Петер Илемницкий - Избранное

По субботам, после полудня, когда приходил поезд с возвращающимися из Остравы и Витковиц рабочими, за станцией разгорался «противоалкогольный бой»: у рабочих вырывали узлы, рылись в грязном белье, искали спирт среди мешочков с мукой и буханок хлеба. Дело доходило до серьезных перебранок, даже до драк.

У жандармов теперь работа шла как по маслу и давала блестящие результаты. Те четыреста восемьдесят литров спирта, которые ускользнули у них из рук в аптеке, они с лихвой возместили налетами на деревни, обысками крестьянских изб и рабочих котомок. Дело было не столько в количестве конфискованного спирта, сколько в числе виновных.

С этого времени они ходили только по широким белым шоссе.

Темными лесными тропами пользовались крупные контрабандисты.

А самые крупные контрабандисты, известные фирмы и спирто-водочные монополии, возили спирт в громадных гудящих грузовых автомобилях, возили дурманящее средство против нищеты, из которой не было иного выхода.

Выпал снег. Правда, это был первый снег, и люди говорили, что он не удержится. Но все-таки он заставил призадуматься о нескольких нелегких месяцах, которые вот-вот навалятся на деревню всей тяжестью снежных заносов и нужды.

Педрох был по-прежнему добродушен, ходил по вечерам от избы к избе со своей обычной улыбкой, производившей странное впечатление из-за неподвижного стеклянного глаза; вечера становились все длиннее, а работа сейчас нашлась бы разве что во Франции. Здесь ее не было. Зато у Педроха всегда оказывалась в запасе новая шутка, которой он всегда угощал своих слушателей.

— Встретил я недавно в городе одного приятеля из Дольной земи, — начинал, к примеру, Педрох, — он такой хвастун, каких свет не видывал. Всегда-то, говорит, вы опаздываете. Мы уже в конце мая снимаем черешню, а на Петра и Павла начинаем жатву. Куда вам до нас! Ну, тут меня зло взяло: не больно, говорю, задавайтесь! У нас снег уже в октябре, а вам нужно ждать чуть не до января!

В один из первых ноябрьских дней пришли ребята домой из школы и объявили:

— Завтра в школу не пойдем.

— Почему так?

— Не знаем, — отвечали они.

Родителям показалось это странным.

— Весной оставишь парнишку на день-другой помочь по хозяйству, и уже штрафуют. А зимой, когда дети дома не нужны, их ни с того ни с сего отпускают…

Крестьяне поворчали на учителя и на власти, но так ничего и не поняли; они давно перестали любопытствовать и даже не попытались разузнать, почему учитель отпустил учеников на целый день.

А в городе проводилась чрезвычайная конференция учителей всего района. Созвал их инспектор, хотя день не был свободен от занятий. Лекции учителей давали слабые результаты, были все основания полагать, что они не находят отклика в народе. Хотя в книжной лавке распродали все брошюры и книжки, трактующие о вреде алкоголя, хотя их усердно читали и переваривали учителя, которые потом собирали и поучали мужиков, — все это, однако, шло впустую. В помещении школы после ухода слушателей оставался тяжелый спиртной запах, а мужики сразу после лекций отправлялись в трактир, чтобы там удостовериться в правоте поборников просвещения.

Борьба шла впустую.

Но зато у этого боевого огонька грели руки и многие правительственные и умеренно оппозиционные политические партии, что, однако, не мешало секретарям этих партий добиваться от властей все новых и новых разрешений на продажу спиртного.

Но вот и аграрная партия [14] Аграрная партия — представляла интересы крупных землевладельцев, сельской буржуазии и связанных с ней промышленных кругов. В 20—30-е годы была проводником профашистской политики. начала раскидывать свои сети. До сих пор она со своей политикой защиты интересов крупных землевладельцев не могла рассчитывать на поддержку нищей голытьбы. Но как же все-таки снискать доверие здешних людей? Это была важная проблема. Решить ее можно было только с помощью учителей, которые пользовались в деревне значительным влиянием. Ну, а как привлечь на свою сторону учителей? Здесь мог помочь только инспектор.

И инспектор помог. Он понимал, что просветительская работа в том виде, в каком она велась до сих пор, ни в коей мере не способствовала оздоровлению края и что к этой проблеме, пожалуй, следует подойти сугубо практически. Потому-то он так неожиданно пошел навстречу планам аграрной партии, хотя, разумеется, хорошо знал, какова их конечная цель. Аграрная партия использовала борьбу против алкоголизма в своих интересах и подошла к делу в полном соответствии со своими возможностями: экономически. Тайные и явные агенты этой партии твердили: пока не улучшится экономическое положение народа, борьба с алкоголем бессмысленна! Такое утверждение было, безусловно, справедливо, и оно привлекло к себе почти всех собравшихся на конференцию учителей. Только те, кто знал, с какой ловкостью умеет аграрная партия отстаивать интересы крупных землевладельцев и спирто-водочных монополий, не дали обмануть себя подобной социальной демагогией. Однако среди учителей таких нашлось немного, и поэтому мало кто понял, что тут, собственно, окольным путем подготавливалась почва к предстоящим выборам. Учителям политика мнимой материальной помощи людям понравилась гораздо больше, чем организация лекций, от которых у них оставалось только чувство разочарования. Лишь немногие, преимущественно те, кто примыкал к другим партиям, догадывались, что дело тут нечисто.

— Каков инспектор-то? — перешептывались одни. — Совсем недавно тайно сочувствовал людакам… а теперь с аграриями!

— Кто знает, чего они ему наобещали…

Другие пробовали сговориться:

— Ну и как? Станешь работать по рецепту аграриев?

— Нет уж! Увольте! Это же явное надувательство! Я уж как-нибудь по-своему…

— Как это?

— Соцдемократически. — И гордо раскачивался на своем стуле — точь-в-точь архангел Гавриил с огненным мечом.

Большинство присутствующих попало в сети, как одурманенная, полуотравленная рыба. Когда определили их количество, конференцию закрыли, и тогда уж, в доверительной обстановке, главный рыбак — политический секретарь аграрной партии — начал обрабатывать свою добычу более откровенно.

И это было отвратительно.

Когда учитель Цисарик возвращался из города в деревню, встречавшиеся мужики снимали свои широкополые шляпы и по-соседски обращались к нему.

— Благослови вас бог… Здравствуйте, пан учитель, где это вы были?

А он отвечал им в тон:

— Спасибо на добром слове. Здравствуйте! В городе был.

— Ну что там новенького?

— Да так, всякое…

Слова эти были привычны и неизменны. Цисарик, разумеется, не обнаружил сразу своих новых замыслов, навеянных конференцией, но все-таки попытался прощупать почву на будущее.