Джеймс Джойс - Избранные произведения. Том II

Одна женщина… из рода Сент-Леже Донерайль — подлинная история. Элизабет Олдворт (ок.1693–1773), дочь Артура Сент-Леже, виконта Донерайль, оказалась свидетельницей масонских ритуалов в доме отца и была принята в орден во избежание разглашений.

Черным по белому — ни за что — в народе считалось, что масоны, а также и евреи всячески избегают клятвы, присяги и письменных обязательств.

О Дон Жуан, поужинать с тобою меня ты пригласил (итал.) Моцарт. «Дон Жуан», акт II, сц. 5

«Почему я порвал с католической церквью» (1883) — памфлет Чарльза Чиникви (1809–1899), католического священника, перешедшего в пресвитерианство в 1858 г. «Птичье гнездышко» — протестантская благотворительная и миссионерская организация.

Все эти женщины… в Нью-Йорке — 16 июня 1904 г. дублинские газеты сообщали о катастрофе с прогулочным пароходом «Генерал Спокам» в нью-йоркской гавани: в результате пожара на борту погибло около 800 человек.

Фредерик Фолкинер (1831–1908) — главный судья Дублина в 1876–1905 гг.

Высокопреподобный Джон Томас Трои (1739–1823) — католический архиепископ дублинский, активный сторонник англ. владычества.

Синемундирная школа — аристократическая протестантская школа в Дублине, устроенная по образцу знаменитой школы в Лондоне с тем же названием. Ф.Фолкинер написал книгу «История синемундирной школы», выпущенную в 1909 г.

Оратория «Мессия» Генделя была впервые исполнена 13 апреля 1742 г. в Дублине на благотворительном концерте по случаю открытия больницы Мерсера.

Томас Дин (1792–1871) — ирл. архитектор. Здание Национального Музея в Дублине построено по проекту его сына Томаса Ньюхэма Дина (1830–1899) и его внука Томаса Мэнли Дина (1851–1933).

9. СЦИЛЛА И ХАРИБДА

Сюжетный план. 2 часа дня. В романе разыгрывается второе интеллектуальное действо; но если «Протей» — одинокий пир разума Стивена, то «Сцилла и Харибда» — его турнир. Юноша сражается с культурною элитой Дублина, развертывая и отстаивая перед нею собственную версию Шекспира — его биографии и его творческой личности. Его отношения с этим кругом — характерная юношеская смесь заносчивого пренебрежения с комплексом отверженности, изгойства; всех оценивая скептически, он в то же время ревниво отмечает: его не включили в сборник, его не позвали на вечер, а шута и циника Маллигана позвали! Он успешно завершает свой интеллектуальный турнир-концерт — и чувствует пустоту и одиночество. Меж тем продолжается серия предвстреч Стивена и Блума: в «Аиде» Стивен мельком является в мире Блума, в «Эоле» они мельком сталкиваются на ничейной почве, сейчас же Блум мельком является в мире Стивена. Дальше, очевидно, может быть только встреча.

Реальный план — отношения молодого Джойса с литературным миром Дублина в 1902–1904 гг. Они даны в эпизоде с подлинным верно — так все и было, за вычетом разве частностей. В августе 1902 г. Джойс завязывает отношения с А.Э., осенью — с Йейтсом, леди Грегори и другими фигурами Ирландского литературного возрождения. Зимой 1902–1903 гг., после первой поездки в Париж, он близко знакомится с сотрудниками Национальной библиотеки — одного из главных очагов умственной жизни города. То были: квакер Томас У.Листер (1855–1922), директор библиотеки в 1895–1920 гг., специалист по английской поэзии и по творчеству Гете; Уильям К.Маги (1868–1961), влиятельный критик и эссеист, писавший под псевдонимом Джон Эглинтон, издатель журнала «Дана», член Герметического общества; будущий преемник Листера Ричард Э.Бест (в переводе — Супер, 1872–1959), специалист по ирл. мифологии, а также, в те годы, большой поклонник фр. и англ. эстетствующего символизма — Уайльда, Пейтера, Малларме. Их портреты у Джойса узнаваемы, метки, однако они вырывают и заостряют до шаржа отдельные черты личности: Маги был строгий трезвенник и избегал женщин, Бест говорил с некоторою самодовольной манерностью (но отнюдь не вставлял всюду бессмысленного «понимаете»). Герои не склонны были признать сходство. «Чего вы явились? — сказал д-р Бест репортерам, пришедшим к нему после смерти писателя. — С какой стати вы думаете, что я имею отношение к этому Джойсу?» Разница этого тона с тоном Беста в романе достаточно уже говорит о дистанции между образом и оригиналом.

Себя самого художник изобразил точней. Тогда он и вправду вел жизнь вполне беспорядочную, где были Аквинат и попойки, стихи и гонорейные леди, и фактом является даже «ночь в Кэмден-холл», когда актрисы Национального театра нашли его храпящим на полу за кулисами в мертвецком упитии. Науке удалось датировать факт: то было 20 июня 1904 г. В литературных кругах он держал себя свысока, поражая презрительной резкостью суждений; и хотя талант его признавали все, известная отчужденность к нему была тоже фактом; эстет и стилист Дж. Мур (1852–1933) действительно не звал его на свои журфиксы (а Гогарти звал всегда), и Рассел действительно не включил его стихов в сборник дублинских молодых поэтов. Художник не оставался в долгу: не говоря уж об устных выпадах, весь литературный Дублин и в целом и по персонам делается мишенью его сатиры в стишках на случай, в памфлетах «Священный Синод» (1904) и «Газ из горелки» (1912)… Доходило и до проделок, в духе подвига, совместного с Гогарти: из чемодана Джорджа Робертса, совмещавшего роли литератора и коммивояжера по дамскому белью, извлечены были кружевные панталоны и недвусмысленно надеты на половую щетку, с табличкою, где стояло: «Я сроду не трахался. Джон Эглинтон». Местом действия были комнаты Герметического общества, собрания самых возвышенных и мистических умов страны.

В то же лето «Улисса», в июне 1904 г., у Джойса впервые зародились и те мысли о Шекспире, что представлены в «Сцилле и Харибде»; в основе была догадка, что к самому Шекспиру в «Гамлете» близок скорей не Гамлет, а Призрак, отец его. Тогда же он с увлечением излагал эти мысли Эглинтону, Бесту и Гогарти; но вскоре бурное развитие событий — роман с Норой, отъезд за границу 9 октября — отвлекло его от Шекспира. Он спорадически возвращался к нему, и окончательным результатом стала серия из 12 лекций, прочитанных им в Триесте с 11 ноября 1912 г. по 10 февраля 1913 г. (Ср. в «Джакомо Джойсе»: «Я объясняю Шекспира покорному Триесту».) Текст их, увы, утрачен, известны лишь предварительные наброски. Гомеров план оказывается здесь, по существу, лишним: эпизод выполняет сложные задания иного, совсем не Гомерова происхождения. Больше того, эти задания идут вразрез с Гомеровой нитью романа: Улисс — Блум не может развивать теории о Шекспире, и посреди странствий Улисса, в одном из самых классических его приключений, приходится делать героем… Телемака! Автор выходит из затруднения, придавая связи с Гомером иной характер и статус, чем в других эпизодах. Он утверждает-таки для эпизода набор Гомеровых соответствий — но вот каковы они: скала Сциллы — Аристотель, догма, Стратфорд; Харибда — Платон, мистицизм, Лондон; Улисс — Сократ, Иисус, Шекспир. Все это не персонажи эпизода, это — его мотивы. Итак, в «Сцилле и Харибде» не следует сопоставлять с Гомером никаких действующих лиц, а также и никаких вещественных, сюжетных деталей;