Виктор Гюго - Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты
Тут можно читать онлайн Виктор Гюго - Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты - бесплатно
ознакомительный отрывок.
Жанр: Классическая проза.
Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги
онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть),
предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2,
найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации.
Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.
- Название:Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Виктор Гюго - Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты краткое содержание
Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Виктор Гюго, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru
Один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.
Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Виктор Гюго
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
| Enjolras was a chief, Combeferre was a guide. | Анжольрас был вождем, Комбефер - вожаком. |
| One would have liked to fight under the one and to march behind the other. | С одним хорошо было бы вместе идти в бой, с другим - пуститься в странствие. |
| It is not that Combeferre was not capable of fighting, he did not refuse a hand-to-hand combat with the obstacle, and to attack it by main force and explosively; but it suited him better to bring the human race into accord with its destiny gradually, by means of education, the inculcation of axioms, the promulgation of positive laws; and, between two lights, his preference was rather for illumination than for conflagration. | Это вовсе не означает, что Комбефер был не способен к борьбе. Нет, он всегда готов был грудью встретить препятствия, дать сильный и страстный отпор. Но ему было больше по душе обучать истине, разъяснять позитивные законы, и так, постепенно, сделать человечество достойным его судьбы. Если бы он мог выбирать между двумя способами просвещения масс, он остановился бы скорее на лучах познания, нежели на огнях восстаний. |
| A conflagration can create an aurora, no doubt, but why not await the dawn? | Разумеется, и пламя пожара озаряет, но почему бы не дождаться восхода солнца? |
| A volcano illuminates, but daybreak furnishes a still better illumination. | Огнедышащий вулкан светит, но утренняя заря светит еще ярче. |
| Possibly, Combeferre preferred the whiteness of the beautiful to the blaze of the sublime. | Очень возможно, что Комбеферу белизна прекрасного была милее, чем пурпур великолепного. |
| A light troubled by smoke, progress purchased at the expense of violence, only half satisfied this tender and serious spirit. | Свет, застилаемый дымом, прогресс, купленный ценой насилия, не могли всецело удовлетворить эту нежную и глубокую душу. |
| The headlong precipitation of a people into the truth, a '93, terrified him; nevertheless, stagnation was still more repulsive to him, in it he detected putrefaction and death; on the whole, he preferred scum to miasma, and he preferred the torrent to the cesspool, and the falls of Niagara to the lake of Montfaucon. | Стремительный, крутой переход народа к правде, повторение 1793 года страшили его. Однако еще менее приемлем был для Комбефера застой: он чувствовал в нем гниение и смерть. По существу, он предпочитал пену бурлящей воды миазмам неподвижного болота, поток - клоаке, Ниагарский водопад - Монфоконскому озеру. |
| In short, he desired neither halt nor haste. | Словом, он не признавал ни топтания на месте, ни спешки. |
| While his tumultuous friends, captivated by the absolute, adored and invoked splendid revolutionary adventures, Combeferre was inclined to let progress, good progress, take its own course; he may have been cold, but he was pure; methodical, but irreproachable; phlegmatic, but imperturbable. | Меж тем как его мятежные и рыцарски влюбленные в абсолютное друзья преклонялись перед высокими революционными подвигами и призывали к ним, Комбефер стоял за прогресс, за истинный прогресс, пусть несколько холодноватый, но зато безупречный, пусть несколько педантичный, но зато незапятнанный, пусть несколько медлительный, но зато устойчивый. |
| Combeferre would have knelt and clasped his hands to enable the future to arrive in all its candor, and that nothing might disturb the immense and virtuous evolution of the races. | Комбефер готов был коленопреклоненно молить о том, чтобы будущее наступило во всей своей нетронутой чистоте и чтобы ничто не омрачало великого и благородного поступательного движения народов. |
| The good must be innocent, he repeated incessantly. | "Нужно, чтобы добро оставалось свободным от всякого зла", - неустанно повторял он. |
| And in fact, if the grandeur of the Revolution consists in keeping the dazzling ideal fixedly in view, and of soaring thither athwart the lightnings, with fire and blood in its talons, the beauty of progress lies in being spotless; and there exists between Washington, who represents the one, and Danton, who incarnates the other, that difference which separates the swan from the angel with the wings of an eagle. | Действительно, если величие революции состоит в том, чтобы, не отрывая глаз от ослепительно сияющего идеала, стремиться к нему сквозь громы и молнии, обжигая руки в огне, обагряя их в крови, то красота прогресса - в сохранении безукоризненной чистоты: и Вашингтон, олицетворяющий прогресс, и Дантон, воплощающий революцию, отличаются друг от друга, как ангелы с крылами лебедя от ангелов с крылами орла. |
| Jean Prouvaire was a still softer shade than Combeferre. | Жан Прувер отличался еще большей мягкостью, чем Комбефер. |
| His name was Jehan, owing to that petty momentary freak which mingled with the powerful and profound movement whence sprang the very essential study of the Middle Ages. | Повинуясь мимолетной фантазии, примешавшейся к серьезному и глубокому побуждению, породившему в нем весьма похвальный интерес к изучению средних веков, он переименовал себя из Жана в Жеана. |
| Jean Prouvaire was in love; he cultivated a pot of flowers, played on the flute, made verses, loved the people, pitied woman, wept over the child, confounded God and the future in the same confidence, and blamed the Revolution for having caused the fall of a royal head, that of Andr? Ch?nier. | Жан Прувер был вечно влюблен, посвящал свои досуги возне с цветами, игре на флейте, сочинению стихов; он любил народ, жалел женщин, оплакивал горькую участь детей, одинаково твердо верил и в светлое будущее и в бога и осуждал революцию только за одну павшую по ее вине царственную голову - за голову Андре Шенье. |
| His voice was ordinarily delicate, but suddenly grew manly. | У него был мягкий голос с неожиданными переходами в резкие тона. |
| He was learned even to erudition, and almost an Orientalist. Above all, he was good; and, a very simple thing to those who know how nearly goodness borders on grandeur, in the matter of poetry, he preferred the immense. | Он был начитан, как ученый, и мог почти сойти за ориенталиста, но прежде всего он был добр, и потому - это вполне понятно каждому, кто знает, насколько доброта и величие близки между собою, в поэзии отдавал предпочтение грандиозному. |
| He knew Italian, Latin, Greek, and Hebrew; and these served him only for the perusal of four poets: Dante, Juvenal, AEschylus, and Isaiah. | Он знал итальянский, латинский, греческий и еврейский, но пользовался ими лишь затем, чтобы читать четырех поэтов: Данте, Ювенала, Эсхила и Исаию. |
| In French, he preferred Corneille to Racine, and Agrippa d'Aubign? to Corneille. | Из французских авторов он ставил Корнеля выше Расина, Агриппу д'Обинье выше Корнеля. |
| He loved to saunter through fields of wild oats and corn-flowers, and busied himself with clouds nearly as much as with events. | Он любил бродить по полям, заросшим диким овсом и васильками; облака занимали его, пожалуй, не менее житейских дел. |
| His mind had two attitudes, one on the side towards man, the other on that towards God; he studied or he contemplated. | У него был как бы двусторонний ум, одной стороной обращенный к людям, другой - к богу, и он делил свое время между изучением и созерцанием. |
| All day long, he buried himself in social questions, salary, capital, credit, marriage, religion, liberty of thought, education, penal servitude, poverty, association, property, production and sharing, the enigma of this lower world which covers the human ant-hill with darkness; and at night, he gazed upon the planets, those enormous beings. | По целым дням трудился он над социальными проблемами; заработная плата, капитал, кредит, брак, религия, свобода мысли, свобода любви, воспитание, карательная система, собственность, формы ассоциаций, производство, распределение-вот что составляло предмет его углубленных занятий. Он пытался разгадать загадку общественных низов, отбрасывающую тень на весь человеческий муравейник, а по вечерам наблюдал за громадами ночных светил. |
| Like Enjolras, he was wealthy and an only son. | Как и Анжольрас, он был единственным сыном богатых родителей. |
| He spoke softly, bowed his head, lowered his eyes, smiled with embarrassment, dressed badly, had an awkward air, blushed at a mere nothing, and was very timid. Yet he was intrepid. | Он говорил всегда тихо, ходил, опустив голову и потупя взор, улыбался смущенно, одевался плохо, казался неуклюжим, краснел по всякому поводу, был до крайности застенчив и при всем том неустрашимо храбр. |
| Feuilly was a workingman, a fan-maker, orphaned both of father and mother, who earned with difficulty three francs a day, and had but one thought, to deliver the world. | Фейи был рабочим -веерщиком, круглым сиротой. С трудом зарабатывая три франка в день, он имел одну заветную мечту - освободить мир. |
| He had one other preoccupation, to educate himself; he called this also, delivering himself. | Впрочем, была у него еще и другая забота-стать образованным, что на его языке означало также стать свободным. |
| He had taught himself to read and write; everything that he knew, he had learned by himself. | Он без всякой посторонней помощи выучился грамоте и все свои знания приобрел самоучкой. |
| Feuilly had a generous heart. The range of his embrace was immense. | Фейи был человек большого сердца, всегда готовый широко раскрыть миру свои объятия. |
| This orphan had adopted the peoples. | Будучи сиротой, Фейи усыновил целые народы. |
| As his mother had failed him, he meditated on his country. | Лишенный матери, он обратил все свои помыслы к родине. |
| He brooded with the profound divination of the man of the people, over what we now call the idea of the nationality, had learned history with the express object of raging with full knowledge of the case. | Он хотел, чтобы на земле не осталось ни одного человека без отчизны. С проницательностью выходца из народа он собственным умом дошел до того, что мы зовем теперь "идеей самосознания наций". Именно затем, чтобы негодовать с полным знанием дела, он и изучал историю. |
| In this club of young Utopians, occupied chiefly with France, he represented the outside world. | В кружке юных утопистов, занимавшихся преимущественно Францией, он один представлял интересы чужеземных стран. |
| He had for his specialty Greece, Poland, Hungary, Roumania, Italy. | Его излюбленной темой являлись Греция, Польша, Венгрия, Румыния и Италия. |
| He uttered these names incessantly, appropriately and inappropriately, with the tenacity of right. | Он без конца, кстати и некстати, говорил о них с тем большей настойчивостью, что он сознавал свое право на это. |
Тёмная тема
↓
↑
Сбросить
Интервал:
↓
↑
Закладка:
Сделать
Похожие книги на "Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты", Виктор Гюго
Книги похожие на "Отверженные (часть 1) - английский и русский параллельные тексты" читать онлайн бесплатно полные версии.
