Натаниель Готорн - Дом о семи шпилях

Тут можно читать онлайн Натаниель Готорн - Дом о семи шпилях - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Классическая проза. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Дом о семи шпилях
Автор:

Натаниель Готорн
Жанр:

Классическая проза
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

3/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
60

1

2

3

4

5

Натаниель Готорн - Дом о семи шпилях краткое содержание

Дом о семи шпилях - описание и краткое содержание, автор Натаниель Готорн, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Натаниель Готорн — классик американской литературы. Его произведения отличает тесная взаимосвязь прошлого и настоящего, реальности и фантастики. По признанию критиков, Готорн имеет много общего с Эдгаром По.
«Дом с семью шпилями» — один из самых известных романов писателя. Старый полковник Пинчон, прибывший в Новую Англию вместе с первыми поселенцами, несправедливо обвиняет плотника Моула, чтобы заполучить его землю. Моула ведут на эшафот, но перед смертью он проклинает своего убийцу. С тех пор над домом полковника тяготеет проклятие.
Дом о семи фронтонах — реально существующее в
здание XVII века. В середине XIX века Готорн часто приходил сюда в гости к хозяйке дома — своей двоюродной сестре Сюзанне. Впрочем, к тому времени здание было перестроено так, что из семи фронтонов сохранились только три.
Сам автор отрицал наличие реального прототипа у дома, описанного в романе. Одним из источников вдохновения для него служила немецкая повесть «
», в которой моральное разложение горделивого семейства отражается в упадке дряхлого замка их предков.
До написания романа Готорна не оставляло чувство вины за своих фанатичных предков, которые принимали активное участие в печально известной охоте на ведьм 1692-1693 гг.Темы вины и искупления, поднимаемые этим произведением, звучат и в предыдущем романе Готорна — «
». Оба романа имели большой успех и в Америке, и в Европе, превратив Готорна в наиболее известного американского беллетриста своего времени.

Дом о семи шпилях - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Дом о семи шпилях - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Натаниель Готорн

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

A party of leaden dragoons were galloping along one of the shelves, in equipments and uniform of modern cut; and there were some sugar figures, with no strong resemblance to the humanity of any epoch, but less unsatisfactorily representing our own fashions than those of a hundred years ago.	Отряд свинцовых драгунов галопировал вдоль одной полки в мундирах новейшего покроя; тут же было и несколько сахарных фигурок, мало похожих на людей какой бы то ни было эпохи, но все-таки больше напоминавших моды нашего времени.
Another phenomenon, still more strikingly modern, was a package of lucifer matches, which, in old times, would have been thought actually to borrow their instantaneous flame from the nether fires of Tophet.	Но в особенности бросалась в глаза своей новизной пачка фосфорных спичек, внезапное воспламенение которых в старину приписали бы действию нечистой силы.
In short, to bring the matter at once to a point, it was incontrovertibly evident that somebody had taken the shop and fixtures of the long-retired and forgotten Mr. Pyncheon, and was about to renew the enterprise of that departed worthy, with a different set of customers.	Одним словом, по всему было видно, что кто-то занял лавочку давно забытого мистера Пинчона и готов был возобновить торговые дела покойника.
Who could this bold adventurer be?	Кто мог быть этим смелым аферистом?
And, of all places in the world, why had he chosen the House of Seven Gables as the scene of his commercial speculations?	И почему он из всех мест на свете избрал поприщем своих торговых спекуляций именно Дом с семью шпилями?
We return to the elderly maiden.	Возвратимся за объяснением этого недоумения к нашей старой деве.
She at length withdrew her eyes from the dark countenance of the colonel's portrait, heaved a sigh-indeed her breast was a very cave of Aeolus, that morning-and stepped across the room on tiptoe, as is the customary gait of elderly women.	Она, наконец, отвела глаза от мрачной физиономии полковника, снова вздохнула - грудь ее в это утро была настоящей пещерой Эола, - на цыпочках пересекла комнату, прошла смежным коридором и отворила дверь в лавочку, только что описанную нами так обстоятельно.
Passing through an intervening passage, she opened a door that communicated with the shop, just now so elaborately described. Owing to the projection of the upper storey-and still more to the thick shadow of the Pyncheon Elm which stood almost directly in front of the gable-the twilight, here, was still as much akin to night as morning.	Выступ верхнего этажа и еще более густая тень древнего вяза, который стоял почти напротив этого шпиля, до того сгущали здесь темноту, что утренний полусвет в лавочке был похож на сумерки.
Another heavy sigh from Miss Hepzibah! After a moment's pause on the threshold, peering towards the window with her near-sighted scowl, as if frowning down some bitter enemy, she suddenly projected herself into the shop.	Мисс Гепзиба еще раз вздохнула и помедлила с минуту на пороге, всматриваясь в окно с нахмуренными от близорукости бровями, как будто перед ней стоял какой-нибудь враг, и вдруг порхнула в лавочку.
The haste, and, as it were, the galvanic impulse of the movement, were really quite startling.	Ее торопливость была поистине поразительна.
Nervously-in a sort of frenzy, we might almost say-she began to busy herself in arranging some children's playthings, and other little wares, on the shelves and at the shop-window.	Она с нервическим беспокойством - можно даже сказать, в каком-то исступлении - принялась приводить в порядок разные детские игрушки и другие мелочи на полках и на окне лавочки.
In the aspect of this dark-arrayed, pale-faced, lady-like old figure, there was a deeply tragic character, that contrasted irreconcilably with the ludicrous pettiness of her employment.	Движениям этой одетой в черное, бледнолицей госпожи была присуща какая-то трагичность, которая резко контрастировала с ее занятием.

It seemed a queer anomaly, that so gaunt and dismal a personage should take a toy in hand; a miracle, that the toy did not vanish in her grasp; a miserably absurd idea, that she should go on perplexing her stiff and sombre intellect with the question how to tempt little boys into her premises! Yet such is undoubtedly her object.	Странно было видеть, с какой печалью женщина брала в руки детскую игрушку; удивительно, как эта игрушка не исчезала от одного ее прикосновения.
Now she places a gingerbread elephant against the window, but with so tremulous a touch that it tumbles upon the floor, with the dismemberment of three legs and its trunk; it has ceased to be an elephant, and has become a few bits of musty gingerbread.	Вот она выставляет на окне пряничного слона, но рука ее так дрожит, что слон падает на пол и теряет три ноги и хобот; теперь он уже больше не слон, а просто несколько кусков черствого пряника.
There, again, she has upset a tumbler of marbles, all of which roll different ways, and each individual marble, devil-directed, into the most difficult obscurity that it can find. Heaven help our poor old Hepzibah, and forgive us for taking a ludicrous view of her position!	Далее она опрокинула банку с мраморными шариками. Все они покатились в разные стороны, и будто враждебная сила разогнала их по самым темным углам лавочки.
As her rigid and rusty frame goes down upon its hands and knees, in quest of the absconding marbles, we positively feel so much the more inclined to shed tears of sympathy, from the very fact that we must needs turn aside and laugh at her. For here-and if we fail to impress it suitably upon the reader, it is our own fault, not that of the theme-here is one of the truest points of melancholy interest that occur in ordinary life.	Когда Г епзиба опустилась на колени, чтобы найти укатившиеся шарики, мы почувствовали, как к нашему сердцу подступили слезы сострадания.
It was the final throe of what called itself old gentility.	В ее душе происходила тяжелая борьба.
A lady-who had fed herself from childhood with the shadowy food of aristocratic reminiscences, and whose religion it was that a lady's hand soils itself irremediably by doing aught for bread-this born lady, after sixty years of narrowing means, is fain to step down from her pedestal of imaginary rank.	Леди, с колыбели воспитанная в понятиях о своей важности и богатстве, с колыбели убежденная в ложной мысли, что стыдно такой знатной особе самой зарабатывать себе на содержание, - эта леди после шестидесятилетней борьбы с оскудевающими средствами была вынуждена спуститься с пьедестала своей знатности.
Poverty treading closely at her heels for a lifetime, has come up with her at last.	Бедность, гнавшаяся за ней по пятам всю жизнь, наконец настигла ее.

She must earn her own food, or starve! And we have stolen upon Miss Hepzibah Pyncheon, too irreverently, at the instant of time when the patrician lady is to be transformed into the plebeian woman. In this republican country, amid the fluctuating waves of our social life, somebody is always at the drowning-point. The tragedy is enacted with as continual a repetition as that of a popular drama on a holiday; and, nevertheless, is felt as deeply, perhaps, as when an hereditary noble sinks below his order. More deeply; since, with us, rank is the grosser substance of wealth and a splendid establishment, and has no spiritual existence after the death of these, but dies hopelessly along with them. And, therefore, since we have been unfortunate enough to introduce our heroine at so inauspicious a juncture, we would entreat for a mood of due solemnity in the spectators of her fate. Let us behold, in poor Hepzibah, the immemorial lady-two hundred years old, on this side of the water, and thrice as many on the other-with her antique portraits, pedigrees, coats of arms, records and traditions, and her claim, as joint heiress, to that princely territory at the eastward, no longer a wilderness but a populous fertility-born, too, in Pyncheon Street, under the Pyncheon Elm, and in the Pyncheon House, where she has spent all her days-reduced now in that very house, to be the hucksteress of a cent-shop!	Она должна заработать себе на хлеб насущный или умереть!
This business of setting up a petty shop is almost the only resource of women, in circumstances at all similar to those of our unfortunate recluse.	Открыть мелочную лавочку было бы почти единственной возможностью женщины, оказавшейся в обстоятельствах нашей несчастной затворницы.
With her near-sightedness, and those tremulous fingers of hers, at once inflexible and delicate, she could not be a seamstress; although her sampler of fifty years gone by exhibited some of the most recondite specimens of ornamental needlework.	При своей близорукости и с этими дрожащими пальцами, негибкими и вместе с тем изнеженными, она не могла работать швеей, хотя ее шитье лет пятьдесят тому назад было поистине образцовым.
A school for little children had been often in her thoughts, and, at one time, she had begun a review of her early studies in the New England primer, with a view to prepare herself for the office of instructress.	Ей часто приходило в голову открыть школу для маленьких детей, и однажды она принялась было перечитывать свои давнишние уроки в "Новом английском букваре", с намерением приготовиться к работе наставницей.
But the love of children had never been quickened in Hepzibah's heart, and was now torpid, if not extinct; she watched the little people of the neighborhood from her chamber window, and doubted whether she could tolerate a more intimate acquaintance with them.	Но любовь к детям никогда не была очень сильна в сердце Г епзибы, теперь же притупилась больше прежнего, если не угасла навеки. Она наблюдала из окна своей комнаты за соседскими детьми и сомневалась, что смогла бы перенести близкое знакомство с ними.
Besides, in our day, the very A B C has become a science, greatly too abstruse to be any longer taught by pointing a pin from letter to letter.	Кроме того, в наше время и сама азбука сделалась такой философской наукой, что нельзя уже научить ей, просто показывая буквы.