Готхольд Лессинг - Драмы_Басни в прозе

Стр. 179. … здесь я навек capitaine … — В действительности Рикко только лейтенант — см. текст на стр. 189.

Стр. 180. Все умные люди страстно любят играть. — Азартная игра в карты была весьма распространена во время Семилетней войны, особенно в армии, где счастье в игре приравнивалось к счастью на войне. Лессинг весьма интересовался картежной игрой (см. об этом: Ф. Меринг, Литературно-критические статьи, т. I, стр. 378–379). В дневнике своего итальянского путешествия Лессинг упоминает книгу, вышедшую в Лондоне во время Семилетней войны: «L’histoire des Grecs ou de ceux qui corrigent la Fortune au jeu» — «История греков, или О тех, кто помогает фортуне в игре» (ср. со словами Рикко: corriger la fortune). В книге рассказывалось о происхождении так называемых «греков», то есть шулеров, распространивших из Парижа свою сеть по всей Европе. Генеральный корпус шулеров делится на ветви «греков» старых и молодых, уличных и домашних, незнакомцев и т. д. Согласно этой характеристике, Рикко должен был бы быть причислен автором книги к церемонным «грекам», претендующим на безупречную учтивость.

Стр. 187. …двух тысяч пистолей, которые вы великодушно ссудили нашим сословным представителям. — Лессинг опирается здесь на исторический факт, имевший место во время Семилетней войны. В 1761 году на город Люббен (Саксония) пруссаки наложили контрибуцию в 20 тысяч талеров. В случае неуплаты в трехдневный срок этих денег город должен был быть разрушен. Майор прусской армии Маршалл фон Биберштейн, которому было поручено взыскать деньги, внес их из своих личных средств. Сословные представители — выборные от дворянства, духовенства и городов.

Стр. 188. …черным и некрасивым, как венецианский мавр . — Имеется в виду Отелло, герой трагедии Шекспира «Отелло». Это сравнение примечательно: первый из западноевропейских просветителей оценивший силу и выразительность Шекспира, Лессинг стремился открыть немцам «великого трагического поэта», тогда мало знакомого в Германии. Пьесы Шекспира могли стать известны немецкому читателю из только что появившихся переводов Виланда (1762–1766).

Стр. 189. Почему отдал он внаем чужой стране свою руку и свою кровь? — Тельхейм сравнивает себя с Отелло. Будучи курляндцем (см. текст на стр. 153), Тельхейм поступил на прусскую службу.

Стр. 199. …мой брат … — брат прусского короля Фридриха II принц Генрих Прусский.

Остаюсь неизменно благосклонным к вам королем и прочее и прочее . — По мнению Ф. Меринга, разоблачившего легенду о Фридрихе II как о просвещенном короле-философе, «эта безобидная идиллия — самая жестокая насмешка над действительными приемами фридриховского режима. После того как Фридрих, по его собственным, весьма преуменьшенным подсчетам, выжал из Саксонии пятьдесят миллионов талеров за семь лет, из «долгов, подлежащих возмещению», не было, конечно, уплачено ни одного пфеннига; насчет оплаты «сделанных авансов» приходится только напомнить, как Фридрих всякую просьбу о возмещении причиненного войной ущерба отклонял стереотипной, известной всей стране фразой: «После этого жалобщик вздумает еще требовать возмещения убытков за всемирный потоп»; наконец, совершенно невероятно, чтобы король предложил уволенному офицеру опять поступить на службу в армию» (Ф. Меринг, Литературно-критические статьи, т. I, стр. 384–385).

Стр. 200. Он не мой король. — Минна подчеркивает, что она саксонская подданная.

Сто. 202. …переломили жезл… — то есть осудили на смерть, вынесли приговор. Этот судебный термин возник в Германии в старину. Он основан на символическом обычае: судья, объявляя смертный приговор, переламывал над головой осужденного деревянную палку и бросал ее ему под ноги в знак того, что между ним и обществом всякая связь порвана.

Вот софистка! — Софисты — древнегреческие философы V в. до н. э. (современники Сократа), отличались нравственною беспринципностью, брались доказывать с помощью ложных доводов все, что угодно.

Стр. 207. …в мундирах этого цвета. — Как житель страны, недавно подвергшейся нападению Пруссии, и как саксонец вообще граф не любит пруссаков.

ЭМИЛИЯ ГАЛОТТИ

EMILIA GALOTTI

Замысел трагедии Лессинг вынашивал много лет. Тема Виргинии, римской девушки, которую заколол ее отец, чтобы уберечь от положения наложницы, заинтересовала писателя еще в середине 1750-х годов. В 1754 году Лессинг поместил в издаваемой им «Театральной библиотеке» изложение трагедии испанского драматурга Монтиано «Виргиния», написанной в духе классицизма. В 1757 году Лессинг приступил к созданию собственной трагедии. Первоначально Лессинг пытался обработать античный сюжет о Виргинии, затем решил перенести действие в современную эпоху. Только в начале 1772 года «Эмилия Галотти» получила окончательное завершение и тогда же была опубликована (совместно с «Мисс Сарой Сампсон» и «Филотом»). Поставлена впервые на брауншвейгской сцене 13 марта 1772 года и 6 апреля в Берлине. Успех первых постановок нельзя назвать исключительным, только постепенно трагедия завоевала прочное место в классическом репертуаре.

На русский язык «Эмилия Галотти» впервые была переведена в 1784 году В. А. Петиным. Четыре года спустя, в 1788 году, вышел перевод этой трагедии, выполненный Н. М. Карамзиным по просьбе известного русского актера В. Померанцева, поставившего «Эмилию Галотти» в Москве и исполнявшего в ней роль Одоардо. «Сия трагедия, — писал Карамзин, — есть одна из тех, которые московская публика удостаивает особого своего благоволения». Замечательными исполнителями роли Эмилии в России были М. Н. Ермолова (1870 г.), М. Г. Савина (1878 г.) и М. А. Потоцкая (1896 г.). Особо надо отметить дебют шестнадцатилетней Ермоловой в этой роли в Малом театре — первый ее триумф на сцене.

Действие трагедии по цензурным соображениям Лессинг перенес в Италию, которая, подобно Германии, задыхалась под властью множества мелких князей-тиранов. Характеризуя немецких князей, Меринг приводит слова графа Мантейфеля, знатока придворной жизни Германии XVIII века: «Германия кишит князьями, три четверти которых почти лишены здравого человеческого рассудка и являются позором и бичом человечества. Как ни малы их государства, они воображают, что человечество создано для них и должно служить объектом их глупых выходок. Считая главнейшей заслугой свое рождение, часто весьма сомнительное, они считают излишним или ниже своего достоинства заботиться об образовании своего ума или сердца. Когда видишь их поступки, невольно думаешь, что они существуют только для того, чтобы превращать своих братьев — людей в зверей, ибо нелепостью своих действий они уничтожают все принципы, без которых человек не достоин называться разумным существом» (Меринг, Литературно-критические статьи, т. I, стр. 301–302).