Джеймс Джойс - Избранные произведения. Том II

Людские скопища… — параллель Моисея с Дэниэлом О'Коннеллом в сознании Стивена. Тара (королевская столица древней Ирландии) и Моллахмаст — места самых грандиозных митингов О'Коннелла, 15 августа и 1 октября 1843 г. (15 августа — до миллиона участников). Акаша-хроника (от санскр. «небо» или «эфир») — в теософской мифологии, существующее «в астральном плане» универсальное хранилище всего бывшего и будущего в мировой истории, включая мысли и чувства; видения и сообщения оккультистов часто «объясняются» проникновением в эту хронику.

Рази, Макдуф! — «Макбет», V, 8.

Миновал Илион! (лат.) — Энеида II, 325, Бурная Троя — выражение из поэмы А.Теннисона «Улисс» (1842). Царства мира сего — ср. Ин 18, 36.

Добрый дряхлый Дублин — название книги ирл. писательницы леди Сидни Морган (1780–1859) и популярное в Ирландии выражение.

Две дублинские весталки — героини «притчи» Стивена — «бабы», которых он видит на берегу в начале «Протея», реальные дублинские мещанки. Стивен соблюдает ту же верность жизни, что и Джойс.

Мудрые девы — Мф 25, 2.

Пассионисты — члены проповеднического ордена Св. Креста и Страстей Господних.

Поцеловать мою благородную… — коронное изречение дублинца Джона Уайза Пауэра, вошедшего в «Улисс» в образах Джека Пауэра (эп. 6) и Джона Уайза Нолана (эп. 12).

никакого имущества (лат.)

Адмирал Нельсон стал одноруким в 1797 г. в битве при Тенерифе и прелюбодеем в 1798 г. в романе с леди Гамильтон.

Антисфен (ок.450 — ок.360 до н. э.) — предшественник кинической философии, ученик Сократа и противник Платона, индивидуалист в морали (чем близок Джойсу и Стивену); его сочинение «О Елене и Пенелопе» известно лишь по названию. Горгий (ок.480 — ок.380) — один из старших софистов.

Rich — богатая (англ.). Пенелопа Рич (ок.1562–1607) — муза творчества и героиня сонетов англ. поэта сэра Филипа Сидни (1548–1586). См. также эп. 9.

нам бог досуга эти доставил (лат. Вергилий. Буколики. Эклога 1, 6).

С горы Фасги увидел землю обетованную Моисей перед своей кончиной (Втор 3, 27).

8. ЛЕСТРИГОНЫ

Сюжетный план тощает с приближением к поздней, бессюжетной части романа. 1 час дня. Блум, покинув редакцию, не имеет особых дел и движется «небыстрыми шагами» по Дублину, постепенно чувствуя голод; он встречает старую знакомую, за которой ухаживал когда-то, узнает от нее о тяжелых затянувшихся родах еще у одной, уже не столь близкой, знакомой; затем закусывает в трактире.

Реальный план. «Лестригоны» — не событийный эпизод, и в части событий, фактов и лиц его реальный фон небогат. Но это — городской, уличный эпизод, и очень ощутимый реальный фон здесь составляет сам Дублин; своей техникой гиперлокализации Джойс создает у читателя эффект присутствия на реальных улицах, в реальных местах города. Трактир Дэви Берна по сей день служит туристской достопримечательностью. Что же до прототипов, то, кроме упоминавшихся, целиком списан с натуры городской сумасшедший фаррелл с массой имен, имевший еще прозвище Эндимион, то бишь лунатик. Джози Пауэлл — одна из дам в дублинском семействе Пауэллов, глава которого — прототип отца Молли. Том Рочфорд в самом деле, хотя и не столь геройски, как в эп. 10 и 15, участвовал в спасении человека из дублинской канализации. Как обычно, сохраняет свое имя и положение и большинство бегло мелькающих городских лиц.

Гомеров план. Редким образом роман точно следует за поэмой: в край лестригонов Одиссей попадает сразу после отплытия из Эолии (Песнь X, 80-132). Тем не менее Гомерова связь эпизода весьма условна и держится на самой искусственной логике. Гомеровы лестригоны — каннибалы, несущие смертельную опасность для Улисса и представляющие собой нечто близкое к циклопам: древние «хтонические» силы, чуждые разуму, мрачные и свирепые. Таких мотивов у Джойса нет, а доминируют у него темы голода, пищи, насыщения, которых нет у Гомера. Неудивительно, что указываемые им в схемах конкретные соответствия как-то мало серьезны: Антифат — голод, дочь Антифата — пища, лестригоны — зубы. Этак можно ассоциировать что угодно с чем угодно. Естественней сопоставить бегство Улисса от каннибалов с бегством Блума из Бертона.

Тематический план. Мы — в стихии телесности; Леопольд Блум раскрывается здесь как физическое существо не менее, чем душевное и духовное. Доминируют мотивы телесных потребностей, нужды в еде, и в любви — как союзе тел. Притом любовная потребность находит волнами, это второй, поддерживающий мотив; но голод, пища — постоянный и главный. Он нагнетается до грани нарочитости, пережима: бесконечные вариации на тему еды вот-вот начнут казаться придуманными. Но в эпизоде есть еще один лейтмотив, уже не физический, а лирический и данный с большой эмоциональной силой: это — мотив потока жизни, подхватываемый из окончания «Лотофагов»; невозвратимый поток смены поколений, смены увлечений, переживаний, возрастов…

Потоку жизни отвечает поток сознания. Эта техника здесь делает существенный шаг. В романе был уже поток сознания Стивена в «Протее», Блума в «Лотофагах», «Аиде»; но только сейчас он оформляется в окончательном зрелом виде: большими и цельными массивами, без вкраплений другой речи, с устранением всеведущей авторской фигуры. Достигает виртуозности особое искусство Джойса, ключевое для техники потока сознания: искусство перехода из внешнего мира во внутренний и обратно. Важную роль играет миметическое письмо: как сказал сам Джойс, «в «Лестригонах» доминирует желудок, и ритм эпизода — ритм перистальтического движения». Это не так эксцентрично, как кажется: перистальтика — волноподобные ритмы, сжимающие, охватывающие содержимое (пищу в брюхе, тему в прозе) и постепенно проталкивающие, продвигающие его дальше. В порядке нетрудного упражнения читатель может сам найти их примеры.

Дополнительные планы. Орган, отвечающий эпизоду, — пищевод (что вполне уже ясно), символ — полисмены (что ясно гораздо менее), искусство — архитектура (что несколько натянуто), цвет — отсутствует.

Эпизод был закончен в октябре 1918 г. и опубликован в «Литл ривью» в январе 1919 г., с небольшим окончанием в февральско-мартовском номере. При подготовке книжного издания он был существенно отредактирован (публикация в «Литл ривью» была вообще плоха во многом — ошибки, цензурные изъятия, и Джойс называл текст ее «изувеченным»). Произошло и сильное расширение; в частности, был добавлен ставший знаменитым пассаж про супруга миссис Пьюрфой.