Генри Филдинг - История Тома Джонса, найденыша - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Генри Филдинг - История Тома Джонса, найденыша - английский и русский параллельные тексты - бесплатно полную версию книги (целиком) без сокращений. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

История Тома Джонса, найденыша - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Генри Филдинг
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

5/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
100

1

2

3

4

5

Генри Филдинг - История Тома Джонса, найденыша - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

История Тома Джонса, найденыша - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Генри Филдинг, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Создавая «Тома Джонса», Фильдинг уже знал, что рождается великая вещь. Несколько тысяч часов, проведенных за письменным столом в обществе героев романа, окончательно убедили Фильдинга, что талант комедиографа, которым наградила его природа, не пропал втуне. Явилась на свет несравненная комическая эпопея, и все сделанное до этого, как не велики собственные достоинства этих произведений, было, оказывается, лишь подготовкой к ней.

История Тома Джонса, найденыша - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

История Тома Джонса, найденыша - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно, автор Генри Филдинг

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

He vowed he would immediately return home, and would never afterwards commit such a transgression: whether he kept his word or no, perhaps may appear hereafter.	Он поклялся, что немедленно вернется домой и никогда больше не покусится на такое дело. Сдержал он свое слово или нет - это, может быть, обнаружится впоследствии.
Our travellers having remounted their horses, arrived in town without encountering any new mishap.	Путешественники наши снова сели на лошадей и приехали в столицу без дальнейших неприятностей.
On the road much pleasant discourse passed between Jones and Partridge, on the subject of their last adventure: in which Jones exprest a great compassion for those highwaymen who are, by unavoidable distress, driven, as it were, to such illegal courses, as generally bring them to a shameful death:	По дороге произошел очень занимательный разговор между Джонсом и Партриджем по поводу последнего приключения. Джонс от души пожалел разбойников, которых толкает на преступления и обыкновенно приводит к позорной смерти безысходная нужда.
"I mean," said he, "those only whose highest guilt extends no farther than to robbery, and who are never guilty of cruelty nor insult to any person, which is a circumstance that, I must say, to the honour of our country, distinguishes the robbers of England from those of all other nations; for murder is, amongst those, almost inseparably incident to robbery."	- Я имею в виду только тех, - сказал он, - все преступление которых заключается в грабеже и которые совершенно неповинны в учинении над кем-либо жестокости или насилия -обстоятельство, к чести нашей родины, выгодно отличающее разбойников Англии от разбойников всех прочих стран; ведь у тех грабеж и убийство почти неразлучны.
"No doubt," answered Partridge, "it is better to take away one's money than one's life; and yet it is very hard upon honest men, that they can't travel about their business without being in danger of these villains.	- Разумеется, - отвечал Партридж, - лучше отнять деньги, чем жизнь; и все же нехорошо, что честные люди не могут ездить по своим делам, не подвергаясь опасности со стороны этих злодеев.
And to be sure it would be better that all rogues were hanged out of the way, than that one honest man should suffer.	И поверьте, что лучше бы перевешать всех этих мерзавцев, чем допустить, чтобы пострадал хотя бы один порядочный человек.
For my own part, indeed, I should not care to have the blood of any of them on my own hands; but it is very proper for the law to hang them all.	Сам я, конечно, не замараю рук своих ничьей кровью; но закон может преспокойно перевешать всю эту мразь.
What right hath any man to take sixpence from me, unless I give it him?	Разве имеет кто-нибудь право взять у меня хотя бы шестипенсовик, если я не даю его сам?
Is there any honesty in such a man?"	Разве у такого человека есть хоть капля совести?
"No, surely," cries Jones, "no more than there is in him who takes the horses out of another man's stable, or who applies to his own use the money which he finds, when he knows the right owner."	- Конечно, нет, - отвечал Джонс, - как нет ее и у того, кто уводит лошадей из чужой конюшни или присваивает себе найденные деньги, зная, кому они принадлежат.
These hints stopt the mouth of Partridge; nor did he open it again till Jones, having thrown some sarcastical jokes on his cowardice, he offered to excuse himself on the inequality of fire-arms, saying,	Эти намеки замкнули рот Партриджу, и он не размыкал его, пока несколько саркастических шуток Джонса насчет его трусости не заставили его нарушить молчание. Пытаясь оправдаться неравенством оружия, он сказал:
"A thousand naked men are nothing to one pistol; for though it is true it will kill but one at a single discharge, yet who can tell but that one may be himself?"	- Тысяча безоружных ничего не значит против одного пистолета; одним выстрелом он убьет, правда, только одного, - но кто же может поручиться, что не его именно?

BOOK XIII. - CONTAINING THE SPACE OF TWELVE DAYS.	Книга тринадцатая, охватывающая период в двенадцать дней
Chapter i.	Глава I
- An Invocation.	Обращение к высшим силам
Come, bright love of fame, inspire my glowing breast: not thee I will call, who, over swelling tides of blood and tears, dost bear the heroe on to glory, while sighs of millions waft his spreading sails; but thee, fair, gentle maid, whom Mnesis, happy nymph, first on the banks of Hebrus did produce. Thee, whom Maeonia educated, whom Mantua charmed, and who, on that fair hill which overlooks the proud metropolis of Britain, sat'st, with thy Milton, sweetly tuning the heroic lyre; fill my ravished fancy with the hopes of charming ages yet to come.	Приди, о светлая любовь, к славе, вдохнови мое пламенное сердце! Не к тебе взываю я, грозная дева, влекущая к славе героя по морю крови и слез, меж тем как вздохи миллионов надувают паруса его, но к тебе, прекрасная и ласковая дочь счастливой нимфы Мнемосины, родившей тебя на берегах Г ебра, к тебе, питомица Меонии, плененная Мантуей, к тебе, о муза, восседавшая на прелестном холме, что господствует над гордой столицей Британии, об руку с Мильтоном, когда сладкозвучно играл он на героической лире! Исполни восхищенные мечты мои надеждой на благосклонный прием у грядущих поколений!
Foretel me that some tender maid, whose grandmother is yet unborn, hereafter, when, under the fictitious name of Sophia, she reads the real worth which once existed in my Charlotte, shall from her sympathetic breast send forth the heaving sigh.	Предреки, что нежная дева, которой и бабушка еще не родилась на свет, разгадав под вымышленным именем Софьи истинные достоинства моей Шарлотты, испустит из груди своей сочувственный вздох!
Do thou teach me not only to foresee, but to enjoy, nay, even to feed on future praise.	Научи меня не только тешиться, но и пользоваться, даже кормиться будущими похвалами.
Comfort me by a solemn assurance, that when the little parlour in which I sit at this instant shall be reduced to a worse furnished box, I shall be read with honour by those who never knew nor saw me, and whom I shall neither know nor see.	Обнадежь торжественным обещанием, что когда эта небольшая комната, в которой я сижу в настоящую минуту, сменится еще более убогой каморкой, меня с уважением будут читать люди, никогда меня не знавшие и не видевшие и которых я никогда не узнаю и не увижу.
And thou, much plumper dame, whom no airy forms nor phantoms of imagination cloathe; whom the well-seasoned beef, and pudding richly stained with plums, delight: thee I call: of whom in a treckschuyte, in some Dutch canal, the fat ufrow gelt, impregnated by a jolly merchant of Amsterdam, was delivered: in Grub-street school didst thou suck in the elements of thy erudition.	Взываю и к тебе, дама более дебелая, облаченная не в воздушные формы и не в вымыслы воображения, которую способны усладить лишь вкусно приправленная говядина и обильно начиненный сливами пудинг, - к тебе, появившейся на свет на treckschuvt' e, где-нибудь на голландском канале, от толстой Jufvrouw gelt и веселого амстердамского купца и черпнувшей начатков учености в школе на Граб-стрит.
Here hast thou, in thy maturer age, taught poetry to tickle not the fancy, but the pride of the patron.	Там, уже в более зрелом возрасте, научила ты поэзию щекотать не воображение, но спесь богача-покровителя.
Comedy from thee learns a grave and solemn air; while tragedy storms aloud, and rends th' affrighted theatres with its thunders.	Комедия переняла от тебя чопорною важность и скуку, а трагедия яростно бушует и потрясает громами устрашенные театры.

To soothe thy wearied limbs in slumber, Alderman History tells his tedious tale; and, again, to awaken thee, Monsieur Romance performs his surprizing tricks of dexterity.	Баюкая ленивою твою дремоту, олдермен. История рассказывает тебе скучную сказку а чтобы тебя разбудить, Monsieur. Роман откалывает перед тобой удивительные свои трюки.
Nor less thy well-fed bookseller obeys thy influence.	Прихотям твоим повинуется и хорошо упитанный, подобно тебе, книгопродавец.
By thy advice the heavy, unread, folio lump, which long had dozed on the dusty shelf, piecemealed into numbers, runs nimbly through the nation.	По твоему совету, тяжелый, никем не читаемый фолиант, долго дремавший на пыльной полке, быстро расходится по всей стране, разбитый на тоненькие выписки.
Instructed by thee, some books, like quacks, impose on the world by promising wonders; while others turn beaus, and trust all their merits to a gilded outside.	По твоей указке иные книги, подобно лекарям шарлатанам, морочат людей, обещая им чудеса, тогда как другие наряжаются щеголихами и полагают все достоинство свое в золоченом переплете.
Come, thou jolly substance, with thy shining face, keep back thy inspiration, but hold forth thy tempting rewards; thy shining, chinking heap; thy quickly convertible bank-bill, big with unseen riches; thy often-varying stock; the warm, the comfortable house; and, lastly, a fair portion of that bounteous mother, whose flowing breasts yield redundant sustenance for all her numerous offspring, did not some too greedily and wantonly drive their brethren from the teat.	Приди, сдобная бабенка, с сияющим лицом. Мне не надо твоего вдохновения - не лиши меня только заманчивых твоих даров, блестящих звонких монет и легко размениваемых банковых билетов, таящих в себе невидимые богатства, не лиши переменчивых благ твоих, теплого уютного домика и вообще моей части из сокровищ щедрой матери нашей, пышные груди которой могли бы досыта накормить всех многочисленных детей ее если бы некоторые из них жадно и своевольно не отталкивали братьев своих от сосцов.
Come thou, and if I am too tasteless of thy valuable treasures, warm my heart with the transporting thought of conveying them to others.	Приди, и если я окажусь слишком равнодушным к богатствам твоим, согрей мое сердце восхищающей мыслью о наделении ими других.
Tell me, that through thy bounty, the pratling babes, whose innocent play hath often been interrupted by my labours, may one time be amply rewarded for them.	Поручись, что малютки, невинные игры которых часто прерывались моей работой, будут некогда обильно вознаграждены за нее твоими дарами.
And now, this ill-yoked pair, this lean shadow and this fat substance, have prompted me to write, whose assistance shall I invoke to direct my pen?	И вот нестройная пара эта - бесплотный призрак и тучное естество побуждают меня писать; кого же призову я руководить пером моим?
First, Genius; thou gift of Heaven; without whose aid in vain we struggle against the stream of nature. Thou who dost sow the generous seeds which art nourishes, and brings to perfection.	Прежде всего тебя, Гений, дар небес, без чьей помощи тщетна борьба наша со стихийным течением вещей, - тебя, сеющего благородные семена, взращиваемые и развиваемые искусством.
Do thou kindly take me by the hand, and lead me through all the mazes, the winding labyrinths of nature.	Возьми меня ласково за руку и проведи по всем закоулкам, по всему извилистому лабиринту природы.
Initiate me into all those mysteries which profane eyes never beheld.	Посвяти меня в тайны, недоступные взору профанов.
Teach me, which to thee is no difficult task, to know mankind better than they know themselves.	Научи меня - для тебя ведь это нетрудно познавать людей лучше, чем они сами знают себя.