Натаниель Готорн - Дом о семи шпилях

Тут можно читать онлайн Натаниель Готорн - Дом о семи шпилях - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Дом о семи шпилях
Автор:

Натаниель Готорн
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Натаниель Готорн - Дом о семи шпилях краткое содержание

Дом о семи шпилях - описание и краткое содержание, автор Натаниель Готорн, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Натаниель Готорн — классик американской литературы. Его произведения отличает тесная взаимосвязь прошлого и настоящего, реальности и фантастики. По признанию критиков, Готорн имеет много общего с Эдгаром По.
«Дом с семью шпилями» — один из самых известных романов писателя. Старый полковник Пинчон, прибывший в Новую Англию вместе с первыми поселенцами, несправедливо обвиняет плотника Моула, чтобы заполучить его землю. Моула ведут на эшафот, но перед смертью он проклинает своего убийцу. С тех пор над домом полковника тяготеет проклятие.
Дом о семи фронтонах — реально существующее в
здание XVII века. В середине XIX века Готорн часто приходил сюда в гости к хозяйке дома — своей двоюродной сестре Сюзанне. Впрочем, к тому времени здание было перестроено так, что из семи фронтонов сохранились только три.
Сам автор отрицал наличие реального прототипа у дома, описанного в романе. Одним из источников вдохновения для него служила немецкая повесть «
», в которой моральное разложение горделивого семейства отражается в упадке дряхлого замка их предков.
До написания романа Готорна не оставляло чувство вины за своих фанатичных предков, которые принимали активное участие в печально известной охоте на ведьм 1692-1693 гг.Темы вины и искупления, поднимаемые этим произведением, звучат и в предыдущем романе Готорна — «
». Оба романа имели большой успех и в Америке, и в Европе, превратив Готорна в наиболее известного американского беллетриста своего времени.

Дом о семи шпилях - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Дом о семи шпилях - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Натаниель Готорн

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

It certainly operated to prolong, in their case, and to confirm to them, as their only inheritance, those feelings of repugnance and superstitious terror with which the people of the town, even after awakening from their frenzy, continued to regard the memory of the reputed witches. The mantle, or rather the ragged cloak, of old Matthew Maule, had fallen upon his children.	Она, без сомнения, только усиливала в отношении к ним это чувство суеверного страха, с которым горожане продолжали смотреть на все, что напоминало им мнимого колдуна: такое грустное оставил он наследство!
They were half believed to inherit mysterious attributes; the family eye was said to possess strange power.	По мнению горожан, потомки Моула наследовали его таинственные качества, и, по убеждению многих, глаза их были наделены странной силой.
Among other good-for-nothing properties and privileges, one was especially assigned them: of exercising an influence over people's dreams.	Среди других отличий, им также приписывали дар нарушать сон ближних.
The Pyncheons, if all stories were true, haughtily as they bore themselves in the noonday streets of their native town, were no better than bond-servants to those plebeian Maules, on entering the topsy-turvy commonwealth of sleep. Modern psychology, it may be, will endeavour to reduce these alleged necromancies within a system, instead of rejecting them as altogether fabulous. A descriptive paragraph or two, treating of the seven-gabled mansion in its more recent aspect, will bring this preliminary chapter to a close.	Нам остается написать еще немного о Доме с семью шпилями, и введение будет окончено.
The street in which it upreared its venerable peaks has long ceased to be a fashionable quarter of the town; so that, though the old edifice was surrounded by habitations of modern date, they were mostly small, built entirely of wood, and typical of the most plodding uniformity of common life. Doubtless, however, the whole story of human existence may be latent in each of them, but with no picturesqueness, externally, that can attract the imagination or sympathy to seek it there.	Улица, на которой он стоял, давно уже перестала слыть лучшей частью города; так что, хотя старое здание и было окружено новыми домами, все они в основном были невелики, построены из дерева и достаточно однообразны, как и многие жилища простолюдинов.
But as for the old structure of our story, its white-oak frame, and its boards, shingles, and crumbling plaster, and even the huge clustered chimney in the midst, seemed to constitute only the least and meanest part of its reality.	Что касается древнего здания - театра нашей драмы, - то его образ составляли дубовый сруб, доски, гонт, осыпающаяся мало-помалу штукатурка и громадная труба посреди кровли.
So much of mankind's varied experience had passed there-so much had been suffered, and something, too, enjoyed-that the very timbers were oozy, as with the moisture of a heart.	А в его стенах люди пережили столько разнообразных чувств, в нем столько страдали, а иногда и радовались, что само дерево как будто пропиталось этими ощущениями.
It was itself like a great human heart, with a life of its own, and full of rich and sombre reminiscences.	Дом этот в наших глазах есть огромное сердце со своей самостоятельной жизнью, со своими приятными и мрачными воспоминаниями.

The deep projection of the second storey gave the house such a meditative look, that you could not pass it without the idea that it had secrets to keep, and an eventful history to moralise upon.	Выступ второго этажа придавал дому такой задумчивый, размышляющий вид, что невозможно было пройти мимо него, не подумав, что он заключает в себе много тайн и будто бы философствует над какой-то повестью, полной необыкновенных приключений.
In front, just on the edge of the unpaved sidewalk, grew the Pyncheon Elm, which, in reference to such trees as one usually meets with, might well be termed gigantic.	Перед ним, на самом краю немощеного тротуара, рос вяз, который, по сравнению с деревьями, какие мы обыкновенно встречаем, мог считаться настоящим великаном.
It had been planted by a great-grandson of the first Pyncheon, and, though now fourscore years of age, or perhaps nearer a hundred, was still in its strong and broad maturity, throwing its shadow from side to side of the street, overtopping the seven gables, and sweeping the whole black roof with its pendent foliage.	Он был посажен праправнуком первого Пинчона, и, хотя ему теперь исполнилось уже лет восемьдесят, а может быть, и сто, он будто еще только-только возмужал; бросая тень от края до края улицы, он поднялся даже над семью шпилями и трепал почерневшую кровлю дома своими густыми ветвями.
It gave beauty to the old edifice, and seemed to make it a part of nature.	Вяз этот облагораживал старое здание и как бы делал его частью природы.
The street having been widened about forty years ago, the front gable was now precisely on a line with it.	Улицу за последние сорок лет значительно расширили, так что теперь передний фронтон находился как раз у ее черты.
On either side extended a ruinous wooden fence, of open lattice-work, through which could be seen a grassy yard, and, especially in the angles of the building, an enormous fertility of burdocks, with leaves, it is hardly an exaggeration to say, two or three feet long.	По обе его стороны тянулась полуразрушенная деревянная ограда, сквозь которую был виден зеленый двор, а по углам подле здания в необыкновенном изобилии рос камыш.
Behind the house there appeared to be a garden, which undoubtedly had once been extensive, but was now infringed upon by other enclosures, or shut in by habitations and outbuildings that stood on another street.	За домом располагался сад, некогда обширный, но теперь стесненный другими оградами или домами и разными постройками другой улицы.
It would be an omission, trifling indeed, but unpardonable, were we to forget the green moss that had long since gathered over the projections of the windows, and on the slopes of the roof; nor must we fail to direct the reader's eye to a crop, not of weeds, but flower-shrubs, which were growing aloft in the air, not a great way from the chimney, in the nook between two of the gables.	Было бы упущением, маловажным конечно, однако же непростительным, если бы мы позабыли упомянуть о зеленом мхе, который разросся на выступах окон и на откосах кровли. Нельзя также не обратить внимания читателя на цветочный кустарник, который рос высоко в воздухе, недалеко от трубы, в углу между двух шпилей.
They were called Alice's Posies.	Эти цветы были прозваны Букетом Элис.
The tradition was, that a certain Alice Pyncheon had flung up the seeds in sport, and that the dust of the street and the decay of the roof gradually formed a kind of soil for them, out of which they grew, when Alice had long been in her grave.	Какая-то Элис Пинчон, по преданию, посеяла там, ради забавы, семена, и когда набившаяся в щели гниющего гонта пыль образовала на кровле нечто вроде почвы, то из семян мало-помалу вырос целый куст цветов. К тому времени Элис давно уже лежала в могиле.

However the flowers might have come there it was both sad and sweet to observe how nature adopted to herself this desolate, decaying, gusty, rusty, old house of the Pyncheon family; and how the ever-returning summer did her best to gladden it with tender beauty, and grew melancholy in the effort.	Впрочем, каким бы образом ни попали туда эти цветы, грустно и вместе с тем приятно было наблюдать, как природа присвоила себе этот опустелый, разрушающийся, беззащитный перед ветром и обрастающий зеленью старый дом семейства Пинчонов и как с каждым новым летом она всячески, но безуспешно старалась скрасить его дряхлую старость.
There is one other feature, very essential to be noticed, but which, we greatly fear, may damage any picturesque and romantic impression which we have been willing to throw over our sketch of this respectable edifice.	Есть еще одна весьма важная черта, которую нельзя оставить без внимания, но которая - этого мы сильно опасаемся - может повредить тому живописному и романтическому впечатлению, какое это почтенное здание благодаря нашим усилиям произвело на читателя.
In the front gable, under the impending brow of the second storey, and contiguous to the street, was a shop door, divided horizontally in the midst, and with a window for its upper segment, such as is often seen in dwellings of a somewhat ancient date.	Из переднего шпиля, как мы называем узко заостренные кверху фронтоны под нависшим челом второго этажа, выходила прямо на улицу дверь лавки, разделенная горизонтально посредине, с окном в верхней ее части, какие часто можно видеть в домах старинной постройки.
This same shop door had been a subject of no slight mortification to the present occupant of the august Pyncheon House, as well as to some of her predecessors.	Эта дверь причиняла немало горя нынешней обитательнице величавого дома Пинчонов, равно как и некоторым ее предшественникам.
The matter is disagreeably delicate to handle; but, since the reader must needs be let into the secret, he will please to understand, that about a century ago, the head of the Pyncheons found himself involved in serious financial difficulties.	Очень трудно говорить о таком щекотливом обстоятельстве, но лет сто назад тогдашний представитель рода Пинчонов оказался в стесненных денежных обстоятельствах.
The fellow (gentleman, as he styled himself) can hardly have been other than a spurious interloper; for, instead of seeking office from the king or the royal governor, or urging his hereditary claim to eastern lands, he bethought himself of no better avenue to wealth than by cutting a shop door through the side of his ancestral residence.	Этот господин, называвший себя джентльменом, был едва ли не какой-нибудь самозванец, потому как, вместо того чтобы пойти на службу к королю или его губернатору или хлопотать о своих землях, он не нашел лучшего пути поправить свои дела, чем прорубить дверь для лавки в стене своего наследственного жилища.
It was the custom of the time, indeed, for merchants to store their goods and transact business in their own dwellings. But there was something pitifully small in this old Pyncheon's mode of setting about his commercial operations; it was whispered that, with his own hands, all beruffled as they were, he used to give change for a shilling, and would turn a halfpenny twice over, to make sure that it was a good one.	У купцов, действительно, был обычай складывать товары и производить торговлю в собственных своих обиталищах, но в торговых операциях этого представителя рода Пинчонов было что-то мелочное. Соседи толковали, что он собственными руками, несмотря на украшавшие их манжеты, давал сдачу с шиллинга и переворачивал по два раза полпенни, чтобы удостовериться, не фальшивый ли он.
Beyond all question, he had the blood of a petty huckster in his veins, through whatever channel it may have found its way there.	Нечего и доказывать, что в его жилах текла, по-видимому, кровь какого-то мелкого торгаша.