Полное собрание сочинений. Том 44

Такой человек считает себя одним из проявлений материального мира и интересуется не вопросом о том, чтò он должен делать в этом мире, а тем, каким он подлежит мнимым законам этого материального мира.

Дело мудрого — стать Богом; дело глупого — стать землею и грязью.

Ангелус Силезиус.

Просите, и дано будет вам; ищите и найдете; стучите, и отворят вам. Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят.

Мат., гл. 7, ст. 7—8.

Разум может проясняться только в добром человеке. Человек может быть добрым только, когда в нем прояснен разум. Для доброй жизни нужен свет разума, для света разума нужна добрая жизнь. Одно помогает другому. И потому, если разум не помогает доброй жизни, это — не настоящий разум. И если жизнь не помогает разуму, то это — не добрая жизнь.

Китайская мудрость.

Говорят: одна ласточка не делает весны. Но неужели от того, что одна ласточка не делает весны, не лететь той ласточке, которая уже чувствует весну, а дожидаться? Если так дожидаться каждой почке и травке, то весны никогда не будет. Так же и нам для установления царства Божия не надо думать о том, первая ли я или тысячная ласточка, а сейчас же, хотя бы одному, чувствуя приближение царства Божия, делать то, чтò нужно для его осуществления.

Тогда Иисус сказал ученикам своим: если кто хочет итти за мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за мною.

Ибо кто хочет душу (жизнь) свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради меня, тот обретет ее. Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою?

Мат., гл. 16, ст. 24—26.

Небо и земля вечны. Вечны они потому, что они существуют не для себя. Поэтому они и вечны. То же и с человеком. Если человек отрекается от себя, не ищет ничего для себя, он становится вечен.

По Лао-Тсе.

Для жизни каждого отдельного человека и для жизни людей вместе один и тот же закон: для того, чтобы улучшить жизнь, надо быть готовым отдать ее.

Жизнь истинная начинается только тогда, когда начинается истинное самоотречение.

Карлейль.

Понятие о долге во всей его чистоте не только несравненно проще, яснее, понятнее для каждого на практике и естественнее, чем побуждение, ведущее свое начало от счастия или связанное и считающееся с ним (и всегда требующее не мало искусственности и тонких соображений); но и перед судом обыкновенного здравого смысла гораздо могущественнее, настойчивее и более обещает успеха, чем все побуждения, исходящие из своекорыстия, — если только понятие о долге усвоено здравым смыслом совершенно независимо от своекорыстных побуждений.

Сознание, что я могу, потому что должен, открывает в человеке глубину божественных дарований, которая дает ему почувствовать, как священному пророку, величие и возвышенность его истинного назначения. И если бы человек почаще обращал на это внимание и привык бы совершенно отделять добродетель от всей массы выгод, служащих наградой ей за исполнение долга, и представлять ее себе во всей ее чистоте; если бы принципом частного и общественного обучения было сделано непрестанное упражнение в добродетели (именно, метод настаивать на исполнении обязанностей, чтò почти всегда оставалось в пренебрежении), то нравственное состояние людей скоро улучшилось бы. В том, что исторический опыт до сих пор не давал хороших результатов для учения о добродетели, виновато то ложное предположение, что побуждение, выведенное из идеи долга, будто бы слишком слабо и отдаленно, а что сильнее действует на душу более близкое побуждение, проистекающее из расчета на выгоды, которых надо ждать отчасти в этом, а также и в будущем мире за исполнение закона. Между тем как сознание человека в себе духовного начала, вызывающее отречение от своей личности, гораздо сильнее всяких наград побуждает человека к исполнению закона добра.

Кант.

Человек сознает губительность греха лени, обжорства, или блуда, или недоброжелательства и искренно борется с ними. Близкие ему люди помогают ему. Но все усилия тщетны. А между тем стоит этому человеку увлечься чем-нибудь так, чтобы забыть себя, и — удивительное дело — он без всякого усилия освобождается от этих грехов, казавшихся непреоборимыми. Ничто очевиднее этого не показывает того могущественного и благодетельного влияния на жизнь, которое производит самоотречение во имя того одного, во имя чего оно может быть сделано всяким человеком: во имя сознания своей духовной природы.

Мы страдаем от себя, от требований своего «я», и все знаем, что одно средство не страдать от этого «я» — в том, чтобы забыть его, и мы ищем забвения в различных занятиях: искусством, наукой, и в вине, и в курении. Но забвения настоящего нет. А нет настоящего забвения потому, что настоящее забвение не в забавах, не в одурманивании, а в одном: в жизни для Бога, в сознании своего служения Богу. Человек или не знает или забывает это и живет эгоистической жизнью и жалуется и удивляется на то, что ему дурно.

Бог говорит: «О человек! только следуй моим законам — и ты сделаешься подобен Мне; ты скажешь: «Да будет», и будет так». 2 2 Т.-е. если человек живет в полном соответствии с жизнью мира и законами природы, то и его воля находится в согласии с волей Бога, и чего бы он ни пожелал, всё будет ему. Абдуллак-Ал-Зураварди.

Магомет.

Человек, отрекающийся от своей личности, могущественен, потому что личность скрывала в нем Бога. Как скоро он откинул личность, действует в нем уже не он, а Бог.

Если человек не унизит себя, он не удержит в себе добродетели.

Талмуд.

Как вода не держится на вершинах, так и доброта и мудрость не бывает у гордых. И то и другое ищет низкого места.

Персидская мудрость.

Главное дело жизни всякого человека это — то, чтобы становиться добрее и лучше. А как же можно становиться лучше, когда считаешь себя уже и так хорошим.

Те самые недостатки, которые в других тяжелы и несносны, в нас самих точно и ничего не весят: их не чувствуешь; некоторые, говоря о другом и представляя его в ужасном виде, не замечают, что описывают самих себя.

Ничто быстрее не исправляло бы нас от наших недостатков, как если бы мы были в силах видеть в других самих себя. На таком расстоянии увидав наши недостатки, каковы они в действительности, мы возненавидели бы их, как они того стоят.