Шарлотта Бронте - Джен Эйр - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Шарлотта Бронте - Джен Эйр - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Джен Эйр - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Шарлотта Бронте
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Шарлотта Бронте - Джен Эйр - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Джен Эйр - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Шарлотта Бронте, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

В поисках лучшей доли Джен Эйр, сирота, страдающая от притеснений родственников и школьных наставников, становится гувернанткой и начинает новую счастливую жизнь в Торнфилде. Спустя некоторое время Джен начинает понимать, что Рочестер, хозяин Торнфилда, скрывает от нее какую-то тайну.

Джен Эйр - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Джен Эйр - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Шарлотта Бронте

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

"Unjust!-unjust!" said my reason, forced by the agonising stimulus into precocious though transitory power: and Resolve, equally wrought up, instigated some strange expedient to achieve escape from insupportable oppression-as running away, or, if that could not be effected, never eating or drinking more, and letting myself die.	"Ведь это же несправедливо, несправедливо!" -твердил мне мой разум с той недетской ясностью, которая рождается пережитыми испытаниями, а проснувшаяся энергия заставляла меня искать какого-нибудь способа избавиться от этого нестерпимого гнета: например, убежать из дома или, если бы это оказалось невозможным, никогда больше не пить и не есть, уморить себя голодом.
What a consternation of soul was mine that dreary afternoon!	Как была ожесточена моя душа в этот тоскливый вечер!
How all my brain was in tumult, and all my heart in insurrection!	Как были взбудоражены мои мысли, как бунтовало сердце!
Yet in what darkness, what dense ignorance, was the mental battle fought!	И все же в каком мраке, в каком неведении протекала эта внутренняя борьба!
I could not answer the ceaseless inward question-why I thus suffered; now, at the distance of-I will not say how many years, I see it clearly.	Ведь я не могла ответить на вопрос, возникавший вновь и вновь в моей душе: отчего я так страдаю? Теперь, когда прошло столько лет, это перестало быть для меня загадкой.
I was a discord in Gateshead Hall: I was like nobody there; I had nothing in harmony with Mrs. Reed or her children, or her chosen vassalage.	Я совершенно не подходила к Гейтсхэдхоллу. Я была там как бельмо на глазу, у меня не было ничего общего ни с миссис Рид, ни с ее детьми, ни с ее приближенными.
If they did not love me, in fact, as little did I love them.	Если они не любили меня, то ведь и я не любила их.
They were not bound to regard with affection a thing that could not sympathise with one amongst them; a heterogeneous thing, opposed to them in temperament, in capacity, in propensities; a useless thing, incapable of serving their interest, or adding to their pleasure; a noxious thing, cherishing the germs of indignation at their treatment, of contempt of their judgment.	С какой же стати они должны были относиться тепло к существу, которое не чувствовало симпатии ни к кому из них; к существу, так сказать, инородному для них, противоположному им по натуре и стремлениям; существу во всех смыслах бесполезному, от которого им нечего было ждать; существу зловредному, носившему в себе зачатки мятежа, восставшему против их обращения с ним, презиравшему их взгляды?
I know that had I been a sanguine, brilliant, careless, exacting, handsome, romping child-though equally dependent and friendless-Mrs. Reed would have endured my presence more complacently; her children would have entertained for me more of the cordiality of fellow-feeling; the servants would have been less prone to make me the scapegoat of the nursery.	Будь я натурой жизнерадостной, беспечным, своевольным, красивым и пылким ребенком -пусть даже одиноким и зависимым, - миссис Рид отнеслась бы к моему присутствию в своей семье гораздо снисходительнее; ее дети испытывали бы ко мне более товарищеские дружелюбные чувства; слуги не стремились бы вечно делать из меня козла отпущения.
Daylight began to forsake the red-room; it was past four o'clock, and the beclouded afternoon was tending to drear twilight.	В красной комнате начинало темнеть; был пятый час, и свет тусклого облачного дня переходил в печальные сумерки.
I heard the rain still beating continuously on the staircase window, and the wind howling in the grove behind the hall; I grew by degrees cold as a stone, and then my courage sank.	Дождь все так же неустанно барабанил по стеклам окон на лестнице, и ветер шумел в аллее за домом. Постепенно я вся закоченела, и мужество стало покидать меня.

My habitual mood of humiliation, self-doubt, forlorn depression, fell damp on the embers of my decaying ire.	Обычное чувство приниженности, неуверенности в себе, растерянности и уныния опустилось, как сырой туман, на уже перегоревшие угли моего гнева.
All said I was wicked, and perhaps I might be so; what thought had I been but just conceiving of starving myself to death?	Все уверяют, что я дурная... Может быть, так оно и есть; разве я сейчас не обдумывала, как уморить себя голодом?
That certainly was a crime: and was I fit to die?	Ведь это же грех! А разве я готова к смерти?
Or was the vault under the chancel of Gateshead Church an inviting bourne?	И разве склеп под плитами гейтсхэдской церкви уж такое привлекательное убежище?
In such vault I had been told did Mr. Reed lie buried; and led by this thought to recall his idea, I dwelt on it with gathering dread.	Мне говорили, что там похоронен мистер Рид... Это дало невольный толчок моим мыслям, и я начала думать о нем со все возрастающим ужасом.
I could not remember him; but I knew that he was my own uncle-my mother's brother-that he had taken me when a parentless infant to his house; and that in his last moments he had required a promise of Mrs. Reed that she would rear and maintain me as one of her own children.	Я не помнила его, но знала, что он мой единственный родственник - брат моей матери, что, когда я осталась сиротой, он взял меня к себе и в свои последние минуты потребовал от миссис Рид обещания, что она будет растить и воспитывать меня, как собственного ребенка.
Mrs. Reed probably considered she had kept this promise; and so she had, I dare say, as well as her nature would permit her; but how could she really like an interloper not of her race, and unconnected with her, after her husband's death, by any tie?	Миссис Рид, вероятно, считала, что сдержала свое обещание; она его и сдержала - в тех пределах, в каких ей позволяла ее натура. Но могла ли она действительно любить навязанную ей девочку, существо, совершенно чуждое ей и ее семье, ничем после смерти мужа с ней не связанное?
It must have been most irksome to find herself bound by a hard-wrung pledge to stand in the stead of a parent to a strange child she could not love, and to see an uncongenial alien permanently intruded on her own family group.	Скорее миссис Рид тяготилась необходимостью соблюдать данное в такую минуту обещание: быть матерью чужому ребенку, которого она не могла полюбить, с постоянным присутствием которого в семье не могла примириться.
A singular notion dawned upon me. I doubted not-never doubted-that if Mr. Reed had been alive he would have treated me kindly; and now, as I sat looking at the white bed and overshadowed walls-occasionally also turning a fascinated eye towards the dimly gleaning mirror-I began to recall what I had heard of dead men, troubled in their graves by the violation of their last wishes, revisiting the earth to punish the perjured and avenge the oppressed; and I thought Mr. Reed's spirit, harassed by the wrongs of his sister's child, might quit its abode-whether in the church vault or in the unknown world of the departed-and rise before me in this chamber.	Мною овладела странная мысль: я не сомневалась в том, что, будь мистер Рид жив, он относился бы ко мне хорошо. И вот, созерцая эту белую постель и тонувшие в сумраке стены, а также бросая время от времени тревожный взгляд в тускло блестевшее зеркало, я стала припоминать все слышанные раньше рассказы о том, будто умершие, чья предсмертная воля не выполнена и чей покои в могиле нарушен, иногда посещают землю, чтобы покарать виновных и отомстить за угнетенных; и мне пришло в голову: а что, если дух мистера Рида, терзаемый обидами, которые терпит дочь его сестры, вдруг покинет свою гробницу под сводами церковного склепа или неведомый мир усопших и явится мне в этой комнате?

I wiped my tears and hushed my sobs, fearful lest any sign of violent grief might waken a preternatural voice to comfort me, or elicit from the gloom some haloed face, bending over me with strange pity.	Я отерла слезы и постаралась сдержать свои всхлипывания, опасаясь, как бы в ответ на бурное проявление моего горя не зазвучал потусторонний голос, пожелавший утешить меня; как бы из сумрака не выступило озаренное фосфорическим блеском лицо, которое склонится надо мной с неземной кротостью.
This idea, consolatory in theory, I felt would be terrible if realised: with all my might I endeavoured to stifle it-I endeavoured to be firm.	Появление этой тени, казалось бы, столь утешительное, вызвало бы во мне - я это чувствовала - безграничный ужас. Всеми силами я старалась отогнать от себя эту мысль, успокоиться.
Shaking my hair from my eyes, I lifted my head and tried to look boldly round the dark room; at this moment a light gleamed on the wall.	Откинув падавшие на лоб волосы, я подняла голову и сделала попытку храбро обвести взором темную комнату. Какой-то слабый свет появился на стене.
Was it, I asked myself, a ray from the moon penetrating some aperture in the blind?	Я спрашивала себя, не лунный ли это луч, пробравшийся сквозь отверстие в занавесе?
No; moonlight was still, and this stirred; while I gazed, it glided up to the ceiling and quivered over my head.	Нет, лунный луч лежал бы спокойно, а этот свет двигался; пока я смотрела, он скользнул по потолку и затрепетал над моей головой.
I can now conjecture readily that this streak of light was, in all likelihood, a gleam from a lantern carried by some one across the lawn: but then, prepared as my mind was for horror, shaken as my nerves were by agitation, I thought the swift darting beam was a herald of some coming vision from another world.	Теперь я охотно готова допустить, что это была полоска света от фонаря, с которым кто-то шел через лужайку перед домом. Но в ту минуту, когда моя душа была готова к самому ужасному, а чувства потрясены всем пережитым, я решила, что неверный трепетный луч - вестник гостя из другого мира.
My heart beat thick, my head grew hot; a sound filled my ears, which I deemed the rushing of wings; something seemed near me; I was oppressed, suffocated: endurance broke down; I rushed to the door and shook the lock in desperate effort.	Мое сердце судорожно забилось, голова запылала, уши наполнил шум, подобный шелесту крыльев; я ощущала чье-то присутствие, что-то давило меня, я задыхалась; всякое самообладание покинуло меня. Я бросилась к двери и с отчаянием начала дергать ручку.
Steps came running along the outer passage; the key turned, Bessie and Abbot entered.	По коридору раздались поспешные шаги; ключ в замке повернулся, вошли Бесси и Эббот.
"Miss Eyre, are you ill?" said Bessie.	- Мисс Эйр, вы заболели? - спросила Бесси.
"What a dreadful noise! it went quite through me!" exclaimed Abbot.	- Какой ужасный шум! Я до смерти испугалась! -воскликнула Эббот.
"Take me out!	- Возьмите меня отсюда!
Let me go into the nursery!" was my cry.	Пустите меня в детскую! - закричала я.
"What for?	- Отчего?
Are you hurt?	Разве вы ушиблись?
Have you seen something?" again demanded Bessie.	Или вам что-нибудь привиделось? - снова спросила Бесси.
"Oh!	- О!..