Генри Филдинг - История Тома Джонса, найденыша - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Генри Филдинг - История Тома Джонса, найденыша - английский и русский параллельные тексты - бесплатно полную версию книги (целиком) без сокращений. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

История Тома Джонса, найденыша - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Генри Филдинг
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

5/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
100

1

2

3

4

5

Генри Филдинг - История Тома Джонса, найденыша - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

История Тома Джонса, найденыша - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Генри Филдинг, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Создавая «Тома Джонса», Фильдинг уже знал, что рождается великая вещь. Несколько тысяч часов, проведенных за письменным столом в обществе героев романа, окончательно убедили Фильдинга, что талант комедиографа, которым наградила его природа, не пропал втуне. Явилась на свет несравненная комическая эпопея, и все сделанное до этого, как не велики собственные достоинства этих произведений, было, оказывается, лишь подготовкой к ней.

История Тома Джонса, найденыша - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

История Тома Джонса, найденыша - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно, автор Генри Филдинг

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Having refreshed herself only with some tea, and with lying about two hours on the bed, while her horses were getting ready, she resolutely left Mrs Whitefield's about eleven at night, and, striking directly into the Worcester road, within less than four hours arrived at that very inn where we last saw her.	Подкрепившись лишь чашкой чаю и полежав часа два в постели, пока готовили лошадей, Софья часов около одиннадцати вечера решительно покинула заведение миссис Вайтфильд и, направившись по ворчестерской дороге, менее чем через четыре часа прибыла в ту гостиницу, где мы ее видели в последний раз.
Having thus traced our heroine very particularly back from her departure, till her arrival at Upton, we shall in a very few words bring her father to the same place; who, having received the first scent from the post-boy, who conducted his daughter to Hambrook, very easily traced her afterwards to Gloucester; whence he pursued her to Upton, as he had learned Mr Jones had taken that route (for Partridge, to use the squire's expression, left everywhere a strong scent behind him), and he doubted not in the least but Sophia travelled, or, as he phrased it, ran, the same way.	Подробно проследив, таким образом, путь нашей героини от ее бегства до прибытия в Эптон, мы в нескольких словах приведем туда же ее отца. Получив первые указания от проводника, доставившего дочь его в Г амбрук, мистер Вестерн уже без труда выследил ее до Глостера, откуда устремился в Эптон, так как узнал, что маршрут этот избран был мистером Джонсом (Партридж, выражаясь языком сквайра, везде оставлял за собой крепкий дух), и нисколько не сомневался, что по той же дороге поехала, или, пользуясь его словами, "дала стрекача", Софья.
He used indeed a very coarse expression, which need not be here inserted; as fox-hunters, who alone will understand it, will easily suggest it to themselves.	Надо сказать, что он употребил еще более грубое выражение, которое мы не станем здесь приводить, - его поняли бы одни только охотники на лисиц, но они и сами без труда его отгадают.
BOOK XI. - CONTAINING ABOUT THREE DAYS.	Книга одиннадцатая, охватывающая около трех дней
Chapter i.	Глава I
- A crust for the critics.	Корка для критиков
In our last initial chapter we may be supposed to have treated that formidable set of men who are called critics with more freedom than becomes us; since they exact, and indeed generally receive, great condescension from authors.	Может показаться, что в нашей последней вступительной главе мы обошлись с грозным цехом людей, именуемых критиками, более непринужденно, чем нам приличествует: ведь они требуют от писателей большой угодливости, и это требование обыкновенно удовлетворяется.
We shall in this, therefore, give the reasons of our conduct to this august body; and here we shall, perhaps, place them in a light in which they have not hitherto been seen.	Поэтому в настоящей главе мы изложим этой высокой корпорации резоны нашего поведения, причем, может статься, представим господ критиков в таком свете, в каком до сих пор еще их не видели.
This word critic is of Greek derivation, and signifies judgment.	Слово "критика" происхождения греческого и означает - суд.
Hence I presume some persons who have not understood the original, and have seen the English translation of the primitive, have concluded that it meant judgment in the legal sense, in which it is frequently used as equivalent to condemnation.	Отсюда, я полагаю, люди, не понимающие оригинала и знакомые только с переводом, заключили, что оно означает суд в юридическом смысле, зачастую понимая это слово как синоним осуждения.
I am the rather inclined to be of that opinion, as the greatest number of critics hath of late years been found amongst the lawyers.	Я склоняюсь именно к этому мнению, так как значительнейшая часть критиков в последние годы состоит из юристов.

Many of these gentlemen, from despair, perhaps, of ever rising to the bench in Westminster-hall, have placed themselves on the benches at the playhouse, where they have exerted their judicial capacity, and have given judgment, i.e., condemned without mercy.	Многие из этих господ, отчаявшись, может быть, занять место на скамье в Вестминстер-Холле, расположились на театральных скамьях, где и принялись проявлять свои судейские способности и творить суд, то есть беспощадно осуждать.
The gentlemen would, perhaps, be well enough pleased, if we were to leave them thus compared to one of the most important and honourable offices in the commonwealth, and, if we intended to apply to their favour, we would do so; but, as we design to deal very sincerely and plainly too with them, we must remind them of another officer of justice of a much lower rank; to whom, as they not only pronounce, but execute, their own judgment, they bear likewise some remote resemblance.	Господа эти были бы, вероятно, чрезвычайно польщены, если бы мы ограничились этим сравнением их с одной из самых важных и почетных должностей в государстве, и мы бы так и поступили, если бы искали их расположения; но так как мы намерены обращаться с ними искренне и с прямотой, то должны им напомнить о другом должностном лице судебного ведомства, гораздо низшего ранга, с которым у них тоже есть некоторое отдаленное сходство, поскольку они не только произносят приговор, ной приводят его в исполнение.
But in reality there is another light, in which these modern critics may, with great justice and propriety, be seen; and this is that of a common slanderer.	Однако нынешних критиков можно с большой справедливостью и верностью представить также и в другом освещении, а именно: как публичных клеветников.
If a person who prys into the characters of others, with no other design but to discover their faults, and to publish them to the world, deserves the title of a slanderer of the reputations of men, why should not a critic, who reads with the same malevolent view, be as properly stiled the slanderer of the reputation of books?	Если субъект, сующий нос в дела других с единственной целью открыть чужие промахи и разгласить их всему свету, заслуживает названия клеветника, порочащего репутацию людей, то почему же критика, читающего книги с тем же злобным намерением, нельзя назвать клеветником, порочащим репутацию книг?
Vice hath not, I believe, a more abject slave; society produces not a more odious vermin; nor can the devil receive a guest more worthy of him, nor possibly more welcome to him, than a slanderer.	Мне кажется, нет более презренного раба порока, общество не порождает более отвратительной гадины, и у дьявола нет гостя, более его достойного и более ему желанного, чем клеветник.
The world, I am afraid, regards not this monster with half the abhorrence which he deserves; and I am more afraid to assign the reason of this criminal lenity shown towards him; yet it is certain that the thief looks innocent in the comparison; nay, the murderer himself can seldom stand in competition with his guilt: for slander is a more cruel weapon than a sword, as the wounds which the former gives are always incurable.	Свет, боюсь я, и наполовину не гнушается этого чудовища так, как оно заслуживает; и еще больше боюсь я объяснить причину этой преступной снисходительности к нему; несомненно, однако, что вор по сравнению с клеветником кажется невинным; даже убийца редко может с ним соперничать в отношении тяжести преступления: ведь клевета - оружие более ужасное, чем шпага, так как наносимые ею раны всегда неизлечимы.
One method, indeed, there is of killing, and that the basest and most execrable of all, which bears an exact analogy to the vice here disclaimed against, and that is poison: a means of revenge so base, and yet so horrible, that it was once wisely distinguished by our laws from all other murders, in the peculiar severity of the punishment.	Один только способ убийства, самый гнусный и подлый из всех, имеет точное сходство с пороком, против которого мы здесь ополчаемся, именно: отравление - способ мести, настолько презренный и отвратительный, что законы наши некогда мудро отличали его от всех других видов убийства особенно строгим наказанием.

Besides the dreadful mischiefs done by slander, and the baseness of the means by which they are effected, there are other circumstances that highly aggravate its atrocious quality; for it often proceeds from no provocation, and seldom promises itself any reward, unless some black and infernal mind may propose a reward in the thoughts of having procured the ruin and misery of another.	Помимо страшного вреда, причиняемого клеветой, и гнусности средств, ею употребляемых, есть и другие обстоятельства, придающие ей еще более отвратительный характер: ведь часто сеется она без всякого повода и почти никогда не сулит клеветнику награды, если исключить те черные, адские души, для которых наградой служит одна мысль о чужой гибели и несчастьях.
Shakespear hath nobly touched this vice, when he says-	Шекспир великолепно обрисовал этот порок, говоря:
"Who steals my purse steals trash; 't is something, nothing;	Кошель стащить - стащить пустяк, ничто:
'Twas mine, 'tis his, and hath been slave to thousands:	Был мой - чужим стал раб мильонов;
But he that filches from me my good name	Но, имя доброе мое похитив,
Robs me of that WHICH NOT ENRICHES HIM,	Богатым вор не станет, а меж тем
BUT MAKES ME POOR INDEED."	Он разорит меня.
With all this my good reader will doubtless agree; but much of it will probably seem too severe, when applied to the slanderer of books.	Со всем этим, без сомнения, согласится почтенный мой читатель; но многое из сказанного, вероятно, покажется ему слишком суровым в применении к людям, которые клевещут на книги.
But let it here be considered that both proceed from the same wicked disposition of mind, and are alike void of the excuse of temptation.	Так пусть учтено будет, что в обоих случаях клевета имеет источником один и тот же злобный умысел и одинаково не может быть оправдана соблазном.
Nor shall we conclude the injury done this way to be very slight, when we consider a book as the author's offspring, and indeed as the child of his brain.	И мы не вправе сказать, что ущерб, причиняемый такой клеветой, ничтожен, если рассматривать книгу как порождение автора, как дитя его мозга.
The reader who hath suffered his muse to continue hitherto in a virgin state can have but a very inadequate idea of this kind of paternal fondness.	Читатель, муза которого находится в девственном состоянии, может составить себе лишь весьма несовершенное представление об этом роде родительской любви.
To such we may parody the tender exclamation of Macduff,	Для такого читателя мы можем пародировать нежное восклицание Макдуфа:
"Alas! Thou hast written no book."	"Увы, ты не написал ни одной книги".
But the author whose muse hath brought forth will feel the pathetic strain, perhaps will accompany me with tears (especially if his darling be already no more), while I mention the uneasiness with which the big muse bears about her burden, the painful labour with which she produces it, and, lastly, the care, the fondness, with which the tender father nourishes his favourite, till it be brought to maturity, and produced into the world.	Но автор, муза которого уже рожала, поймет всю патетику этих слов и даже, может быть, прольет слезы (особенно если его любимчика нет уже в живых), когда я расскажу, с каким трудом муза вынашивает свое бремя, с какими муками разрешается от него и, наконец, с какой заботливостью и любовью нежный отец холит своего баловня, пока его не вырастит и не выпустит в свет.