Лев Николаевич Толстой. Полное собрание сочинений. Том 42

—Да разве это было возможно? — спросил Мигурский.

— Очень. Всё было обдумано, и Сибирь была в наших руках. К весне должно было начаться движение одновременно всюду. Было обдумано всё до мельчайших подробностей. В случае успеха Сибирь отделялась от России и становилась самостоятельной. В случае же неуспеха все заговорщики бежали в киргизскую степь, в Ташкент, в Бухару, оттуда в английскую Индию.

Всё было обдумано и успех был верный, если б не изменили два человека. Выдали начальству. Начались аресты, и всё пропало.

— Чем же кончилось? — спросила Альбина.

— Смертью, — отрывистым басом сказал Росоловский.

— Казнили? — спросил Мигурский.

— Да, как они казнят. Палками. 7000 палок.

— Да неужели?

— Я видел, — сказал Росоловский, и медленным басом, всё больше и больше хмурясь, стал рассказывать про казнь, при которой он присутствовал.

Казнь эта, по рассказу Росоловского, была ужасна. Прежде других казнили тех шесть человек, которые были приговорены к 7000 ударов палок, которые по положению (о палках были тоже высочайше утвержденные положения) должны были быть не толще и не тоньше того, чтобы три могли входить в дуло ружья. Два батальона солдат, около 1000 человек, должны были, вытянувшись длинной улицей, стоять с такими палками и бить по оголенной спине тех людей, которых два унтер-офицера вели мимо них привязанных к прикладам ружей.

Первого повели доктора Шакальского, друга Сироцинского и одного из главных учредителей заговора. Шакальский этот, по рассказу Росоловского, был святой самоотверженный человек, обожаемый всеми, даже русскими, среди которых он жил и которым во всякое время дня [и] ночи подавал врачебную помощь.

«Кабы он был тут, когда болели мои крошки», подумала Альбина.

— Его повели первым, — рассказывал Росоловский. — За ним шел русский доктор и 176 176 Зачеркнуто: жалел всё время говорил солдатам: «Не бейте, он больной, слабый». Но солдаты били. Им нельзя было не бить, потому что сзади солдат ходили офицеры и били тех, кто слабо бил. Я не мог всего видеть с того места, где я стоял, — говорил Росоловский, — но слышал бой барабанов, и когда шествие приближалось ко мне, слышал свист палок, звук ударов, и слышал раз и слова русского доктора: «тише, не бейте». Продолжалось это не менее часа, и кончилось тем, что он все-таки упал, и его унесли. Потом повели второго. Потом третьего, потомчетвертого. Все падали, всех уносили; и так всех, и до последнего.

Продолжалось это шесть часов: от раннего утра и до двух часов пополудни. Последнего повели Сироцинского. Я давно не видал его и был удивлен его видом: он постарел на десять лет. Лысая желтая с седыми висками голова его была опущена. Тело обнаженное было страшно худо, ребра так и выступали над втянутым животом. Он шел, поворачивая при каждом ударе свою голову, и шептал что-то. Когда его проводили мимо меня, я расслышал, что он шептал. 177 177 Зачеркнуто: что-то между стонами Он читал молитву. 178 178 Зач.: Я слышал как он охал и молился. Он читал: Miserere mei, да... miserere mei, Deus... да,... secundam misericordiam tuam, да. Нет, не могу больше, — проговорил Росоловский и, закрыв рот, засопел носом. 179 179 Зач.: И умер.

— Что же, умер?

— Да.

— Нельзя, нельзя жить так, — воскликнула Альбина и разрыдалась. Росоловский хмурился и тер, растирал руками слезы по щекам и бороде. Людвига, сидевшая у окна, рыдала, закрыв лицо платком.

— И охота вам говорить, 180 180 Зач.: сказал. — воскликнул Мигурский, и, бросив трубку, он вскочил со стула и быстрым шагом ушел в темную спальню.

Когда же Альбина сказала, что намерена взять гробики детей, Росоловский вскрикнул: «Эврика», и предложил не брать гробов детей, а ящик, в который должны были быть поставлены гробы, употребить на помещение Иусека.

Альбина с решительностью объявила, что ни за что не согласится на это и не оставит праха своих детей здесь. Никто ей не возражал. И через час она объявила, что она совершенно согласна на 181 181 Зач.: пред[ложение] план Росоловского, и вопрос только в том, как всё это сделать.

Когда же Альбина сказала Росоловскому, что она хотела бы взять с собою гробики детей, Росоловский воскрикнул «Эврика», и предложил не брать гробы детей, а ящик, в котором должны были быть поставлены гробы, употребить на помещение Иусека.

В первую минуту Альбина с решительностью объявила, что ни за что не согласится на это и не оставит прах своих детей здесь, и, разрыдавшись, ушла в свою комнату. Выплакав свои слезы,она вернулась и объявила, что согласна на план Росоловского, и вопрос только в том, как всё это сделать.

На другой день после получения и этого разрешения, вечером, Росоловский с Альбиной и Людвигой в наемной телеге, с ящиком, в который должны были быть вложены гробы детей, поехали на кладбище. Увидав могилы детей, которые она оставляла, Альбина разрыдалась и долго лежала крестом на могиле, то молясь, то спрашивая: за что, за что?

— Что же, вы не хотите? — спросил Росоловский. Альбина вскочила, стерла слезы и сказала:

— Делайте, делайте, только не троньте их.

Росоловский и Людвига, раскопав лопатой верхние части могилы, но ничего не достав из них, заровняли их опять. В ящик же положили комья тяжелой земли и так повезли его назад. В день отъезда ящик был установлен на дрожины позади тарантаса, а перед светом дня отъезда, Мигурский сошел с чердака и переодевшись в крестьянское платье, влез в ящик.

Солнце играло на воде озер и росе ковыля, и сердце замирало и играло в груди Альбины. На первой же станции Альбина подошла к ящику в то время, как прежний ямщик увел, а новый не приводил еще лошадей и казак пошел в харчевню, и спросила, как он себя чувствует.

— Превосходно, покойно. Только уходи. Мне прекрасно. — И были опять уверены в успехе. Альбина давала по полтине на водку и ямщики гнали во всю прыть.

На другой день к вечеру приехали в Саратов. Альбина радовалась успеху, всё больше и больше надеялась, но мучилась мыслью о страданиях мужа, 182 182 Зачеркнуто: 30 40 часов скорчившись сидевшего в ящике.

В Саратове они остановились не на почтовом дворе, а в гостинице. Альбина надеялась найти время, вывести мужа ночью, чтобы дать ему размять члены. Но добродушный молодой малый казак, стараясь услужить ей, не отходил от 183 183 Зач.: нее тарантаса.

Придумывая средства избавиться от него, она попросила его сходить в город купить чаю и сахару. Но на беду, только что ушел казак, во двор въехали еще проезжающие, так что Альбина только успела шепотом переговорить с мужем. Он не жаловался, говорил, что ему хорошо.