Полное собрание сочинений. Том 63

Мы пошли, и тут он мне рассказал, как он во время прогулок почти каждый день встречает Домну, людскую кухарку, как он сначала молча несколько дней следовал за нею, и это ему было приятно. Потом, следуя за ней, стал посвистывать; затем стал ее провожать и разговаривать с нею, и, наконец, дело дошло до того, что назначил ей свидание. Затем, когда он шел на свидание мимо окон дома, в нем происходила страшная борьба чувственного соблазна с совестью. В это время Илья (второй сын), увидев отца в окно, окликнул и напомнил ему об уроке с ним по греческому языку, который был назначен на этот день, и тем самым помешал ему. Это было решающим моментом. Он точно очнулся, не пошел на свидание и был рад этому. Но этим дело не кончилось. Чувственный соблазн продолжал его мучить. Он пробовал молиться, но и это не избавляло его от соблазна. Он страдал и чувствовал себя бессильным. Чувствовал, что наедине он каждую минуту может поддаться соблазну, и решил испытать еще одно средство — покаяться перед кем-нибудь, рассказать всё подробно о силе подавляющего его соблазна и о душевной слабости его самого перед соблазном. Вот почему он и пришел ко мне и рассказал все подробно, чтобы ему стало как можно больше стыдно за свою слабость. Кроме того, чтобы избавиться от дальнейших условий соблазна, он просил меня каждый день сопутствовать ему во время прогулок, когда он обыкновенно бывает совершенно один. (В. И. Алексеев, «Воспоминания», стр. 57—59 ГТМ).

О помощи В. И. Алексеева в освобождении от «соблазнов» Толстой рассказывает и А. Б. Гольденвейзеру: «Раз, когда мне Василий Иванович Алексеев, в то время когда я был в самом разгаре своей помещичьей жизни, впервые высказал мысль, что земельная собственность — зло. Я помню, как меня поразила эта мысль, и как сразу для меня открылись совершенно новые горизонты» (А. Б. Гольденвейзер, «Вблизи Толстого» I, М. 1922, стр. 140).

1886 г. Ноябрь—декабрь?

Я получилъ рукопись Т. М. Бондарева 1и написалъ ему. Не отвѣчалъ я долго и потому, что ничего не могъ сообщить ему о напечатаніи его рукописи и потому, что очень былъ боленъ. Помнится, вы мнѣ писали послѣдній разъ недружелюбно, 2и это очень огорчило меня. Всѣ люди добры и ищутъ истины и добра, и если въ своихъ разсужденіяхъ они расходятся, то это только недоразумѣніе и поэтому всегда удобнѣе просто простить человѣка за высказанное имъ противное мнѣ мнѣніе, будучи увѣреннымъ, что разногласіе происходить отъ недоразумѣнія (недоразумѣнія, которое очень часто не умѣютъ люди разъяснить, живя вмѣстѣ, тѣмъ болѣе судя другъ о другѣ издалека по отрывкамъ мысли). Такой образъ дѣйствій желателенъ и разуменъ, п[отому] ч[то] во имя неважнаго не нарушается самое важное. Не важное — разсудочная дѣятельность, важное — единеніе людей между собой, выражающееся дружелюбными отношеніями. Если бы вамъ что-либо нужно, то, пожалуйста, напишите мнѣ. Я очень радъ буду служить вамъ, чѣмъ могу.

Печатается по копии, хранящейся в AЧ. Местонахождение автографа неизвестно. Публикуется впервые. Датируется на основании слов: «Очень был болен» (см. прим. 3 к письму № 538 и прим. к письму № 560).

Леонид Николаевич Жебунев (род. 1851? г.) — дворянин, землевладелец Екатеринославской губернии. Воспитывался дома. В конце 1860-х гг. поступил в Петровскую академию в Москве. В 1869 г. приезжал в Харьков для организации подписки в пользу студентов, исключенных из Петербургского университета. В 1872 г. уехал в Цюрих (Швейцария), где примкнул к революционному кружку, организованному его двоюродными братьями В. А., Н. А. и С. А. Жебуневыми. В 1873 г. вернулся в Россию. В том же году поступил в Технологический институт, откуда через год вышел, поселившись в имении матери в Екатеринославской губернии (село Мариинское). В августе 1874 г., в связи с арестом его братьев, у Л. Н. Жебунева был произведен обыск; 3 сентября того года был арестован и заключен в Екатеринославскую тюрьму, привлеченный по делу о пропаганде в империи; в январе 1875 г. освобожден из тюрьмы и подчинен надзору полиции; а 19 февраля т. г. совсем освобожден от ответственности (по «высочайшему повелению») за недостатком улик. Вторично привлекался в декабре 1881 г. по делу о революционном кружке в Киеве; содержался в Одесской тюрьме. 6 апреля 1883 г. выслан в административном порядке на пять лет в Восточную Сибирь под гласный надзор полиции. Жил в Минусинске. Возвратился в Европейскую Россию в 1887? г. С Толстым вел переписку с начала 1885 г. (ранние письма Толстого к Жебуневу неизвестны). В письмах был одним из посредников сношений Толстого с Т. М. Бондаревым. В 1889 г. приезжал в Ясную поляну, где пробыл 19—20 октября (подробнее об этом см. в т. 50). Был знаком с П. А. Буланже.

О Л. Н. Жебуневе см. «Деятели революционного движения в России. Био-библиографический словарь», изд. Всесоюзного общества политических каторжан и ссыльно-поселенцев, т. II полутом 2, М. 1930, стр. 410—411

1Рукопись Т. М. Бондарева — «Торжество земледельца, или трудолюбие и тунеядство» — сокращенное изложение, посланное Л. Н. Жебуневым Толстому по просьбе Бондарева, который указывал, что «там много тех статей, которых в полном нету» (из письма Т. М. Бондарева к Толстому от 18 мая 1885 г. АТБ).

2Л. Н. Жебунев писал Толстому по поводу его отношения к Т. М. Бондареву. В письме от 26 марта 1886 г. к Жебуневу (которое осталось для нас неизвестным) Толстой говорил, что Бондарев «разъяснил больше вопросы нашей жизни, чем все философы и ученые». И вот этот пункт его письма и вызвал нападки Л. Н. Жебунева. «Я скажу Вам, — писал последний — что меня удивляет это Ваше утверждение. Мне кажется, что не мало писано и говорено на эту тему. Разница была только в исходящих точках зрения, но те пункты, которые брали за отправную точку образованные люди, были шире, разностороннее и прямо соприкасались с реальною жизнью, исходили из условий последней.... Заманчива перспектива подобного общественного порядка, но я решительно не понимаю, как можно придти к нему путем применения.... одного непротивления злу, когда Вы сами чувствуете на себе всю недостаточность этого руководящего принципа относительно распространения своего учения; и прибегаете к способам, хотя не прямого сопротивления правительственным запрещениям, но к обхождениям их, тогда как по Вашему учению должно подчиняться покорно всякому запрещению и притеснению, как бы оно ни было нелепо и жестоко. И еще более удивляет меня возможность проектируемого Вами порядка при том воззрении на женщину и ее труд, какой высказываете Вы, судя по статье Скабичевского в «Новостях». От этого взгляда несет домостроевским обскурантизмом, азиатскою неподвижностью ума» (из письма Л. Н. Жебунева от 10 мая 1886 г. АТБ).