Полное собрание сочинений. Том 33

— Страсть жестоко наказывали, — подтвердила Маслова.

Нехлюдовъ вспомнилъ все то, что онъ вид ѣлъ въ с ѣняхъ, и догадался, что наказаніе происходило именно въ то время, какъ онъ дожидался. 307

Въ то время, какъ Нехлюдовъ выходилъ изъ главной двери, къ ней подъ ѣхала и остановилась противъ него великол ѣпная рыжая пара съ пристяжкой, въ новенькой, блест ѣвшей чистотой пролетк ѣна шинахъ. И лошади, и сбруя, и кучеръ съ широкимъ задомъ и черной расчесанной глянцовитой бородой, и въ особенности с ѣдокъ-офицеръ, въ новенькой, съ голубымъ отливомъ шинели, съ блестящими погонами и синей фуражкой, над ѣтой немного на бокъ на черные, густые волоса, — все говорило о порядк ѣ, правильности, благообразіи и благоденствіи.

Это былъ тотъ самый жандармскій сыщикъ, про котораго разсказывала Марья Павловна и про хитрость, безжалостность и безнравственность котораго слыхалъ и Нехлюдовъ. Жандармскій начальникъ этотъ покосился на Нехлюдова и, покручивая одной рукой нафабренный и завитой усъ, а другой поддерживая саблю, сошелъ съ пролетки. Надзиратель выскочилъ и, отворяя дверь, вытягивался передъ нимъ.

«Что за ужасъ, что за ужасъ, — говорилъ себ ѣНехлюдовъ, направляясь къ дому. — И зач ѣмъ все это?»

И на него съ необыкновенной новой силой нашло и прежде испытанное чувство головокруженія, доходящее до тошноты. Главное, ему тяжело и мучительно было то, что онъ чувствовалъ себя виноватымъ, участникомъ во вс ѣхъ этихъ ужасахъ. Вопросъ былъ ясенъ: что это такое? Необходимое условіе жизни или большое общественное злод ѣяніе?

Глава 49.

Оставшись одинъ въ контор ѣ, Нехлюдовъ оглянулъ присутствующихъ: опять было н ѣсколько свиданій политических, но гораздо меньше, ч ѣмъ въ первый разъ, и вс ѣлица были новыя. Изъ прежнихъ былъ только высокій молодой ученый въ короткой жакетк ѣ, по фамиліи Медынцевъ, какъ онъ въ тотъ разъ назвалъ себя Нехлюдову, и Марья Павловна, его сестра, румяная д ѣвушка съ бараньими глазами. Съ ними сид ѣлъ черноватый, съ насупленными бровями и торчащими вихрами надъ низкимъ лбомъ, сутуловатый челов ѣкъ въ гуттаперчевой куртк ѣ. Въ то время какъ Нехлюдовъ вошелъ, она говорила какъ разъ о немъ. Марья Павловна, д ѣвица съ бараньими глазами, узнавъ отъ брата, кто онъ былъ, предполагая, что у него большія связи, говорила, что надо его просить помочь тому д ѣлу, которое нынче волновало вс ѣхъ политическихъ, а въ особенности ее, всегда и на вол ѣи въ тюрьм ѣбол ѣвшую вс ѣми горестями своихъ сотоварищей и служившую, кром ѣсебя, вс ѣмъ, кому она только могла служить.

— Вотъ и онъ, — сказала Марья Павловна, какъ только Нехлюдовъ вошелъ въ контору. — Пойду и скажу ему.

— Брось ты этихъ франтовъ. Ничего отъ нихъ толку не будетъ. Они, вс ѣаристократы, всегда солидарны, — мрачно сказалъ ей черный съ вихрами и насупленными бровями.

Чернаго звали Вильгельмсонъ. Онъ судился и ссылался по одному д ѣлу съ Марьей Павловной и пользовался уваженіемъ своихъ товарищей за свою прямолинейную твердость и умъ. Онъ былъ на ты съ Марьей Павловной, какъ и вс ѣего товарищи, и звалъ ее Машей. Но Марья Павловна не послушала его и большими шагами подошла къ Нехлюдову и, прямо глядя ему въ лицо своими бараньими глазами, поздоровалась съ нимъ, какъ съ знакомымъ, сильной большой б ѣлой рукой кр ѣпко сжимая его руку.

— Тутъ у насъ совершается отвратительная гадость, зв ѣрская жестокость, — сказала она р ѣшительно. — Я вижу, что васъ зд ѣсь уважаютъ, и вы в ѣрно им ѣете связи. Помогите этому д ѣлу — тому, чтобы не пытали женщину, еще беременную.

— Что такое? Я не знаю, могу ли? — сказалъ Нехлюдовъ.

— Хотите вы или не хотите помочь?

— Хочу, очень хочу что могу, — съ т ѣмъ серьезнымъ видомъ, съ которымъ онъ говорилъ о вещахъ, считаемыхъ имъ самыми важными, сказалъ Нехлюдовъ. — Не знаю, могу ли?

— Хотите, ну и прекрасно, — сказала она, по его выраженію понявъ его искренность. — Сд ѣлайте что можно, а тамъ видно будетъ. Видите ли...

И она разсказала ему, какъ тайная полиція или охрана попала на новый сл ѣдъ людей не попавшихся и, чтобы затянуть и этихъ людей, выбрали изъ вс ѣхъ самую слабонервную, Дидерихъ, — правда, она и ближе была съ т ѣми людьми, которыхъ они ищутъ, и начали мучать ее.

Meдынцевъ подошелъ къ нимъ и тоже, какъ знакомый, поздоровался съ Нехлюдовымъ. Вильгельмсонъ же, видимо не одобряя ихъ обращенія къ Нехлюдову, сид ѣлъ, мрачно глядя передъ собою.

— Такъ вотъ они ее нравственно истязаютъ: то ув ѣряютъ ее, что мы вс ѣсознались, что она только вредитъ себ ѣ, то пугаютъ ее. По ночамъ входятъ къ ней безъ всякой надобности, только чтобы довести ее до крайняго нервнаго разстройства. Не даютъ ночь спать, а на утро ведутъ къ допросу. А она нервная, бол ѣзненная. Небось, не мучаютъ меня, — прибавила она улыбаясь, — знаютъ, что у меня нервовъ н ѣтъ, и отъ меня, кром ѣобличенія ихъ же, ничего не добьются. Такъ вотъ можете вы сд ѣлать что нибудь?

— Знаю я вице-губернатора, правящаго должность.

— Скажите хоть ему, онъ можетъ.

— Потомъ въ Петербург ѣне могу ли я? Тамъ у меня есть кое-кто.

— Это прекрасно, но надо сейчасъ спасти женщину.

— Такъ я непрем ѣнно....

— Я бы рада для васъ сд ѣлать все что могу, но, какъ видите, мы вс ѣпоставлены въ такое положеніе, что ничего не можемъ сд ѣлать, — сказала она и улыбнулась своей св ѣтлой, доброй, не им ѣющей ничего женскаго, кокетливаго улыбкой.

«Да, если бы можно было ее съ Катюшей, если бы он ѣвм ѣст ѣпожили», — подумалъ Нехлюдовъ.

— А я думаю, что и вы можете для меня сд ѣлать много, — сказалъ Нехлюдовъ.

Она удивленно посмотр ѣла на него.

— Вы вид ѣли прошлый разъ женщину, съ которой я им ѣлъ свиданіе. Она сейчасъ придетъ. Вотъ не могли бы вы помочь ей?

— Ч ѣмъ помочь?

— Вс ѣмъ, главное — нравственно помочь.

— Какъ, что? — сказала Маша, и лицо ея выразило страстное вниманіе.

— Видите ли, эта женщина — невинно осужденная. Правда, что это женщина низко павшая. Очень низко. — Нехлюдовъ никакъ не могъ ей выговорить то, что была Маслова. — Но она совершенно невинна въ томъ, въ чемъ ее обвиняютъ и обвинили. Вы хотите знать, что она мн ѣ? — сказалъ Нехлюдовъ красн ѣя. — Я зналъ ее молодой.

Лицо Маши просіяло. Она догадалась и все поняла. Посл ѣэтого она только слегка кивала головой и мигала на все, что говорилъ Нехлюдовъ.

— Она совершенно невинна въ отравленіи. Мы подали кассацію и над ѣялись на оправданіе, но вотъ уже 6 м ѣсяцевъ она въ острог ѣи еще просидитъ. Это только еще ниже спустить ее.

— Что же, если бы ее перевели къ намъ, мы бы могли сблизиться, — сказала она.

— Если бы это было возможно.

— Я очень рада была бы. Только бы перевели. Ей и вообще лучше бы было съ нами.

— Кром ѣтого, что я знаю, что она хорошая женщина, она и теперь, въ посл ѣдній разъ, когда я ее вид ѣлъ, поразила меня т ѣмъ, что она себ ѣничего не просила, а думала, что я им ѣю в ѣсъ и все могу, и просила за женщину, которая съ ней содержится и которую она считаетъ невинной. Видно, что она...