Жан-Батист Луве де Кувре - Любовные похождения шевалье де Фобласа

— Жюстина! — возмутился я.

— Милочка моя! — воскликнула маркиза.

— Сударыня, я заняла одну его руку; что ему мешает прикрываться другой?

И в то же мгновение, будто нечаянно выронив из рук пуховку, она засыпала мне пудрой глаза.

— Да ты с ума сошла, я больше не буду посылать тебя к нему.

— Разве он опасен? Я не боюсь его.

— Не боишься, потому что не знаешь, какой он живчик.

— Хорошо знаю, сударыня.

— Знаешь?

— Да, сударыня. Вы изволите помнить вечер, когда эта милая барышня ночевала у нас?

— Да, и что же?

— Я предложила раздеть мадемуазель, но вы, сударыня, не позволили.

— Конечно; она казалась такой скромной и застенчивой, что всякий обманулся бы! Не знаю, как я смогла его простить.

— Маркиза очень добра. Так вот, сударыня, мадемуазель дю Портай раздевалась за занавеской; я прошла случайно мимо нее как раз в то мгновение, когда она, сняв последнюю юбку, бросилась в постель.

— Ну и что?

— Сударыня, эта девушка прыгнула так быстро, так странно, что...

— Договаривай же, — сказал я Жюстине.

— Я не смею.

— Договаривай! — Маркиза закрыла веером лицо.

— Она прыгнула так странно и так неосторожно, что я увидела...

— Что, Жюстина? — спросила маркиза почти строгим тоном. — Что ты увидела?

— Что это молодой человек.

— И ты ничего мне не сказала?

— Но как же я могла? В комнате были служанки; маркиз собирался вот-вот войти, поднялся бы страшный шум. И потом, я думала, что, может быть, госпожа маркиза сама все знает.

Маркиза побледнела.

— Вы дерзки! Если я иногда забываюсь, это не значит, что я позволяю забываться другим!

Тон, которым маркиза произнесла эти слова, заставил вздрогнуть бедную Жюстину; она стала просить прощения.

— Я пошутила!

— Я так и знала; если бы я поняла, что ты говоришь серьезно, я сегодня же прогнала бы тебя.

Жюстина заплакала. Я попытался успокоить маркизу.

— Согласитесь, — сказала она наконец, — эта девушка сказала мне дерзость. Как она осмелилась предположить, осмелилась при вас сказать, что я знала... — Госпожа де Б. сильно покраснела и стиснула мою руку. — Мой милый Фоблас, мой добрый друг, вы знаете, как все случилось. Вы знаете, можно ли извинить мою слабость. Ваше переодевание всех вводит в заблуждение. Я встречаю на балу красивую умную девушку, и она очень нравится мне; она остается у меня ужинать, ложится спать; все уходят; милая девушка ложится рядом со мной... И вдруг оказывается, что это очаровательный молодой человек! Тогда причиной всего была случайность, или, скорее, любовь. Потом, конечно, я проявила слабость, но какая женщина устояла бы на моем месте? На следующий день я благодарила случай, подаривший мне счастье. Фоблас, вы знаете, меня против воли выдали замуж, меня принесли в жертву; и если меня осудят, то кого же из женщин можно оправдать?

Я увидел, что маркиза вот-вот расплачется, и хотел утешить ее самым нежным поцелуем; я хотел заговорить.

— Погодите, — остановила она меня, — погодите, мой друг. На следующий день я рассказала Жюстине о моем удивительном приключении; я все, все сказала ей, Фоблас. Она знает тайну моей жизни, самую сокровенную мою тайну. Мне казалось, она жалеет, любит меня; ничуть не бывало — она злоупотребляет моим доверием, предполагает всякие ужасы, в лицо говорит мне...

Жюстина залилась слезами; она опустилась на колени перед своей госпожой и молила о прощении. Я тоже просил маркизу не сердиться и тоже был сильно взволнован. Наши мольбы тронули ее.

— Я прощаю тебя, Жюстина, да, прощаю.

Жюстина поцеловала руку маркизы и снова попросила извинить ее.

— Довольно, — сказала госпожа де Б., — довольно, я успокоилась, все хорошо. Встань, Жюстина, и никогда не забывай, что, если у твоей госпожи и есть слабости, не следует полагать, будто она порочна. Помни: ты должна не чернить ее, а, напротив, прощать и сочувствовать ей; наконец, если не будешь верна и не будешь уважать ее, ты перестанешь быть достойной ее доброты. Ладно, малютка, — прибавила она со всей кротостью, — не плачь, встань. Говорю же: я простила тебя. Причеши его, и забудем все это.

Жюстина принялась за дело, боясь поднять глаза; маркиза не сводила с меня томных очей; мы все трое молчали, а потому одевание пошло скорее прежнего; теперь у меня было две горничных вместо одной. Пробило девять часов, пора было расставаться, и мы поцеловались на прощание.

— Поезжайте, шалунья, — напутствовала меня маркиза, — и щадите моего мужа. Завтра я подам вам весточку.

Я спустился с лестницы; у двери стоял наемный экипаж; когда я садился в фиакр, мимо прошли двое молодых людей. Они пристально взглянули на меня и позволили себе шутку, походившую более на грубость, чем на любезность. Это меня поразило. Неужели я вышел из подозрительного дома? Ведь он принадлежал приятельнице маркизы. И одет я был вовсе не как продажная женщина. Почему же прохожие посмеялись надо мной? Вероятно, их удивило, что хорошо одетая девушка, без слуг, одна, села в наемный экипаж в девять часов вечера.

По мере того как мой фаэтон 68 продвигался, мысли мои принимали совершенно другое направление. Я был один и подумал о Софи; утром я недолго оставался с ней, а вечером почти о ней забыл, но если читатель захочет меня извинить, пусть он представит наслаждения, доставленные мне пленительной, красивой и страстной женщиной, пусть он узнает, что у Жюстины было прелестное шаловливое личико, а главное — вспомнит, что Фоблас

только-только начинал постигать азы любви и что ему было всего шестнадцать!

Я вернулся к господину дю Портаю. Маркиз первым делом спросил, видел ли я его жену. Ответив «нет», я должен был солгать, но выхода не было.

— Нет, маркиз.

— Я так и знал; я был уверен в этом.

Его прервал господин дю Портай:

— Дочь моя, вы заставили себя ждать, нам давно пора за стол.

— Без брата?

— Он прислал сказать, что не будет ужинать дома.

— Как, накануне моего отъезда!

— Прелестная девица, — вмешался маркиз, — вы не говорили мне, что у вас есть брат.

— Мне казалось, маркиз, что я сказала это вашей супруге.

— Она мне ничего не передала...

— Не может быть!

— Даю вам честное слово.

— Маркиз, я вам верю.

— Дело в том, что это очень важно; иначе ваш отец подумает, что я только притворяюсь физиогномистом.

— Как так?

— Вы никогда не поверите, что со мною случилось. Войдя сюда, я узнал вашего брата, хотя никогда раньше не видел его.

— Неужели?

— Спросите вашего отца.

— Итак, вы его узнали; но, может быть, маркиза...