Лев Николаевич Толстой. Полное собрание сочинений. Том 42

<���Иосиф страдал, 131 131 Зачеркнуто: так же конечно, не так, как мать, но, кроме того, его горе уменьшалось другим горем, которое овладело им: страх за жену, за то, что она сойдет с ума. «Если бы у ней остался один ребенок, она вся отдалась бы ему; если бы она чтобы-нибудь могла делать для кого-нибудь, думал он, она бы спаслась. Если бы я был в несчастьи, она бы нашла себе дело — помогать мне и ушла бы от себя. Что делать? Что делать?» Он думал с утра до вечера, думал на службе, маршируя или стоя на часах, думал, когда учил полковничьих ребят. И один раз в то время как приезжий генерал смотрел батальон и он стоял в строю, ему вспомнилось, как ксендз, хороня детей, сказал ему: «И кости их, деток ваших, в чужой земле лежат». Он, вспомнив это, подумал: «Можно перевезти кости, вот самому как уехать». И вдруг ему пришла мысль такая, что он не слышал команды и один не повернул направо и спутал весь ряд. Генерал разбранил его скверными словами, потом смягчился, узнав, что он ссыльный. — Кое-как отбыв смотр, он рысью выбежал на крыльцо и в горницы жены. Она сидела у окна и вязала шарф. Она печально и удивленно подняла глаза.

— Ты что? — сказала она.

— Альбина, друг мой, слушай, проснись, спаси меня и себя. Я придумал. Жить так нельзя здесь. Нам надо бежать. Я придумал.

— Ну?

И Мигурский рассказал ей то, что во время смотра пришло ему в голову.

Мысль его была такая: он 132 132 Зач.: пойдет куп[аться] выйдет из дома, пойдет к Уралу, бросит на берегу свою шинель и на нее положит письмо к ней, в котором скажет, что он не может больше так жить и быть причиной ее изгнания и что потому он решил лишить себя жизни. Просить простить себя за всё горе, которого он был для нее причиной.

— Ну?

—Сделаю это и ночью вернусь и спрячусь, а ты пойдешь к полковнику сказать всё.

— Ну, что же потом? — говорила она, оживляясь.

— А то, что ты будешь горевать, всё как надо, а потом решишься ехать на родину. Тебя отпустят. Ты будешь просить об одном: увезти 133 133 Зачеркнуто: гробы твоих прах наших детей.

— Что? Зачем?

Она нахмурилась.

— Выкопаем их кости, положим в ящик 134 134 Зач.: гроб большой.

— И ты ляжешь в ящик, и мы уедем? Да?

Как только план этот выяснился, она ожила, и началась напряженная 135 135 Зач.: горячая работа. Началось с того, что она ходила к полковнику, передавая ему свой страх за мужа. «Муж так тоскует, что боюсь, он убьет себя». Когда это было подготовлено и приготовлен чулан для жизни мужа, принесены были днем шинель и письмо, и в ту же ночь Мигурский задним ходом вернулся домой.>

<���Альбина же думала, что уже поздно. Смерть ее детей сосредоточила всю ее любовь на муже. Она видела, что он тосковал в одиночестве, и знала, что ему нужно одно: освобождение и возвращение на родину. И она все мысли своей души направила на эту цель. Бежать? Но как? Побеги из Сибири и из других ссыльных краев были часты, но редко удавались. На один 136 136 Зач.: счастливый удачный побег было 10 и больше неудачных, кончавшихся засеканием шпицрутенами. Мигурские и по письмам и через ссыльных поляков знали про то, что делалось в Сибири, знали про счастливое удивительное бегство Руфима Пиотровского, ушедшего во Францию, но знали зато и очень подробно историю попытки восстания и освобождения Высоцкого, бывшего полковника польских войск, знакомого старика Ячевского, 137 137 Зач.: знали как он был на Ангаре пойман бурятами и 138 138 Зач.: зак[ован] прогнан сквозь строй тысяч[и] палок и прикован к тачке. Знали и еще более подробно историю попытки восстания и освобождения ссыльных, сделанную в то же время 139 139 Зач.: в начале 30-х годов ксендзом приором в Овруче Сироцинским и врачом Шокальским, которые оба родственники Иосифу Мигурскому. Всю эту историю с ее ужасным концом Мигурские знали через Сигизмунда Гимбута, небогатого шляхтича, сосланного вместе с Сироцинским и по суду назначенного 140 140 Написано: назначенному в Уральский линейный батальон.>

141 141 Дальнейшее написано по зачеркнутому от слов: Альбина же думала... кончая: линейный батальон и должно было заменить этот выкинутый кусок. <���Но тосковала она недолго. Кроме детей у нее оставался муж, и на него она обратила всю силу своей любви. В это самое время вскоре после смерти детей, в Оренбург был переведен поляк Росоловский, участвовавший в попытке побега Высоцкого. Он много рассказывал про ссыльных в Сибири и про их побеги, или скорее, попытки побегов. Он рассказал про удивительное бегство Руфима Пиотровского, ушедшего во Францию, но зато рассказал и ужасную историю побега Высоцкого, бывшего полковника польских войск, знакомого старика Ячевского, как он был на Ангаре пойман бурятами и прогнан сквозь строй тысяч[и] палок и прикован к тачке. Рассказывал и про ужасное дело ксендза Сироцинского с врачом Шакальским, которые 142 142 Зачеркнуто: <���Иосиф, знавший ее, видел, что она как будто проснулась и что-то обдумывает и затевает.> Сироцинского и Шокальского, при которой он присутствовал. хотели устроить восстание и общее освобождение ссыльных и были до смерти забиты палками.>

Мигурский уже начинал бояться за нее, когда вдруг с ней произошла неожиданная перемена. Она стала опять жива, деятельна и очевидно чем-то вся была поглощена. Как ни старался муж узнать ее мысли, она ничего не разъяснила ему. Говорила только, блестя глазами, одну пословицу: раз родила мати, раз умирати. Надо жить, надо действовать.

Перемена эта произошла в ней вскоре после прибытия к ним из Сибири в Уральский батальон поляка Росоловского, замешанного в деле <���Высоцкого>, пытавшегося бежать и пойманного <���и прогнанного сквозь строй и потом прикованного к тачке в Акатуе> Высоцкого, бывшего полковника польских войск. <���Росоловский много рассказывал про попытки побегов, в том числе и о счастливом и удивительном побеге Руфима Пиотровского, ушедшего во Францию.>

Альбина не переставая расспрашивала Росоловского и о попытках побега, и о причинах неудач, и о казнях за них. Росоловский знал всё наделавшее тогда много шума дело Сироцинского, пытавшегося поднять всех сосланных и освободиться. Росоловский бледный, с трясущимся подбородком, рассказывал 143 143 Зач.: <7 марта это было весной, но еще было холодно, и ночью был снег. Вывели на площадь всех 24 человека осужденных. На площади стоял вытянутый [?] батальон.> самое дело и чем оно кончилось. Сироцинский был взят и вместе с Шакальским и другими забит палками до смерти.

— Как, как это было? Вы видели?

— Видел. Шокальского спас доктор. Он шел за ним и упрашивал солдат бить слабей. Но он все-таки упал, и его свезли в больницу. Другие все шестеро — до смерти.