Роже Бюсси-Рабютен - Любовная история галлов

Я уже сказал, что прошло пять лет с тех пор, как шевалье виделся с нею. Чтобы не терять времени даром, он завел тысячу возлюбленных. Среди них была герцогиня де Виктори; три дня спустя после ее кончины он влюбился в Лариссу. Именно тогда Проспер написал следующий сонет, обращенный к шевалье:

Новое любовное приключение едва лишь намечалось, когда Фезика вернулась в Париж. Так как Ларисса не одарила шевалье ни малейшей благосклонностью, ничто не удерживало его подле нее, и он оставил неблагодарную ради Фезики. Будучи, однако, не способен долго оставаться в одном и том же душевном состоянии, он скучал в ее обществе и потому принялся ухаживать за Арделизой — как раз тогда, когда у нее завязались близкие отношения с Самилькаром. По сравнению с юношей шевалье не так легко нравился дамам, но был с ними ничуть не более настойчив. Напротив: лишь бы только иметь возможность игриво шутить, тешить свое тщеславие, пуская пыль в глаза легковерным людям, мучить соперника, превзойти его элегантностью — а финал его мало заботил. Ему было, впрочем, труднее других убедить кого-то, ибо он никогда не говорил серьезно, и только очень склонная к самообольщению дама могла поверить, что шевалье в нее влюблен.

Как я уже сказал, нелюбимый поклонник никогда еще не бывал столь докучлив. У него в услужении находилось всегда два или три безливрейных «лакея в сером», которым поручалось следить за соперниками и возлюбленными их господина. Однажды Арделиза, собираясь на свидание с Самилькаром и беспокоясь, что ее может выследить шевалье д’Эгремон, решила, чтобы его обмануть, выйти закутавшись в плащ, в сопровождении горничной, и переправиться через Сену на лодке, предварительно наказав своим людям прибыть за ней в Сен-Жерменское предместье. Человек, выступивший вперед, чтобы она, входя в лодку, оперлась на его руку, был одним из «серых лакеев» шевалье д’Эгремона. В его присутствии она ликовала вместе с горничной, что обманула шевалье, и разглагольствовала о предстоящем свидании. Лакей тотчас отправился передать услышанное своему господину, который уже на следующий день немало удивил Арделизу, рассказав ей подробности вчерашнего приключения.

Порядочный человек, уличивший свою возлюбленную в любви к другому, удаляется без промедления и шума, особенно если она ничего ему не обещала. Но не таков был шевалье. Когда он не мог заставить себя полюбить, он готов был скорее умереть, нежели оставить в покое соперника и возлюбленную. Итак, несмотря на то что Арделиза не оценила его трехмесячных ухаживаний, высмеяла все его заверения в страсти (убежденная к тому же, что он пылает страстью не столько к ней, сколько к Фезике) и, наконец, люто возненавидела, неудачливый воздыхатель решил, что письмо произведет на нее больше впечатления, чем все его предыдущие слова и поступки. С этой мыслью он написал ей следующее:

Возможно ли, моя богиня, что Вы пребываете в неведении о любви, которую Ваши прекрасные глаза — мои солнца — зажгли у меня в сердце? Хотя Вам не нужны банальные признания, обращаемые к несравненным красавицам, и Вам, должно быть, достаточно молитвенного благоговения, я все же тысячу раз говорил, что люблю Вас. Но Вы смеетесь и ничего не отвечаете. Добрый ли это знак или дурной, моя королева? Заклинаю Вас объясниться, чтобы самый страстный из смертных продолжал Вас обожать либо перестал вызывать Ваше неудовольствие.

Получив это послание, Арделиза сейчас же отвезла его Фезике, полагая, что содержание письма было обговорено с ней; однако увидела, что ошиблась. Так как они были в самых дружеских отношениях, Арделиза со смехом уверила, что не собирается привечать возлюбленного подруги, а, напротив, предупреждает ее об измене, которую тот замыслил. Хотя Фезика нисколько не любила шевалье, эта история ее раздосадовала. Большинство женщин совсем не расположены терять своих воздыхателей, хотя желают любить только тех, кто им по душе; утрата поклонника огорчает их не столько сама по себе, сколько из-за предпочтения, оказанного соперницам. Именно так обстояло дело с Фезикой в этом случае. Она поблагодарила Арделизу за добрые намерения, но заверила ее, что ничуть не дорожит шевалье и что, напротив, ее очень обяжет тот, кто поможет от него избавиться.

Не удовольствовавшись тем, что показала это письмо Фезике, Арделиза похвасталась им Самилькару. И то ли Фезика, то ли она сама рассказала о нем еще и другим, но не прошло и двух дней, как все уже знали, что бедный шевалье принесен в жертву. Вскоре насмешки над злосчастным письмом дошли и до его слуха. Пренебрежение оскорбительно для всех влюбленных, но, когда над ними вдобавок еще и подшучивают, они впадают в отчаяние. Видя, что его оттолкнули и высмеяли, шевалье не мог сдержаться. Чего только не наговорил он про Арделизу! Поистине эта сумасбродка нашла секрет, как, сохранив честь, потерять репутацию.

Никто из соперников не вызывал у шевалье такой ненависти, как Самилькар, — и потому, что шевалье считал его самым удачливым, и потому, что тот, казалось бы, меньше всех заслуживал удачи. Шевалье прозвал поклонников Арделизы «филистимлянами» и говорил, что Самилькар, за неимением ума, победил их всех своей ослиной челюстью 22 22 Шевалье прозвал поклонников Арделизы «филистимлянами» и говорил, что Самилькар, за неимением ума, победил их всех своей ослиной челюстью. — Марсийяк обладал массивным подбородком, что и легло в основу сравнения. Согласно Библии, Самсон однажды победил филистимлян, используя в качестве оружия ослиную челюсть (см.: Суд. 15: 15–16). Об уме и прочих «достоинствах» Марсийяка весьма нелестно отзывается также Сен-Симон: «Господин де Ларошфуко был на удивление ограничен и невежествен, резок и груб <���…>. Его невыдающееся лицо ничего не обещало и не могло никого обмануть <���…>. Если всю свою жизнь он пользовался милостью короля, то это должно было ему стоить немалого, имей он хоть какое-то чувство независимости. Никогда еще до него лакейская служба не исполнялась с таким усердием и подобострастием, можно даже сказать с раболепством, и чрезвычайно сложно понять, как он хотя бы секунду мог выносить такое положение на протяжении более чем сорока лет…» (Saint-Simon 1983–1988/3: 453, 455–456). .