Шарлотта Бронте - Джен Эйр - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Шарлотта Бронте - Джен Эйр - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Джен Эйр - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Шарлотта Бронте
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

4/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
80

1

2

3

4

5

Шарлотта Бронте - Джен Эйр - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Джен Эйр - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Шарлотта Бронте, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

В поисках лучшей доли Джен Эйр, сирота, страдающая от притеснений родственников и школьных наставников, становится гувернанткой и начинает новую счастливую жизнь в Торнфилде. Спустя некоторое время Джен начинает понимать, что Рочестер, хозяин Торнфилда, скрывает от нее какую-то тайну.

Джен Эйр - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Джен Эйр - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Шарлотта Бронте

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

At last both slept: the fire and the candle went out.	Наконец обе они заснули; свеча и камин погасли.
For me, the watches of that long night passed in ghastly wakefulness; strained by dread: such dread as children only can feel.	Для меня часы этой бесконечной ночи проходили в томительной бессоннице. Ужас держал в одинаковом напряжении мой слух, зрение и мысль, - ужас, который ведом только детям.
No severe or prolonged bodily illness followed this incident of the red-room; it only gave my nerves a shock of which I feel the reverberation to this day.	Происшествие в красной комнате прошло для меня сравнительно благополучно, не вызвав никакой серьезной или продолжительной болезни, оно сопровождалось лишь потрясением нервной системы, следы которого остались до сих пор.
Yes, Mrs. Reed, to you I owe some fearful pangs of mental suffering, but I ought to forgive you, for you knew not what you did: while rending my heart-strings, you thought you were only uprooting my bad propensities.	Да, миссис Рид, сколькими душевными муками я обязана вам! Но мой долг простить вас, ибо вы не ведали, что творили: терзая все струны моего сердца, вы воображали, что только искореняете мои дурные наклонности.
Next day, by noon, I was up and dressed, and sat wrapped in a shawl by the nursery hearth. I felt physically weak and broken down: but my worse ailment was an unutterable wretchedness of mind: a wretchedness which kept drawing from me silent tears; no sooner had I wiped one salt drop from my cheek than another followed.	На другой день, около полудня, я встала с постели, оделась и, закутанная в теплый платок, села у камина, чувствуя страшную слабость и разбитость, но гораздо мучительнее была невыразимая сердечная тоска, непрерывно вызывавшая на мои глаза тихие слезы; не успевала я стереть со щеки одну соленую каплю, как ее нагоняла другая.
Yet, I thought, I ought to have been happy, for none of the Reeds were there, they were all gone out in the carriage with their mama.	Мои слезы лились, хотя я должна была бы чувствовать себя счастливой, ибо никого из Ридов не было дома. Все они уехали кататься в коляске со своей мамой.
Abbot, too, was sewing in another room, and Bessie, as she moved hither and thither, putting away toys and arranging drawers, addressed to me every now and then a word of unwonted kindness.	Эббот тоже не показывалась - она шила в соседней комнате, и только Бесси ходила туда и сюда, расставляла игрушки и прибирала в ящиках комода, время от времени обращаясь ко мне с непривычно ласковыми словами.
This state of things should have been to me a paradise of peace, accustomed as I was to a life of ceaseless reprimand and thankless fagging; but, in fact, my racked nerves were now in such a state that no calm could soothe, and no pleasure excite them agreeably.	Все это должно было бы казаться мне сущим раем, ведь я привыкла жить под угрозой вечных выговоров и понуканий. Однако мои нервы были сейчас в таком расстройстве, что никакая тишина не могла их успокоить, никакие удовольствия не могли приятно возбудить.
Bessie had been down into the kitchen, and she brought up with her a tart on a certain brightly painted china plate, whose bird of paradise, nestling in a wreath of convolvuli and rosebuds, had been wont to stir in me a most enthusiastic sense of admiration; and which plate I had often petitioned to be allowed to take in my hand in order to examine it more closely, but had always hitherto been deemed unworthy of such a privilege.	Бесси спустилась в кухню и принесла мне сладкий пирожок, он лежал на ярко расписанной фарфоровой тарелке с райской птицей в венке из незабудок и полураспустившихся роз; эта тарелка обычно вызывала во мне восхищение, я не раз просила, чтобы мне позволили подержать ее в руках и рассмотреть подробнее, но до сих пор меня не удостаивали такой милости.

This precious vessel was now placed on my knee, and I was cordially invited to eat the circlet of delicate pastry upon it.	И вот драгоценная тарелка очутилась у меня на коленях, и Бесси ласково уговаривала меня скушать лежавшее на ней лакомство.
Vain favour! coming, like most other favours long deferred and often wished for, too late!	Тщетное великодушие! Оно пришло слишком поздно, как и многие дары, которых мы жаждем и в которых нам долго отказывают!
I could not eat the tart; and the plumage of the bird, the tints of the flowers, seemed strangely faded: I put both plate and tart away.	Есть пирожок я не стала, а яркое оперение птицы и окраска цветов показались мне странно поблекшими; я отодвинула от себя тарелку.
Bessie asked if I would have a book: the word book acted as a transient stimulus, and I begged her to fetch Gulliver's Travels from the library.	Бесси спросила, не дать ли мне какую-нибудь книжку. Слово "книга" вызвало во мне мимолетное оживление, и я попросила принести из библиотеки "Путешествия Гулливера".
This book I had again and again perused with delight.	Эту книгу я перечитывала вновь и вновь с восхищением.
I considered it a narrative of facts, and discovered in it a vein of interest deeper than what I found in fairy tales: for as to the elves, having sought them in vain among foxglove leaves and bells, under mushrooms and beneath the ground-ivy mantling old wall-nooks, I had at length made up my mind to the sad truth, that they were all gone out of England to some savage country where the woods were wilder and thicker, and the population more scant; whereas, Lilliput and Brobdignag being, in my creed, solid parts of the earth's surface, I doubted not that I might one day, by taking a long voyage, see with my own eyes the little fields, houses, and trees, the diminutive people, the tiny cows, sheep, and birds of the one realm; and the corn-fields forest-high, the mighty mastiffs, the monster cats, the tower-like men and women, of the other.	Я была уверена, что там рассказывается о действительных происшествиях, и это повествование вызывало во мне более глубокий интерес, чем обычные волшебные сказки. Убедившись в том, что ни под листьями наперстянки и колокольчиков, ни под шляпками грибов, ни в тени старых, обвитых плющом ветхих стен мне эльфов не найти, я пришла к печальному выводу, что все они перекочевали из Англии в какую-нибудь дикую, неведомую страну, где кругом только густой девственный лес и где почти нет людей, - тогда как лилипуты и великаны действительно живут на земле; и я нисколько не сомневалась, что некогда мне удастся совершить дальнее путешествие и я увижу собственными глазами миниатюрные пашни, долины и деревья, крошечных человечков, коров, овец и птиц одного из этих царств, а также высокие, как лес, колосья, гигантских догов, чудовищных кошек и подобных башням мужчин и женщин другого царства.
Yet, when this cherished volume was now placed in my hand-when I turned over its leaves, and sought in its marvellous pictures the charm I had, till now, never failed to find-all was eerie and dreary; the giants were gaunt goblins, the pigmies malevolent and fearful imps, Gulliver a most desolate wanderer in most dread and dangerous regions.	Но когда я теперь держала в руках любимую книгу и, перелистывая страницу за страницей, искала в ее удивительных картинках того очарования, которое раньше неизменно в них находила, - все казалось мне пугающе-мрачным. Великаны представлялись долговязыми чудищами, лилипуты - злыми и безобразными гномами, а сам Гулливер унылым странником в неведомых и диких краях.
I closed the book, which I dared no longer peruse, and put it on the table, beside the untasted tart.	Я захлопнула книгу, не решаясь читать дальше, и положила ее на стол рядом с нетронутым пирожком.

Bessie had now finished dusting and tidying the room, and having washed her hands, she opened a certain little drawer, full of splendid shreds of silk and satin, and began making a new bonnet for Georgiana's doll.	Бесси кончила вытирать пыль и прибирать комнату, вымыла руки и, открыв в комоде ящичек, полный красивых шелковых и атласных лоскутков, принялась мастерить новую шляпку для куклы Джорджианы.
Meantime she sang: her song was-	При этом она запела:
"In the days when we went gipsying, A long time ago."	В те дни, когда мы бродили С тобою, давным-давно...
I had often heard the song before, and always with lively delight; for Bessie had a sweet voice,-at least, I thought so.	Я часто слышала и раньше эту песню, и всегда она доставляла мне живейшее удовольствие; у Бесси был очень приятный голос - или так по крайней мере мне казалось.
But now, though her voice was still sweet, I found in its melody an indescribable sadness.	Но сейчас, хотя ее голос звучал так же приятно, мне чудилось в этой мелодии что-то невыразимо печальное.
Sometimes, preoccupied with her work, she sang the refrain very low, very lingeringly; "A long time ago" came out like the saddest cadence of a funeral hymn.	Временами, поглощенная своей работой, она повторяла припев очень тихо, очень протяжно, и слова "давным-давно" звучали, как заключительные слова погребального хорала.
She passed into another ballad, this time a really doleful one.	Потом она запела другую песню, еще более печальную:
"My feet they are sore, and my limbs they are weary; Long is the way, and the mountains are wild; Soon will the twilight close moonless and dreary Over the path of the poor orphan child.	Стерты до крови ноги, и плечи изныли, Долго шла я одна среди скал и болот. Белый месяц не светит, темно, как в могиле, На тропинке, где ночью сиротка бредет.
Why did they send me so far and so lonely, Up where the moors spread and grey rocks are piled? Men are hard-hearted, and kind angels only Watch o'er the steps of a poor orphan child.	Ах, зачем в эту даль меня люди послали, Где седые утесы, где тяжко идти! Люди злы, и лишь ангелы в кроткой печали Сироту берегут в одиноком пути.
Yet distant and soft the night breeze is blowing, Clouds there are none, and clear stars beam mild, God, in His mercy, protection is showing, Comfort and hope to the poor orphan child.	Тихо веет в лицо мне ночная прохлада, Нет ни облачка в небе, в звездах небосвод. Милосердие бога - мой щит и ограда, Он надежду сиротке в пути подает.
Ev'n should I fall o'er the broken bridge passing, Or stray in the marshes, by false lights beguiled, Still will my Father, with promise and blessing, Take to His bosom the poor orphan child. There is a thought that for strength should avail me, Though both of shelter and kindred despoiled; Heaven is a home, and a rest will not fail me; God is a friend to the poor orphan child."	Если в глушь заведет огонек на трясине Или вдруг оступлюсь я на ветхом мосту, - И тогда мой отец сироты не покинет, На груди у себя приютит сироту. [Перевод Т. Казмичевой]
"Come, Miss Jane, don't cry," said Bessie as she finished.	- Перестаньте, мисс Джен, не плачьте, - сказала Бесси, допев песню до конца.
She might as well have said to the fire, "don't burn!" but how could she divine the morbid suffering to which I was a prey?	Она с таким же успехом могла бы сказать огню "не гори", но разве могла она догадаться о том, какие страдания терзали мое сердце?
In the course of the morning Mr. Lloyd came again.	В то утро опять зашел мистер Ллойд.