Полное собрание сочинений. Том 33

— Нельзя все знать. Эту книгу читать — всегда все новое.

Опять у нее сд ѣдалось испуганное лицо, и она, какъ улитка, ушла въ себя. Онъ хот ѣлъ еще многое сказать, но, увидавъ это выраженіе, замолчалъ. Нехлюдовъ чувствовалъ, что въ ней есть кто то прямо враждебный ему, защищающій ее такою, какою она теперь, и м ѣшающій ему проникнуть до ея сердца. A кром ѣтого, онъ чувствовалъ, что вс ѣт ѣхорошія слова, которыя онъ говорилъ, выходили холодны и глупы; что такія холодныя и глупыя слова не могли тронуть ее.

Опять они замолчали. Молчаніе это было прервано.

— Вотъ вы все говорите: что сд ѣлать? Вотъ я бы попросила, если можно, васъ похлопотать.

— Что такое?

— Со мной одна женщина сидитъ, 306 — продолжала она, и лицо ея приняло простое, пріятное выраженіе, — и такъ жалко. Это крестьяночка одна. Ее отдали замужъ 15 л ѣтъ. Мужъ сталъ ей такъ противенъ, что она хот ѣла отравить его, а потомъ помирились. А теперь ее на каторгу ссылаютъ, а мужъ ее любитъ такъ, что съ ней идти хочетъ. Такая милая женщина. Нельзя ли ей помочь? Говорили, что царицу просить надо.

— Какъ ее зовутъ?

Маслова сказала. Нехлюдовъ записалъ. Въ это время смотритель всталъ.

— Пора, господа, пора расходиться, — сказалъ онъ, глядя на часы.

Маслова испуганно вскочила.

— Такъ до свиданія, — сказалъ Нехлюдовъ, протягивая ей руку.

— Такъ пожалуйста, о чемъ я просила, — сказала она.

— О чемъ?

— Объ об ѣихъ, — сказала она, удерживая улыбку.

— Сд ѣлаю это. Если усп ѣю, привезу завтра, — сказалъ Нехлюдовъ, указывая на карманъ, въ который онъ положилъ зубъ.

— Завтра нельзя будетъ, — сказалъ смотритель, слышавшій посл ѣднія слова Нехлюдова. — Завтра контора занята будетъ. До четверга.

— Ну такъ до четверга. А вы сд ѣлаете, о чемъ я васъ просилъ? — прибавилъ онъ.

Она ничего не отв ѣтила, и опять лицо ея стало холодно и сурово. Очевидно, ей не хот ѣлось именно того, чего хот ѣлъ отъ нея Нехлюдовъ.

По немногу стали выходить изъ первой въ другую комнату и спускаться по л ѣстниц ѣ. Молодой челов ѣкъ въ короткой жакетк ѣшелъ рядомъ съ Нехлюдовымъ, какъ бы ожидая чего.

— Тутъ моя сестра. Она провожаетъ... — сказалъ онъ.

— Тоже отправляется? — спросилъ Нехлюдовъ.

— Н ѣтъ, она еще остается, она провожающихъ провожаетъ. Она тоже ссылается, но не съ этой партіей. Ея д ѣло все еще не разобрано. Вотъ уже 8-ой м ѣсяцъ сидитъ. Вотъ и она, — сказалъ онъ, указыая на ту самую румяную д ѣвушку съ бараньими глазами, которая большими шагами возвращалась съ площадки л ѣстницы. Мальчикъ, родившійся въ острог ѣ, б ѣжалъ за ней.

— Ну, прощай Маша, — сказалъ молодой челов ѣкъ.

Она подошла къ нему и что то стала говорить. Нехлюдовъ отошелъ, но не уходилъ, дожидаясь смотрителя.

— Марья Павловна, пожалуйста, — говорилъ смотритель.

— Иду, иду, — улыбаясь отв ѣчала румяная д ѣвушка съ бараньими глазами и, кивнувъ головой Нехлюдову, какъ старому знакомому, ушла съ мальчикомъ и присоединившимся къ ней молодымъ челов ѣкомъ въ куртк ѣвъ противоположную дверь, въ тюрьму, такъ же спокойно и жизнерадостно, какъ будто она шла изъ гостиной въ спальню.

— Да-съ, удивительные порядки, — какъ бы продолжалъ прерванный разговоръ молодой челов ѣкъ въ жакетк ѣ, подходя къ Нехлюдову и спускаясь съ нимъ вм ѣст ѣсъ л ѣстницы. — Спасибо еще капитанъ, — такъ смотрителя называли, — добрый челов ѣкъ.

— Какъ же можетъ добрый челов ѣкъ служить въ такой ужасной должности?

— Спасибо, что служитъ, а то было бы хуже.

Они сошли внизъ въ с ѣни. Въ то время, какъ они над ѣвали пальто, къ нимъ подошелъ съ усталымъ видомъ смотритель. Два надзирателя вытянулись, приложивъ руки къ козырькамъ.

— Такъ вы будьте такъ добры, представьте отъ его превосходительства разр ѣшеніе, — сказалъ онъ Нехлюдову, махая на надзирателей рукою, чтобы они приняли свои пальцы отъ козырьковъ.

— Я завтра же доставлю, — сказалъ Нехлюдовъ, глядя на арестанта, которой съ чайникомъ, согнувшись при вид ѣначальства, спускался съ л ѣстницы.

— А то в ѣдь я могу отв ѣтить зa послабленіе, — сказалъ смотритель, направляя взглядъ туда же, куда смотр ѣлъ Нехлюдовъ. — Куда? — проговорилъ онъ и, мотнувъ головой назадъ, продолжалъ говорить съ Нехлюдовымъ о своей отв ѣтственности.

Арестантъ, еще бол ѣе согнувшись, поворотилъ и, какъ вышколенное животное, блеснувъ глазами, вернулся назадъ.

— Мое почтеніе, — сказалъ Нехлюдовъ и посп ѣшилъ выдти.

Онъ испытывалъ теперь, какъ и тотъ разъ при вход ѣвъ острогъ и пос ѣтительскую, кром ѣжалости, еще и чувство недоум ѣнія и какой то нравственной тошноты при мысли о томъ, что вс ѣэти страданія могли бы не быть, что вс ѣони налагаются одними людьми на другихъ по какимъ то смутнымъ, неяснымъ причинамъ. Молодой челов ѣкъ ждалъ его за дверью, и они пошли вм ѣст ѣ.

— А какой ужасъ, какой ужасъ, — говорилъ Нехлюдовъ, довольный т ѣмъ, что было кому высказаться.

— А что?

— Да все ужасно. Какъ ни страшно было въ контор ѣ, эти уголовные для меня еще жальче.

— Ну, не знаю, тамъ нервы другіе.

Молодой челов ѣкъ разсказалъ дорогой Нехлюдову всю свою исторію и исторію своей сестры. Онъ былъ молодой ученый, оставленный при университет ѣзоологъ, не интересуюшійся политикой. Сестра же его, кончившая на курсахъ, принадлежала, какъ онъ говорилъ, по уб ѣжденіямъ къ революціонной партіи, но къ революціи мирной, посредствомъ изм ѣненія общественнаго мн ѣнія, просв ѣщенія народа. Преступленіе ея состояло въ томъ, что, когда полиція пришла съ обыскомъ въ квартиру, гд ѣбыли запрещенныя книги и брошюры, кто-то потушилъ огонь и въ темнот ѣвыстр ѣлилъ и ранилъ полицейскаго. Она знала, кто стр ѣлялъ, но при допрос ѣона заявила, что и потушила огонь и стр ѣляла она, хотя она никогда въ жизни не брала въ руки пистолета и во время обыска собирала бумаги и передавала ихъ одному изъ товарищей, усп ѣвшему уб ѣжать заднимъ ходомъ.

— Они вс ѣзнаютъ, что стр ѣляла не она, но она стоитъ на своемъ и спасаетъ того, кто стр ѣлялъ.

— Что же ей будетъ?

— В ѣроятно, каторга.

Разсказавъ еще много ужаснаго, усилившаго въ Нехлюдов ѣнравственную тошноту, молодой челов ѣкъ простился, какъ съ знакомымъ, съ Нехлюдовымъ, и они разошлись въ разныя стороны.

Вернувшись въ контору, онъ засталъ Маслову въ оживленномъ разговор ѣсъ Марьей Павловной и Вильгельмсономъ, но онъ не обратилъ на это никакого вниманія и, услыхавъ отъ смотрителя, что время расходиться, молча простился съ Масловой и пошелъ съ Марьей Павловной.

— А вы знаете, — сказала Марья Павловна, — ваша знакомая разсказала намъ, что нынче тутъ была казнь. С ѣкли двухъ людей. Не могу безъ ужаса теперь смотр ѣть на этого челов ѣка, — сказала она, указывая глазами на смотрителя.