Стефан Цвейг - Том 10: Стихотворения; Исторические миниатюры; Публицистика; Кристина Хофленер: Роман из литературного наследия

Только самого главного недостает: денег для столь обширных планов, так как ни на каких условиях не хочет Альберт Швейцер принимать поддержку от французского правительства. Он знает: материальная поддержка означает зависимость от чиновников, контроль, мелочную опеку. Превращение чисто гуманистических замыслов в политику. Гонорары за написанные книги, деньги за концерты, которые он дает, уходят на покупку необходимого инвентаря и медикаментов, единомышленники помогают ему своими пожертвованиями.

Летом 1913 года он, наконец, приезжает в Ламбарене, расположенный у реки Огове, и начинает строить больницу. Он предполагал сначала оставаться там два года, но вынужден был задержаться на четыре с половиной, так как Европа оказалась ввергнутой в войну и этому милосердному самаритянину, желавшему бескорыстно служить во французской колонии гуманной идее, внезапно грубо напоминают, что он по паспорту эльзасец, то есть по тогдашним временам — немец, и 5 августа его арестовывают.

Сначала, правда, ему разрешают лечить больных, но затем военная бюрократия проявляет безжалостность в следовании своим священным и бессмысленным правилам: Швейцера вывозят из Африки, где он в джунглях служил благородному делу, и на целый год прячут в лагерь за колючей проволокой в Пиренеях, обрекая его на бездеятельность. Вернувшись на родину, он видит — местность, окружающая отчий дом в Гюн-сбахе, опустошена, разорена, лес на горах вырублен, человеческих страданий, облегчать которые он считал целью своей жизни, стало неизмеримо больше.

Казалось бы, вся задуманная, вся проделанная им работа оказалась напрасной. О восстановлении африканской больницы как будто и думать нечего, ведь следует расплатиться с долгами, послевоенная Европа еще закрыта для общения, и первые годы после заключения мира Швейцер использует для работы над книгами «Распад и возрождение культуры» и «Культура и этика», над завершением большого издания произведений Баха. Однако решимость этого человека непоколебима. Он дает концерт за концертом и, наконец, через пять лет, собирает нужные деньги.

В 1924 году он вновь едет в Ламбарене, там находит все построенное им разрушенным. Джунгли сожрали постройки, больницу следует возводить в другом месте, больших размеров, чем прежняя. Но на этот раз ему помогают слава и репутация того дела, которому он служит. Ибо любая сильная нравственная личность излучает энергию, и, подобно тому, как магнит делает магнитным мертвое железо, так и жертвенным натурам присуща внутренняя сила привлекать к жертвенности других, казалось бы, равнодушных людей.

Всегда существует множество людей, готовых служить идее, в каждом юноше дремлет, ожидая своего проявления, неистребимое идеалистическое стремление полностью отдаться какой-то задаче (правда, иные политические партии очень часто злоупотребляют этим в корыстных целях). Иногда же, в очень редких счастливых случаях, это стремление, высвобождаясь от сковывающих его препон, свободно и щедро вливается в мощный поток гуманных идей.

Так было и в данном случае. Множество помощников, убежденных в правоте идей Швейцера, выразили желание работать под его началом, возле него. И вот, более крепкое, чем прежде, стоит больничное строение. Годы 1927-й и 1928-й. Швейцер проводит в Европе и гонорарами за концерты обеспечивает материальную основу своей больницы. Так делит он свою жизнь между обоими мирами, тут и там — в работе. Но та и другая работа направлена на развитие дела его жизни, на развитие его личности.

Я не мог упустить счастливый случай вновь увидеть его, этого находящегося сейчас в Европе необыкновенного человека, собирающегося вновь уехать в Африку, ведь мир так беден истинно убежденными и достойными подражания людьми, что ради подобной встречи многим следовало бы совершить такое небольшое путешествие.

Я много лет не видел Швейцера, переписка же не заменяет живого общения. И поэтому я испытал истинную радость, снова увидев его, почувствовав на себе его теплый ясный сердечный взгляд. Голова его слегка поседела, однако все еще поразительно сильное впечатление оставляет это пластически вырубленное лицо алемана, которое очень напоминает портрет Ницше не только густыми усами, но и структурой выпуклого лба.

Сильная воля человека всегда придает его лицу нечто авторитарное, но в чувстве собственного достоинства Альберта Швейцера нет ничего от упрямства, а только лишь внутренне присущая уверенность человека, убежденного в том, что он стоит на правильном пути, и сила, излучаемая им, никогда не бывает агрессивной, так как вся его жизнь, все его мышление покоится на высочайшем приятии жизни, или, если сказать точнее, на приятии жизни во всех ее духовных и земных проявлениях, то есть в разумном примирении и терпимости. Вера Альберта Швейцера, даже его вера в Бога, лишена малейших следов фанатизма, и первое, что восхищенно славил в нашей беседе этот человек, некогда протестантский пастор и теолог, были религиозные тексты китайских философов, тексты, в которых его восхищало высочайшее проявление нравственных начал на земле.

Был разгар дня, мы смотрели фотографии из Ламбарене, я слышал от отдыхающих здесь санитарок и медицинских сестер миссии множество потрясающих и в то же время волнующих подробностей о несказанной сизифовой работе, выполняемой там ради того, чтобы хоть на короткое время несколько сдержать поток человеческого горя, облегчить это горе; и вот, видя этого неутомимого человека в заполненной папками с рукописями и письмами комнате, я испытывал радость, время от времени всматриваясь в его мужественное красивое лицо, в котором слились воедино спокойствие и уверенность, что встречается очень редко.

Чувствовалось — в нем центр некой неведомой нам силы, проявляющейся в деятельности на благо людям и в глубоко нравственном творчестве в далекой от нас части света, и возбуждающей, стимулирующей здесь, в Европе, во многих тысячах людей подобные же волны энергии. Отдыхая сейчас, беседуя, человек этот остается вождем невидимой армии, средоточием некоего магического круга, не имея никакой внешней власти, не применяя никакой власти, он все же обладает огромной властью и сделал больше, чем десятки политических вождей, оторванных от жизни ученых и авторитарных личностей. И вновь понимаешь: достойная подражания сила в нашей действительности обладает властью большей, нежели все догмы и слова, вместе взятые.

Потом мы выходим из дома в маленькую долину, идем по воскресному тихому городку. Давно затянулись нанесенные войной раны. Там, на склонах Вогезов и на другой, на немецкой стороне, где когда-то пушки непрерывно извергали свои снаряды, несущие ядовитый газ, лежал тихий, мирный вечерний свет. Можно, ничего не опасаясь, идти по дороге, которая еще четырнадцать лет назад была изрыта подземными ходами, замаскированными валежником и соломой. Дорога медленно ведет нас к церкви — хотя я и не решался просить большого музыканта, он почувствовал наше тайное желание еще раз услышать его игру на новом, изготовленном по его рекомендациям органе.