Александр Дюма - Дюма. Том 45. Жорж. Корсиканские братья. Габриел Ламбер. Метр Адам из Калабрии

Такое спокойствие свойственно сильным натурам после принятия ими твердого решения.

На следующий день он вошел ко мне сразу, как только узнал от слуги, что я встал.

— Вы не хотите поехать со мной в Венсен? — спросил он. — Дело в том, что я собираюсь сходить поклониться месту гибели брата. Если у вас нет времени, я поеду один.

— Как это один! А кто вам покажет место?

— О, я его легко узнаю, разве я вам не говорил, что оно предстало перед моим взором во сне?

Мне было интересно узнать, насколько было точным это необыкновенное видение.

— Я еду с вами, — сказал я.

— Хорошо. Собирайтесь, а я тем временем напишу Джордано. Вы позволите мне воспользоваться вашим слугой, чтобы он отнес письмо?

— Он в вашем распоряжении.

— Спасибо.

Он вышел и вернулся через десять минут с письмом, которое вручил слуге.

Я послал за кабриолетом; затем мы сели и поехали в Венсенский лес.

Когда мы добрались до нужного перекрестка, Люсьен спросил:

— Мы уже приближаемся, не так ли?

— Да, в двадцати шагах отсюда мы входили тогда в лес.

— Вот мы и приехали, — проговорил молодой человек, останавливая коляску.

И он не ошибся.

Люсьен, не колеблясь, вошел в лес, как будто он уже много раз бывал здесь. Он пошел прямо к оврагу, потом ненадолго остановился, чтобы сориентироваться, пошел вперед точно к тому месту, где упал его брат, затем наклонился к земле и, увидев под ногами красноватое пятно, сказал:

— Это здесь.

Он медленно наклонился и поцеловал траву.

Поднявшись, он с горящими глазами пересек дно оврага и направился туда, откуда стрелял г-н де Шато-Рено.

— Он стоял здесь, — сказал он, топнув ногой, — и здесь вы его увидите лежащим завтра.

— Как это завтра? — спросил я.

— Да. Он негодяй, и завтра я посчитаюсь с ним.

— Но, дорогой мой Люсьен, — сказал я, — вы же знаете, что во Франции обычно дуэль не влечет за собой каких-либо других последствий, кроме естественных для поединка. Господин де Шато-Рено дрался с вашим братом, которого он вызвал. Но с вами у него нет никаких счетов.

— По-вашему, выходит, что у господина де Шато-Рено было право потребовать удовлетворения у моего брата только потому, что он предложил свою помощь женщине, трусливо обманутой этим господином? И вы считаете, что он имел право вызвать на дуэль моего брата? Господин де Шато-Рено убил моего брата, никогда не державшего в руках пистолет. Он убил его с таким спокойствием, словно стрелял вон в ту косулю, что смотрит на нас, а я, значит, не имею права вызвать господина де Шато-Рено? Ну и ну!

Я молча склонил голову.

— Впрочем, — продолжил он, — вам ничего не придется делать для этого. Не беспокойтесь, сегодня утром я написал Джордано, и, когда мы вернемся в Париж, все будет сделано. Вы думаете, что господин де Шато-Рено не примет моего вызова?

— Господин де Шато-Рено, к сожалению, имеет репутацию смельчака, и, должен признаться, эта репутация не позволяет мне иметь ни малейшего сомнения в ней.

— Ну что же, отлично, — сказал Люсьен. — Пойдемте завтракать.

Мы вышли из аллеи и сели в коляску.

— Кучер, — сказал я, — улица Риволи.

— Нет, нет, — возразил Люсьен, — завтраком угощу вас я… Кучер, в "Кафе де Пари". Ведь там обычно обедал мой брат?

— Мне кажется, да.

— И там я назначил свидание Джордано.

— Что ж, поехали в "Кафе де Пари".

Через полчаса мы были у дверей ресторана.

Приход Люсьена в зал ресторана стал новым подтверждением поразительного сходства между ним и его братом.

Слух о смерти Луи уже разошелся, возможно не во всех подробностях, это понятно, но разошелся. И появление Люсьена, казалось, повергло всех в изумление.

Я заказал кабинет, в расчете, что к нам должен присоединиться барон Джордано.

Нас отвели в комнату в глубине зала.

Люсьен принялся читать газеты с хладнокровием, напоминавшим бесчувственность.

Джордано пришел к середине завтрака.

Молодые люди не видели друг друга около четырех или пяти лет, однако пожатие руки было единственным проявлением дружбы, которое они себе позволили.

— Так вот, все улажено, — сказал барон.

— Господин де Шато-Рено согласен?

— Да, при условии, что потом его оставят в покое.

— О, в этом он может быть уверен: я последний из де Франки. Он вас принимал лично или вы говорили с его секундантами?

— С ним самим. Он обязался предупредить господ де Буасси и де Шатограна. Что касается оружия, времени и места, то они будут теми же.

— Чудесно… Устраивайтесь здесь и завтракайте.

Барон сел, и мы заговорили о чем-то другом.

После завтрака Люсьен попросил нас, чтобы его познакомили с комиссаром полиции, который опечатывал комнаты Луи, и представили его владельцу дома. Он хотел провести эту последнюю ночь, отделявшую его от мести, в комнате брата.

Все эти хлопоты заняли часть дня, и только к пяти вечера Люсьен смог войти в квартиру брата. Мы оставили его одного: в его горе было целомудрие, которое следовало уважать.

Люсьен назначил нам свидание на восемь часов утра, попросив меня иметь при себе те же самые пистолеты, даже купить их, если они продаются.

Я сразу же пошел к Девиму, и сделка удалась с помощью шестисот франков. На следующий день без четверти восемь я был у Люсьена.

Когда я вошел, он сидел на том же месте и писал за тем же столом, за которым я застал пишущим его брата. На губах его была улыбка, хотя он был очень бледен.

— Здравствуйте, — сказал он, — я пишу матери.

— Надеюсь, что вы сообщаете ей новость менее горестную, чем та, о которой сообщал ваш брат ровно неделю тому назад.

— Я сообщаю ей, что она может спокойно молиться за своего сына и что он уже отомщен.

— Как вы можете говорить с такой уверенностью?

— Разве мой брат не рассказал вам заранее о своей смерти? Так вот, я тоже заранее объявляю вам о смерти господина де Шато-Рено.

Он поднялся и, касаясь моего виска, сказал:

— Смотрите, я пошлю ему пулю вот сюда.

— А вы?

— Меня он даже не заденет!

— Но подождите хотя бы исхода этой дуэли, прежде чем отправлять письмо.

— В этом нет необходимости.

Он позвонил. Появился слуга.

— Жозеф, — сказал он, — отнесите это письмо на почту.

— Так вы опять видели вашего брата?

— Да, — ответил он.

Странным было то, что в этих двух дуэлях, следовавших одна за другой, один из противников был приговорен заранее. Тем временем пришел барон Джордано. Было восемь часов. И мы отправились в путь.

Люсьен очень торопился и так подгонял кучера, что мы прибыли на место не меньше чем за десять минут до назначенного часа.

Наши противники приехали ровно в девять. Все трое были верхом; их сопровождал слуга, также верхом на лошади.