Натаниель Готорн - Дом о семи шпилях

Тут можно читать онлайн Натаниель Готорн - Дом о семи шпилях - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Дом о семи шпилях
Автор:

Натаниель Готорн
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Натаниель Готорн - Дом о семи шпилях краткое содержание

Дом о семи шпилях - описание и краткое содержание, автор Натаниель Готорн, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Натаниель Готорн — классик американской литературы. Его произведения отличает тесная взаимосвязь прошлого и настоящего, реальности и фантастики. По признанию критиков, Готорн имеет много общего с Эдгаром По.
«Дом с семью шпилями» — один из самых известных романов писателя. Старый полковник Пинчон, прибывший в Новую Англию вместе с первыми поселенцами, несправедливо обвиняет плотника Моула, чтобы заполучить его землю. Моула ведут на эшафот, но перед смертью он проклинает своего убийцу. С тех пор над домом полковника тяготеет проклятие.
Дом о семи фронтонах — реально существующее в
здание XVII века. В середине XIX века Готорн часто приходил сюда в гости к хозяйке дома — своей двоюродной сестре Сюзанне. Впрочем, к тому времени здание было перестроено так, что из семи фронтонов сохранились только три.
Сам автор отрицал наличие реального прототипа у дома, описанного в романе. Одним из источников вдохновения для него служила немецкая повесть «
», в которой моральное разложение горделивого семейства отражается в упадке дряхлого замка их предков.
До написания романа Готорна не оставляло чувство вины за своих фанатичных предков, которые принимали активное участие в печально известной охоте на ведьм 1692-1693 гг.Темы вины и искупления, поднимаемые этим произведением, звучат и в предыдущем романе Готорна — «
». Оба романа имели большой успех и в Америке, и в Европе, превратив Готорна в наиболее известного американского беллетриста своего времени.

Дом о семи шпилях - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Дом о семи шпилях - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Натаниель Готорн

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

There was a carpet on the floor, originally of rich texture, but so worn and faded, in these latter years, that its once brilliant figure had quite vanished into one indistinguishable hue.	На полу разостлан ковер, некогда богато вытканный, но до того изношенный и полинявший, что его прежде яркие фигуры превратились в пятна неопределенного цвета.
In the way of furniture, there were two tables; one, constructed with perplexing intricacy, and exhibiting as many feet as a centipede; the other, most delicately wrought, with four long and slender legs, so apparently frail that it was almost incredible what a length of time the ancient tea-table had stood upon them.	Из мебели здесь стоят два стола: один чрезвычайно многосложный, с бесчисленными ножками; другой, собственно чайный стол, сделан гораздо изящнее и имеет только четыре высокие и легкие ножки, по-видимому, до такой степени непрочные, что почти невероятно, как держится на них этот чайный стол с такого давнего времени.
Half a dozen chairs stood about the room, straight and stiff, and so ingeniously contrived for the discomfort of the human person that they were irksome even to sight, and conveyed the ugliest possible idea of the state of society to which they could have been adapted.	По периметру комнаты расставлено полдюжины стульев, прямых и так искусно приноровленных к неудобному расположению на них человеческой фигуры, что на них даже смотреть больно.
One exception there was, however, in a very antique elbow-chair, with a high back, carved elaborately in oak, and a roomy depth within its arms, that made up, by its spacious comprehensiveness, for the lack of any of those artistic curves which abound in a modern chair.	Исключение составляет только очень древнее кресло с высокой резной спинкой, которое своим объемом вознаграждает опускающегося в него за недостаток изгибов, какими снабжены современные предметы мебели.
As for ornamental articles of furniture, we recollect but two, if such they may be called.	Из украшений комнаты мы укажем только на два, если можно вообще назвать их украшениями.
One was a map of the Pyncheon territory at the eastward, not engraved, but the handiwork of some skilful old draughtsman, and grotesquely illuminated with pictures of Indians and wild beasts, among which was seen a lion; the natural history of the region being as little known as its geography, which was put down most fantastically awry.	Одно - карта владений Пинчонов в восточной Америке, начерченная рукой какого-то старинного топографа и испещренная грубыми изображениями индийцев и диких зверей, в числе которых есть и лев, так как естественная история страны была известна в то время не больше ее географии, а географические сведения о ней состояли из самых фантастических нелепостей.
The other adornment was the portrait of old Colonel Pyncheon at two-thirds length, representing the stern features of a puritanic-looking personage, in a skull-cap, with a laced band and a grizzly beard; holding a Bible with one hand, and in the other uplifting an iron sword-hilt. The latter object, being more successfully depicted by the artist, stood out in far greater prominence than the sacred volume.	Другое украшение - портрет старого полковника Пинчона в две трети роста. Пуританин в шлеме с грубыми чертами лица и с серебристой бородой, в одной руке он держит Библию, а в другой -железную рукоятку шпаги, и эта последняя принадлежность его особы, изображенная художником удачнее прочих, бросается в глаза сильнее всего.
Face to face with this picture, on entering the apartment, Miss Hepzibah Pyncheon came to a pause; regarding it with a singular scowl, a strange contortion of the brow, which by people who did not know her, would probably have been interpreted as an expression of bitter anger and ill-will.	Войдя в комнату, мисс Гепзиба Пинчон остановилась как раз напротив этого портрета и стала смотреть на него с какой-то особенной угрюмостью, с каким-то странным изгибом бровей, который человек, незнакомый с этой женщиной, вероятно, истолковал бы как выражение досады или ненависти.

But it was no such thing. She, in fact, felt a reverence for the pictured visage of which only a far-descended and time-stricken virgin could be susceptible and this forbidding scowl was the innocent result of her near-sightedness, and an effort so to concentrate her powers of vision as to substitute a firm outline of the object instead of a vague one.	Но в сущности не было ничего подобного -напротив, она испытывала почтение к изображению старого пуританина, а этот ее отталкивающий, нахмуренный вид был невинным следствием ее близорукости и старания как можно отчетливее увидеть созерцаемый предмет.
We must linger a moment on this unfortunate expression of poor Hepzibah's brow.	Остановимся на минуту на этом несчастном выражении лица бедной Гепзибы.
Her scowl-as the world, or such part of it as sometimes caught a transitory glimpse of her at the window wickedly persisted in calling it-her scowl had done Miss Hepzibah a very ill office, in establishing her character as an ill-tempered old maid; nor does it appear improbable, that, by often gazing at herself in a dim looking-glass, and perpetually encountering her own frown within its ghostly sphere, she had been led to interpret the expression almost as unjustly as the world did.	Ее нахмуренность - как несправедливо выражался в своих суждениях о ней свет или та часть его, которой случайно удавалось поймать ее взгляд в окне, - очень сильно вредила ей в глазах других людей, которые называли ее сердитой старой девой. Весьма вероятно, что и сама она, глядя в мутное зеркало и всегда встречая в его волшебном пространстве свои нахмуренные брови, истолковывала выражение своего лица столь же несправедливо, как и остальные.
"How miserably cross I look!" she must often have whispered to herself-and ultimately have fancied herself so, by a sense of inevitable doom.	"Как я сегодня мрачна!" - шептала, я думаю, она себе под нос, пока наконец не уверилась в том, что ей суждено быть таким нахмуренным существом.
But her heart never frowned.	Но сердце ее никогда не хмурилось.
It was naturally tender, sensitive, and full of little tremors and palpitations; all of which weaknesses it retained, while her visage was growing so perversely stern, and even fierce. Nor had Hepzibah ever any hardihood except what came from the very warmest nook in her affections.	Оно было от природы нежным, чувствительным, подверженным волнениям и трепету и всеми этими свойствами обладало до сих пор, хотя лицо Гепзибы казалось суровым и даже злым.
All this time, however, we are loitering faintheartedly on the threshold of our story.	Но мы, однако, все еще боязливо медлим у порога нашей истории.
In very truth, we have an invincible reluctance to disclose what Miss Hepzibah Pyncheon was about to do.	Признаемся, нам очень тяжело, очень неловко рассказывать о том, что станет сейчас делать мисс Гепзиба Пинчон.
It has already been observed, that, in the basement storey of the gable fronting on the street, an unworthy ancestor, nearly a century ago, had fitted up a shop.	Выше уже было сказано, что на нижнем этаже шпиля, обращенного к улице, один предок мисс Пинчон лет сто назад устроил лавочку.
Ever since the old gentleman retired from trade, and fell asleep under his coffin-lid, not only the shop door, but the inner arrangements, had been suffered to remain unchanged; while the dust of ages gathered inch deep over the shelves and counter, and partly filled an old pair of scales, as if it were of value enough to be weighed. It treasured itself up, too, in the half-opened till, where there still lingered a base sixpence, worth neither more nor less than the hereditary pride which had here been put to shame.	С того времени, как старый джентльмен, оставив свою торговлю, уснул вечным сном под гробовой крышкой, не только дверь лавки, но и внутреннее ее устройство оставались нетронутыми. Вековая пыль толстым слоем лежала на полках и конторке; она наполнила чашки весов и набилась в полуотворенный ящик конторки, где до сих пор лежала одна фальшивая шестипенсовая монета, стоившая даже меньше, чем всякая медная.

Such had been the state and condition of the little shop in old Hepzibah's childhood, when she and her brother used to play at hide-and-seek in its forsaken precincts. So it had remained, until within a few days past.	Лавочка была точно в таком же виде и во время отдаленного детства Г епзибы, когда она и ее брат играли в жмурки в этом заброшенном углу дома... Ничто в ней не переменилось до настоящего момента.
But now, though the shop-window was still closely curtained from the public gaze, a remarkable change had taken place in its interior.	Но теперь, несмотря на то, что окно лавочки все еще было плотно закрыто занавеской от любопытных взглядов прохожих, в ней произошла значительная перемена.
The rich and heavy festoons of cobweb, which it had cost a long ancestral succession of spiders their life's labor to spin and weave, had been carefully brushed away from the ceiling. The counter, shelves, and floor had all been scoured, and the latter was overstrewn with fresh blue sand.	Паутину старательно сняли с потолка, конторка и полки были выметены.
The brown scales, too, had evidently undergone rigid discipline, in an unavailing effort to rub off the rust, which, alas! had eaten through and through their substance.	Потемневшие весы также казались вычищенными - только напрасны были попытки устранить ржавчину, которая глубоко въелась в металл.
Neither was the little old shop any longer empty of merchantable goods.	В старой лавочке находилось теперь достаточно разных снадобий.
A curious eye, privileged to take an account of stock, and investigate behind the counter, would have discovered a barrel-yea, two or three barrels and half ditto-one containing flour, another apples, and a third, perhaps, Indian meal.	Заглянув за конторку, можно было увидеть там бочонок... даже два или три бочонка. В одном содержалась мука, в другом яблоки, а в третьем, может быть, рис.
There was likewise a square box of pine-wood, full of soap in bars; also, another of the same size, in which were tallow candles, ten to the pound.	Тут же стояли четырехугольный сосновый ящик с кусками мыла и другой такой же с сальными свечами.
A small stock of brown sugar, some white beans and split peas, and a few other commodities of low price, and such as are constantly in demand, made up the bulkier portion of the merchandise.	Небольшой запас темного сахара, бобы, сухой горох и прочие недорогие припасы, на которые был постоянный спрос, составляли основу запасов лавочки.
It might have been taken for a ghostly or phantasmagoric reflection of the old shopkeeper Pyncheon's shabbily provided shelves, save that some of the articles were of a description and outward form which could hardly have been known in his day.	Кто-то мог подумать, что все эти вещи уцелели еще со времен старого лавочника Пинчона; только вот большинство предметов по их виду и свойствам нельзя было отнести к его эпохе.
For instance, there was a glass pickle jar, filled with fragments of Gibraltar rock; not, indeed, splinters of the veritable stone foundation of the famous fortress, but bits of delectable candy, neatly done up in white paper. Jim Crow, moreover, was seen executing his world-renowned dance, in gingerbread.	Например, тут была конфетная стеклянная ваза с "Гибралтарскими кремнями" - не с настоящими осколками фундамента славной крепости, но со сладкими леденцами, красиво завернутыми в бумажки; кроме того, известный всем американским детям паяц Джим Кроу - правда, пряничный - выделывал здесь свои чудесные трюки.