Изборник

Въ ту же нощь леже Александръ спати и видѣ въ снѣ Амъмона стояща в него въ образѣ Ермовѣ, 305имѣюще вѣнець, и хламиду, 306и палицю, и макидонескъ плащь, и глаголюща к нему: «Чядо Александре! Егда будеть врѣмя помощи, буду с тобою. Ты убо аще послеши сла къ Дарьеви, предасть тя. Ты же самъ собѣ буди солъ и иди, въземъ образъ, яко же видиши мя имуща». Александръ же рече ему: «Грозно ми есть, царю сущю, самому сломъ быти». «Но бога помощника имѣя, не наследѣши ничего же зла», — рече Александру. Приим же Александръ сию вѣсть, въетавъ, радуяся и сповѣда всѣмъ бояромъ своимъ. Они же съвѣщаша с нимъ сего не сътворити.

В ту же ночь лег Александр спать и увидел во сне Амона, стоящего перед ним в образе Гермеса, в венке и в хламиде, в македонском плаще и с палицей. И сказал ему Амон: «Чадо Александр! Когда нужна тебе будет помощь — буду с тобой. Если отправишь посла к Дарию, то предаст он тебя. Так будь же ты сам своим послом и отправься к Дарию в том виде, в каком видишь меня». Александр же сказал ему: «Страшно мне, царю, самому идти послом». — «Но с помощью бога не попадешь в беду», — ответствовал тот Александру, Услышав это, проснулся, радостный, Александр и поведал обо всем боярам своим. Но они не советовали ему так поступать.

Поемъ же съ собою воеводу, именемъ Еумила, и с нимъ три коня, и абие поиде. И приде къ рѣцѣ, нарицаемѣи Страгъга. Си же рѣка помръзла есть, зимѣ сущи, и ходить по неи скоти и колесница, и потомъ по днехъ раздрушается и бываеть глубока и быстра. Обрѣте убо помръзшю рѣку Александръ и въземъ образъ, в нем же видѣ Амъмона, всѣдъ на конь, на нем же бѣ волуя глава, 307и преиде единъ. Еумилъ же ся маляше ему, да бы пришелъ с нимъ, да будеть ему въ помощь на бѣдѣ. Глагола ему Александръ: «Сдѣ пребуди съ двѣма жребцема, имѣю бо помощника, рекша ми: «Сии образъ въземъ и иди единъ». Бяше же рѣка въ широту връсты единоя, и прешедъ Александръ, идяшеть путемъ и прииде близъ вратъ пръскых. Сущии же ту стражие, видѣвше его въ такомъ образе, мняху его бога, пытаху же у него: «Кто еси?» Рече же имъ Александръ: «Дарьеви прѣдставите мя, тому повѣмъ, кто есмъ». Въне же бѣ Дарии на высокихъ мѣстехъ, гребля копаа и покрывая пръстию, акы уроды творя макидоны. 308

Отправился вскоре Александр, взяв с собой воеводу Евмила и с ним трех коней, и подъехал к реке, называемой Странга. Было холодно, и река замерзла, и ходил по льду скот и ездили на колесницах, а потом, через несколько дней, она вскрылась и вновь стала глубокой и быстрой. Найдя же реку замерзшей, Александр облачился в одежду, в которой видел Амона, сел на коня с воловьей головой и отправился в путь. Евмил упрашивал Александра, чтобы тот разрешил сопровождать его и помочь ему в случае беды. Но Александр ответил: «Оставайся здесь с двумя жеребцами, ибо помогает мне тот, кто сказал: «Прими вид мой и иди один». Река же была шириной около версты, пересек ее Александр и поехал дорогой, пока не достиг ворот персидского города. Стражники, увидев его в таком одеянии, приняли его за бога и спросили: «Кто ты?» Александр же сказал им: «Проведите меня к Дарию. Тому и скажу, кто я». Дарий же, стоя на холме, следил, как копают ямы и прикрывают их сверху землей, готовя козни для македонян.

Събрашася на дивное видѣние Александрово. Дарии же малы не поклонися ему, мнѣвъ его бога суща, от Алумпиа пришедша и въ варварскую одежю облъкшася. Сѣдяше Дарии въ вѣнци, иже бѣ с камениемъ многоцѣннымъ, в ризѣ чръвленѣ, яже бѣ вавилоньскы ткана златымъ пряденом, и въ багрѣ царьстѣмъ, и въ сапозѣхъ златыхъ, с камениемъ дѣланы до лысту его. Скипетра обаполы его, плъци же тмами около его. Дарии же въпрошаше: «Кто еси?», видѣвъ его въ образе ходяща, его же нѣсть видѣлъ николи же. Александръ же рече ему: «Аггелъ есмь Александра царя». И рече ему Дарии: «Да почто еси пришелъ к намъ?» Александръ же рече: «Азъ ти поведаю, яко зде сущу Александру. Коли ся хощеши съвокупити на брань, вѣдаи убо, царю Дарии, яко царь поздяся на брань уже явился есть противнымъ, яко страшиву душю имать на брань. Да уже не брези, но повѣжь ми, коли хощеши на брань съвокупитися?» Дарии же, разгнѣвався, рече къ Александру: «К тобѣ ли съвокуплю брань, ли къ Александрови? Тако бо ся еси разъгрози, акы самъ сы Александръ, и дръзо ми отвѣщаеши, яко мнѣ противенъ сыи. Нынѣ убо обычную трапезу вечеряи съ мною, яко же и тои Александръ вечерю сътвори сломъ моимъ». И тако рекъ Дарии, дръжа за руку Александра, и веде и́ въ полату свою. И се же знамение добро имяше Александръ, за руку приведенъ от врага, и пришедъ внутрь полаты его, абие възлѣеже пръвѣе Александръ на вечери Дарьевѣ.

Собрались все подивиться на Александра. Сам Дарий едва не поклонился ему, приняв его за бога, спустившегося с Олимпа и облекшегося в варварскую одежду. Сидел же Дарий в короне, украшенной многоцветным камением, в пурпурной одежде, вытканной, по вавилонскому обычаю, золотыми нитями, в царской багрянице, в золотых сапогах, украшенных драгоценными камнями до самых колен. По бокам его были скипетры, и бесчисленное множество воинов стояло вокруг. Спросил Дарий у Александра, кто он, ибо никогда не видел подобного одеяния. Александр ответил ему: «Я вестник царя Александра». И спросил его Дарий: «Зачем же ты пришел к нам?» Александр отвечал: «Я сообщаю тебе, что недалеко находится Александр. И если собираешься встретиться с ним в бою, то знай, царь Дарий, что тот, кто последним приходит на поле битвы, тем самым уже показывает противнику свою трусость. Так помни об этом и поведай мне, когда хочешь выйти на битву?» В гневе воскликнул Дарий: «С тобой ли встречусь в битве или с Александром? Ты так угрожаешь мне, будто сам и есть Александр, и отвечаешь мне так дерзко, словно ты мой противник. Но сегодня поужинай со мной по обычаю, ибо и Александр устраивал пир моим послам». И, сказав так, взял Дарий за руку Александра и повел его в свою палату. И принял Александр за доброе знамение, что врагом веден за руку, и, придя в палату его, первым возлег на пиршестве Дариевом.

Пръси же, зряще Александра, дивляхуся, яко малъ бяше тѣломъ, но не вѣдяху, яко въ малѣ съсудѣ чясти небесныя бѣ слава. Пиющим же имъ чясто въ чяшехъ, Александръ промыслъ сътвори сице: елико аще чяша възимааше, в нѣдра собѣ въкладаше. Видящеи же его повѣдаша Дарьеви. Въставъ же, Дарии рече: «О, храбре! На что се ты въкладаеши в нѣдра своя, на вечери възлежа?» Се же слышавъ, Александръ рече: «Великыи царю! Егда вечерю творить Александръ велможамъ своимъ и воеводамъ, даруеть имъ чяша. И мняхъ тя такого суща, ак же есть онъ, сего дѣля сътворихъ и азъ сице». Словом же Александровымъ и пръси удивишася, присно бо притчя, аще имать вѣру, въ лжи си творить слышащаа. Многу же убо млъчанню бывшю, Парагъгисъ нѣкто именемъ, сыи игемонъ въ Персидѣ, навади Александра, видѣлъ бо бѣ въ истинну Александра въ лицѣ, егда бо прииде пръвое въ Пелълу макидонскую, посланъ от Дариа на дань, възбраненъ от Александра бывъ, сего знаше. И расмотрѣвъ помалу Александра рече въ coбѣ: «Се есть Филиповъ сынъ. Атце образъ свои есть измѣнилъ, мнози бо человѣци от рѣчи познаваеми бывають, аще и въ тмѣ приходит!». И тако увѣрився от своей съвѣсти, яко се есть самъ Александръ, приклонився къ Дарию, рече ему: «Великьти царю всея земля, Дарии! Сии солникъ Александръ есть, царь макидонскыи, Филиповъ сынъ». Дарии же и вси пиюще с нимъ пиани бяху вси велми. Слышавъ же Александръ словеса Парагъгова, реченаа къ Дарьеви на вечери, и разумѣвъ, яко познанъ, прелъстив всѣхъ, изиде. И имѣя въ пазусѣ своеи чашу злату, и изииде таи, и въсѣдъ на конъ, яко убѣжати бѣды. И обрѣтъ въ врагѣх персенина единаго стража, и убивъ его, изииде из града. 309И увѣдѣвъ же Дарии посла пръсы съ оружиемъ, яти хотя Александра. Александръ же лагодя коневи, правляше ему путь, 310бяше бо полунощи, и тма бысть велика. Мнози же по немъ гоняху и не постигоша, друзии бо путемъ гнаша, инии же въ тмѣ и падаху въ дебри. Александръ же бѣ, акы звѣзда, съ небеси сияющи, единъ ида и бежа, ни въ что же мняше пръсы. Дарии же тужаше, на одрѣ своемъ сѣдя. По семъ же видѣ нѣчто знамение: икона бо Ксеръкса царя 311внезапу спаде от стлъпа, ю́ же Дарии любляше велми, яко прекрасна бѣ писаниемъ.