Петер Илемницкий - Избранное

Вот уже несколько дней д-р Розенцвейг ломал голову над возникшими перед ним проблемами, успешное решение которых совершенно необходимо для поддержания его репутации. Проблема номер один: добиться патента на трактир для Минарика. Сейчас д-р Розенцвейг уже почти жалел, что взялся вести это дело, — ведь трактирный патент требует большого труда, умения использовать связи и влияние политических деятелей и тому подобных закулисных трюков. Правда, благополучный исход дела оплачивают золотом, и все-таки д-р Розенцвейг чувствовал, что нельзя (хотя бы из личных соображений) предоставлять право на трактир каждому проходимцу, кто ни пожелает. Поэтому он пришел к выводу, что разрешение, которое он добудет для Минарика, должно не только разнести по всей округе добрую славу о его адвокатстве, но дать и материальный выигрыш…

— Доктор Краус!

За другим столом, не на виду, сидел, погрузившись в работу, молодой помощник Розенцвейга. С недавних пор он проходил здесь адвокатскую практику и проявил себя предприимчивым, энергичным малым, умеющим извлечь максимум пользы из своих знаний, знакомств и своего рода пронырливости, столь необходимой в его профессии.

— Что прикажете? — Взгляд Крауса выражал напряженное внимание и готовность немедленно реагировать.

— Тут у меня одно дельце… вероятно, вы о нем уже знаете. Надо бы решить наконец вопрос о трактире Минарика.

— Вы полагаете — решить в пользу Минарика, не правда ли, патрон?

— Да… Хотелось бы. Именно на это я рассчитывал. Не стоит браться за заведомо проигрышное дело. Я был уверен, что добиться разрешения для Минарика — пара пустяков. Но теперь вижу, что…

— Думаете, обстановка неблагоприятная? Да разве что-нибудь меняется от того, что отдельные личности объявили беспощадную войну трактирам?

— Дело не в этом. Просто я убедился, что для получения трактирного патента одних личных связей недостаточно. Тут не обойтись… без политической партии. Нужна ее поддержка. У меня, к сожалению, нет друзей в политических партиях, а сам… Минарик — социал-демократ.

— А что вы предполагаете делать, патрон, в случае благоприятного исхода? — спросил д-р Краус.

— Ну… разве не ясно! Я постараюсь использовать это во всех отношениях. Только бы…

Д-р Розенцвейг, как видно, попал в затруднительное положение в связи со всем этим и не видел никакого выхода. Он не имел достаточной практики в получении подобных разрешений. Тут, безусловно, необходимы связи в политических кругах, а д-р Розенцвейг, несмотря на обширные знакомства, не обзавелся друзьями в среде социал-демократов, и в данном случае чувствовал себя крайне неуверенно.

Д-р Краус был в курсе дела. Но он положил себе за правило не открывать своих карт без особой нужды и выгоды. Теперь он сообразил, что его час пробил, и, чуть самодовольно улыбаясь, произнес:

— Я мог бы взять это дело на себя…

— Что вы имеете в виду? — Д-р Розенцвейг был поражен неожиданным поворотом событий.

— Жаль упустить такую блестящую возможность… Можете на меня положиться. В конечном счете, получить патент для нас не проблема. Тут, по-моему, важнее другое: как достичь того, чтобы трактир приносил доход и нам. Обидно было бы ограничиться одним лишь гонораром.

Он помолчал. Взгляд его больших усталых глаз скользил по окружающим предметам, по картинам в массивных золоченых рамах, затем он протянул, как бы рассматривая оборотную сторону дела:

— Трактир будет, в этом никаких нет сомнений, но нужно сделать так… чтобы трактир поставлял клиентов нашей конторе…

Д-ра Розенцвейга удивила уверенность д-ра Крауса в успехе и дальновидность, с которой он строил свои планы. Однако за то непродолжительное время, что д-р Краус провел у него в конторе, он убедился в незаурядных способностях и изворотливости молодого адвоката и посему ограничился только одним вопросом:

— Вы состоите в социал демократической партии?

Видя, что победа за ним, д-р Краус с лукавой улыбкой ответил:

— Где вам угодно…

С этого дня д-р Розенцвейг целиком передоверил дело Минарика молодому практиканту.

Результаты не заставили себя ждать.

Время — неукротимый ветер — срывает один за другим листки календаря, и дни падают от его порывов, как деревья в лесу. Как некогда пахали деды, так теперь на тех же полях пашут внуки; как судились из-за пустяка отцы, так теперь до полного разорения судятся дети. Сколько народу в этом краю ходит к адвокатам и в суд, чтобы с ослиным упрямством отстоять свои примитивные взгляды на справедливость, даже если за это придется отдать последнюю рубаху или лишиться последнего клочка земли! Судятся возчики с фирмами и с деревенскими лесоторговцами из-за оплаты; судятся друг с другом соседи из-за распаханной межи, из-за какой-нибудь груши, растущей на межевой черте; судятся дети с родителями, родители — с детьми из-за ничтожной, смехотворной доли имущества, без которой, как им кажется, они не смогут спокойно ни прожить, ни умереть; судятся девушки, матери незаконных детей, с парнями, которые ласкали их жаркими ночами… В город шли, будто к святым местам; здесь, в суде, искали лекарства от всех недугов. Но прежде чем предстать перед богиней правосудия, надо сделать несколько остановок и принести ей жертву: по дороге в суд мужик не пропустит ни одного трактира, в каждом заливает свою душевную муку, в каждом в голос кричит о своем праве на справедливость, которая с человеческой точки зрения не требует разъяснений; наконец, последняя остановка — у адвоката, а здесь никому нет дела до человеческой точки зрения, здесь выясняют суть спора, имущественное положение клиента и берут задаток…

Это подлинное бедствие, оно душит людей, словно оборотень. Ведь имущество, из-за которого разгорелся сыр-бор, настолько мало, что его часто не хватает на само покрытие судебных расходов, а алименты, которые суд постановляет удерживать с парней, существуют разве что на бумаге, поскольку у парней хоть и трудовые руки, но работы для них нет; и отцами незаконнорожденных детей они становятся единственно потому, что, не будь любви, не стоило бы вообще жить на свете… Даже тот, кто выигрывал дело в суде, не облегчал себе жизнь: после суда только росла рознь между людьми, росли и долги, в которые влезали, чтобы заплатить адвокату за свои мнимые победы. И так судились, судились и проигрывали те, у кого никогда ничего не было и не будет, а выигрывали фирмы, богатые лесоторговцы, изредка и крестьяне — отцы, дети, незамужние матери — впрочем, эти последние во имя какой-то там чести обрекали себя на еще большие долги и обнищание…

И только адвокаты рады-радехоньки, разъезжают на машинах по деревням, стравливают людей, из корысти сулят им золотые горы, заставляют терять голову, идти в банк и закладывать единственный оставшийся клочок поля, потому что развалюха-изба все равно ничего не стоит.