Борис Виан - Сердцедёр

— Ситроен! Где ты?

Клементина бросилась вон из комнаты и пустилась вскачь по лестнице с дикими криками. В холле она столкнулась со служанкой.

— Где они? Скажите, где мои дети?

— Как где, спят, — ответила та удивленно. — Им сейчас как раз время спать.

Ну что же, слава Богу, на этот раз обошлось, но ведь вполне могло случиться все что угодно. Она вернулась к себе в комнату, сердце ее бешено колотилось. Нет, безусловно, слишком опасно оставлять их в саду одних. Во всяком случае, надо будет запретить им переворачивать камни. Никогда не знаешь, что может оказаться под ними. Какие-нибудь ядовитые мокрицы, паук, укус которого смертелен, тараканы, переносчики разных тропических болезней, против которых еще нет лекарства, отравленные иглы, спрятанные врачом-убийцей, убегавшим от полиции через нашу деревню после убийства одиннадцати пациентов; он уговорил их изменить завещание в свою пользу — гнусное мошенничество, раскрытое молодым полицейским, странным типом с рыжей бородкой.

— Интересно, что-то поделывает Жакмор? — подумала она в связи с бородкой, или наоборот, вспомнила сначала Жакмора, а потом ей представился полицейский. — Я его почти не вижу. Хотя, какая разница. Правда, под предлогом того, что он психиатр и психоаналитик, он может вмешаться в воспитание Ноэля, Жоэля и Ситроена. А по какому праву, спрашивается? Дети принадлежат матери. Именно потому, что она рожает их в муках, они принадлежат ей. А вовсе не отцу. И поэтому матери любят своих детей, а дети должны делать то, что им говорит мать. Матери лучше знают, что им нужно, что для них хорошо, а что плохо, и тогда они будут оставаться детьми намного дольше. Как ножки китаянок. Маленьким китаянкам надевают специальную обувь, чтобы не росла нога. Может, с повязками какими-нибудь, или подпорками, или стальными колодками. Во всяком случае, делают все, чтобы их ножки оставались маленькими. А как хорошо было бы то же самое проделать с целым ребенком. Чтобы помешать ему расти. Ведь этот возраст самый лучший. Никаких тебе забот и никаких потребностей. Да и дурных желаний тоже. Но все-таки когда-нибудь они вырастут, разобьют скорлупу. Захотят уйти подальше. И тут уж хлопот не оберешься. Как только они шагнут за калитку, так тут же подвергнутся тысяче неизвестных опасностей. Да что там тысяче, десяти тысячам, а то и больше.

Нет, нужно любой ценой запретить им выходить из сада. Хватит и того, что в саду их подстерегают всевозможные случайности. Вдруг как внезапно подует ветер, сломается ветка на дереве, упадет и убьет их. Или налетит дождь, а они потные после игры в лошадку, в поезд, в полицейского или в вора, словом, мокрые от подвижных игр, а тут дождь, они промокают и заболевают воспалением легких, или плевритом, или ОРЗ, а, не дай Бог, начнется ревматизм или полиомиелит, или тиф, или скарлатина, или корь, или ветрянка, или эта новая болезнь, еще никто не знает, как она называется. И вообще, может произойти все что угодно. Конечно, если они выйдут за пределы сада, будет в тысячу раз хуже. Но пока об этом можно не думать. Еще и с садом-то толком не разобралась. А уж когда они подрастут... да, несомненно, вот они, два самых страшных момента: первое — дети вырастут, второе — выйдут из сада. А там сколько всего — голову сломаешь. Ну а как же, мать обязана все предвидеть. Но пока что это можно отложить. Будущие опасности обдумаю позже, но вот оно, главное: вырастут и выйдут. Сейчас же я вполне могу ограничиться садом. Ведь даже здесь вероятность несчастного случая бесконечно велика. А! Ну конечно! Как это я забыла! Камешки на аллеях. И ведь сколько раз говорила, что это просто идиотизм, разрешать детям играть с камешками.

А что если они проглотят камешек? Так сразу и не заметишь. И через три дня, пожалуйста, аппендицит. Необходима срочная операция. А кто ее будет делать? Жакмор? Какой из него врач. Деревенский доктор? Но тут только ветеринар. Тогда дети просто-напросто погибнут. Да еще в страшных мучениях. Сильный жар. Крики. Нет, пожалуй, не крики, они будут тихо стонать, что еще ужаснее. А льда нет, негде взять лед, чтобы положить на живот. Температура знай себе лезет, и вот уже ртутный столбик зашел за ограничитель, и градусник лопается. Осколок попадает в глаз Жоэлю, стоящему рядом с постелью Ситроена. Льется кровь, сейчас вытечет глаз. И никто не в силах помочь. Все заняты Ситроеном, который стонет все тише и тише. Пользуясь суматохой, Ноэль пробирается на кухню. На плите — таз с кипящей водой. Ноэль голоден, его, конечно же, забыли покормить полдником, ведь братья больны, всем не до него. Он встает на стул рядом с плитой и лезет за банкой варенья. Но служанка, чтобы не попадала пыль, задвинула банку чуть дальше, чем обычно. А вытирай она пыль как следует, ничего бы этого не случилось. Ноэль встает на цыпочки, его нога соскальзывает, и он падает в таз. Успевает крикнуть только раз, и вот он уже мертв, но все еще дергается, будто краб, которого бросили живым в кипящую воду. И весь краснеет, как краб. Был и нет его. Ноэль! Клементина подбежала к двери и позвала служанку.

— Да?

— Чтобы никаких крабов на обед не было.

— Да их и нет, у нас нынче заразы с луком.

— Все-таки запрещаю.

— Слушаюсь.

— Да, и не готовьте никогда ни крабов, ни омаров, ни раков, ни лангустов.

— Хорошо, сударыня.

Клементина вернулась к себе. Пожалуй, лучше всего готовить еду, пока они спят, а потом все есть холодным. Чтобы во время их бодрствования никогда не горела плита. И неукоснительно следить за тем, чтобы спички были всегда под замком. Это делается уже и теперь. А воду для детей надо будет кипятить вечером, когда они уже спят. Отлично, что вспомнилось про воду. От долгого кипячения микробы в воде теряют свою силу. Да, но ведь чего только они не суют в рот, играя в саду. Ох уж этот сад. Придется их туда почти и не выпускать. В конце концов, воздух в саду не более здоров, чем в чисто убранной комнате. О, это идея: чистая комната, где моют полы каждый день; несомненно, это гораздо лучше сада. Правда, есть еще кафель, тоже опасная штука, они могут простудиться, играя на полу. Но ведь и в саду тоже. Там столько сквозняков. И мокрая трава. Ну конечно! Именно чистая комната. Остается решить вопрос с кафелем. Но на полу они наверняка порежутся. Поранят себе артерию на руке, а поскольку нашалили, не осмелятся позвать на помощь; и вот кровь течет ручьем, Ситроен с каждой секундой становится все бледнее. Жоэль с Ноэлем плачут, а Ситроен истекает кровью. Дверь заперта, потому что она ушла за покупками; Ноэлю становится жутко от вида крови и он пытается вылезти в окно, чтобы позвать кого-нибудь; встает на плечи Жоэля, но делает неловкое движение и, падая, перерезает себе сонную артерию; мгновение, и он мертв, маленькое личико застыло и побелело. Нет, нельзя, ни в коем случае нельзя запирать двери...