его; скрыв свое недовольство, она с удвоенной нежностью обратилась ко мне:

— Нравится ли вам в монастыре?

— Очень нравилось бы, сударыня, если бы там были особы, похожие на вас.

Маркиза улыбнулась, показывая, что комплимент ей польстил; она задала еще несколько вопросов, казалось, была очарована моими ответами и осыпала меня ласками, на которые женщины не скупятся между собой; она сказала Розамберу, что ему очень повезло иметь такую родственницу и, наконец, нежно поцеловала меня, а я вежливо возвратил ей поцелуй. Не этого хотел Розамбер, не этого ждал. Он был в отчаянии от живости маркизы, а еще более — от видимого удовольствия, с которым я принимал ее ласки; он наклонился к уху маркизы и открыл мою тайну.

— Вы шутите! — воскликнула она и пристально посмотрела мне в лицо.

Граф стал уверять ее, что сказал правду, госпожа де Б. снова устремила на меня взгляд:

— Что за безумие! Нет, это невозможно.

Граф снова рассыпался в уверениях.

— Что за фантазия! — воскликнула маркиза и шепотом обратилась ко мне: — Знаете, он уверяет, будто вы — переодетый молодой человек.

Я робко ответил, что это так. Маркиза бросила на меня нежный взгляд, тихонько пожала мне руку и сделала вид, будто не расслышала моих слов.

— Я так и знала, — довольно громко заметила она. — В этом нет и тени правдоподобия. — И, обратившись к графу, прибавила: — Однако, сударь, на что походит такая шутка?

— Как?! — изумился он. — Мадемуазель уверяет...

— Что значит она уверяет! Вы что же, сами не видите? Такая милая и такая хорошенькая девушка!

— Что?! — снова воскликнул граф.

— Довольно, сударь, довольно, — перебила его маркиза с явным неудовольствием, — или вы полагаете, что я безумна, или сами сошли с ума.

Я искренне поверил, что она не поняла меня, и тихо сказал:

— Простите, маркиза, но я не то, чем кажусь; граф сказал правду.

— Я и вам не верю, — еще тише, чем я, проговорила она и снова пожала мне руку.

— Уверяю вас...

— Молчите. Вы маленькая шалунья, но вам меня не обмануть. — И она снова поцеловала меня в щеку.

Розамбер, глядя на нас, остолбенел. Окружавшие нас молодые люди с любопытством и нетерпением ожидали окончания непонятных переговоров и их объяснения, но граф боялся рассердить свою возлюбленную и попасть в смешное положение, а потому молчал, кусая губы и надеясь, что я сам как-нибудь выкручусь. К счастью, маркиза увидела входившую графиню де ***, свою подругу; не знаю, что она сказала ей на ухо, но графиня сейчас же обратилась к Розамберу и уже не покидала его в течение всего вечера.

Бал начался; я танцевал контрданс 27 и волей случая оказался рядом с Розамбером и графиней. Молодая женщина говорила ему:

— Нет-нет, это бесполезно; я завладела вами до конца бала и никому не уступлю. Я буду ревнивее султана и не позволю вам разговаривать с кем бы то ни было. Вы вовсе не будете танцевать или будете танцевать только со мной, и если вы не льстите мне, а говорите искренне, то я запрещаю вам обращаться хотя бы с одним словом к маркизе или к вашей молоденькой кузине.

— Моя молоденькая кузина! — прервал ее граф. — Если бы вы только знали!

— Я ничего не желаю знать, а только желаю, чтобы вы оставались со мной. Может быть, — легкомысленно прибавила она, — вы мне небезразличны; неужели вы будете жестоки?

Больше я ничего не слышал: танец закончился. Маркиза ни на минуту не теряла меня из виду; я захотел отдохнуть и сел рядом с ней; между нами завязалась оживленная беседа, и двадцать раз она прерывалась ласками госпожи де Б.; из ее речей я понял, что мне не следует выводить ее из заблуждения: игра, по-видимому, ей очень нравилась.

Граф с очевидным беспокойством непрестанно наблюдал за нами; маркиза ничего не замечала.

— Я не намерена, — сказала она наконец, — провести здесь всю ночь, и если вы послушаетесь меня, то также побережете ваше здоровье. Поедемте ко мне; меня ждет легкий ужин. Теперь уже за полночь, и маркиз скоро явится за мной. Мы поужинаем, а потом я сама провожу вас домой. Знаете, — прибавила она небрежным тоном, — господин де Б. — странный человек: по временам у него бывают приступы внезапной нежности, он проявляет смешную ревность или окружает меня вниманием, от которого я охотно освободила бы его; что касается верности, в которой он клянется, то я в нее не верю да и не пекусь о ней, но испытать ее не помешает. Он увидит вас, найдет прелестной. Прошу вас, говоря с ним, не повторяйте вашей шутки о переодевании, она мила, но уже избита, а потому несмешна; напротив, если вам приятно сделать мне одолжение, отнеситесь благосклонно к маркизу, начните слегка заигрывать с ним.