Полное собрание сочинений. Том 33

— Нельзя ли увидать смотрителя?

— Кто это? — послышался голосъ музыкантши.

— Папашу спрашиваютъ.

— Да кто?

— Какой то чужой.

— Что шляются. Скажи чтобъ шелъ въ контору.

И опять задребезжала трудная руляда.

— Онъ дома, — шопотомъ сказалъ надзиратель Нехлюдову.

Мальчикъ вышелъ въ переднюю, посмотр ѣлъ на Нехлюдова, очевидно, по порученію отца, и ушелъ.

Смотритель вышелъ.

— Что прикажете? — Пожалуйте.

— Мн ѣдва слова. Нельзя увидать Маслову?

— Нынче, вы знаете, не пріемный день.

— Знаю, но мн ѣхот ѣлось узнать, что съ ней посл ѣвчерашняго припадка?

— Ничего-съ. Только... Да пожалуйте въ гостиную.

— Н ѣтъ, мн ѣнекогда.

— Такъ, припадокъ прошелъ... Только-бы я васъ просилъ, князь, не давайте ей денегъ на руки. А то вчера она, очевидно подъ вліяніемъ экстаза или что, достала какъ то вина и совс ѣмъ неприлично себя вела, такъ что я долженъ былъ принять м ѣры.

Руляды все шли своимъ чередомъ.

— Такъ я просилъ бы васъ деньги передавать мн ѣ.

— Но все таки нельзя-ли увидать ее?

— Никакъ не могу. До завтра.

— Мое почтеніе.

Посл ѣнадежды обновленія, которую подала Нехлюдову вчерашняя сцена, слова смотрителя о томъ, что она напилась, были очень тяжелы для Нехлюдова.

Давно умолкшій голосъ искусителя опять поднялъ голову.

«Ничего ты не сд ѣлаешь, братъ, — говорилъ этотъ голосъ. — Она мертвая женщина. Въ ней уже н ѣтъ ничего челов ѣческаго».

«А вотъ неправда, пока живъ челов ѣкъ, въ немъ есть искра божія и есть въ ней, и я найду ее».

И Нехлюдовъ былъ правъ. — Правда, что она достала вина и напилась пьяна и такъ шум ѣла, что ее хот ѣли посадить въ карцеръ, и только вм ѣшательство Марьи Павловны спасло ее, но никогда еще за долгое время она не была въ такомъ состояніи умиленія и надежды на возможность другой жизни, въ которой она была въ этотъ вечеръ.

Марья Павловна выпросила у надзирателя войти въ камеру Масловой и сид ѣла съ ней на ея кровати, одной рукой обнимая ее за плечи.

— Марья Павловна, голубушка, — говорила Катюша вся въ слезахъ, сидя на середин ѣпостели — разв ѣя не вижу, что я пропащая женщина, распутная д ѣвка, вотъ кто я. Да что же мн ѣсъ собой д ѣлать?

— Отчаяваться не надо, — говорила Марья Павловна, слегка за плечо прижимая ее къ себ ѣи глядя на нее своими добрыми бараньими глазами, на которыхъ тоже были слезы.

— Да в ѣдь хорошо, какъ вотъ вы пожал ѣли, приголубили меня. А то в ѣдь кому же до моей души д ѣло? Имъ другого нужно.

— Ну, онъ только о душ ѣвашей думаетъ.

— Голубушка, Марья Павловна, не говорите про него. Не могу совладать съ своимъ сердцемъ, не могу, не могу. В ѣдь я любила его, какъ любила. В ѣдь вы знаете, в ѣрно сами любили, да и любите.

— Н ѣтъ, я этого не знаю. Я не люблю особенно никого.

— Да не можетъ быть?! — переставь плакать, съ удивленіемъ уставившись на Марью Павловну, спросила Маслова.

— Ув ѣряю васъ.

— Какъ же, вы красавица такая, и никогда не любили васъ?

— Что же д ѣлать, такая я уродъ; меня, можетъ быть, любили, — улыбаясь своей твердой ласковой улыбкой, сказала Марья Павловна, — да я то не любила. И не знаю и не хочу.

— И не хотите?

— Зач ѣмъ? Ну, да вотъ что. Вы, Катюша, пожалуйста, не пейте больше никогда. Это в ѣдь ужасно.

— Ну, хорошо. — вдругъ, р ѣшительно и просто сказала она.

— И съ нимъ будьте добр ѣе. Кто старое помянетъ, тому глазъ вонъ, — знаете. А я, какъ его понимаю, онъ очень хорошій челов ѣкъ. Разум ѣется, гордый, тщеславный, какъ вс ѣони.

— Ахъ, н ѣтъ. Охъ, кабы вы знали, какой онъ былъ, — теперь что. 325

— Ну вотъ, вы и не отталкивайте его.

— Что мн ѣотталкивать. Только.... Ну, да я уже знаю, что сд ѣлаю. Голубушка, можно васъ поц ѣловать?

— Марья Павловна, зовутъ чай пить, — послышался голосъ изъ за двери.

— Иду! — Марья Павловна еще разъ обняла и поц ѣловала и въ лобъ и въ щеку Катюшу. — Такъ, такъ, — сказала она — пить не будемъ и съ нимъ.....

— Я уже знаю какъ. И въ больницу пойду.

— Вотъ это хорошо.

— Прощайте, милая, голубушка, дорогая моя, — заговорила Катюша, ухватила ея руку и, какъ не отдергивала ее Марья Павловна, поц ѣловала.

Глава 70.

На другой день Нехлюдовъ получилъ свиданье въ адвокатской. Маслова пришла тихая и робкая. Еще не садясь, она, прямо глядя ему въ глаза, сказала:

— Простите меня, Дмитрій Ивановичъ, я много дурного говорила третьяго дня, простите меня. Но только всетаки вы оставьте меня.

— Зач ѣмъ же мн ѣоставить васъ?

— Разв ѣможно меня любить?

— Можно. И я люблю. Можетъ быть, не такъ, какъ....

Она перебила его:

— Н ѣтъ, нельзя. — Слезы текли по ея щекамъ, и выраженіе лица было жалкое и виноватое. — Нельзя забыть, Дмитрій Ивановичъ, что я была и что я теперь. Нельзя этого.

— Н ѣтъ можно.

— Ничего не выйдетъ изъ этого. Меня не спасете, а себя погубите.

— А можетъ, спасу.

Они с ѣли, какъ обыкновенно, по об ѣимъ сторонамъ стола.

— Ахъ, бросьте меня, — сказала она.

— Не могу. А напротивъ, я какъ сказалъ, такъ и сд ѣлаю. Если вы пойдете, я женюсь на васъ.

Она посмотр ѣла на него молча и тяжело вздохнула.

— Ну, такъ вотъ что, — сказала она. — Вы меня оставьте, это я вамъ в ѣрно говорю. Не могу я, не пойду за васъ. Вы это совс ѣмъ оставьте, — сказала она дрожащими губами и замолчала. — Это в ѣрно. Лучше пов ѣшусь.

Нехлюдовъ чувствовалъ, что въ этомъ отказ ѣея была ненависть къ нему, непрощенная обида, но была и любовь — хорошая, высокая любовь, желаніе не погубить его жизнь, была, можетъ быть, и надежда, что онъ не послушается ее и не пов ѣритъ ей. Главное же, онъ вид ѣлъ, что въ этомъ отказ ѣ, во вс ѣхъ словахъ, во взглядахъ, въ простот ѣманеры, совс ѣмъ не похожей на прежнюю, было начало пробужденія, и большая радость просилась въ его душу, но онъ не могъ еще пов ѣрить себ ѣ.

— Катюша, какъ я сказалъ, такъ и говорю, — сказалъ Нехлюдовъ особенно серьезно. — Я прошу тебя выдти за меня замужъ. Если же ты не хочешь и пока не хочешь, я, такъ же какъ и прежде, буду тамъ, гд ѣты будешь, и по ѣду туда, куда тебя повезутъ.

— Это ваше д ѣло, я больше говорить не буду, — сказала она, — а вотъ Марья Павловна говорила, чтобы мн ѣвъ лазарет ѣсид ѣлкой быть, такъ я подумала, что это лучше. Можетъ, я гожусь, такъ вы попросите, пожалуйста. 326

«Боже мой! какая перем ѣна. Господи, помоги; да ты уже помогъ мн ѣ», — говорилъ онъ себ ѣвъ то время, какъ об ѣщалъ ей попросить объ этомъ смотрителя и доктора, испытывая радость, и не радость, а какое то новое чувство расширенія и освобожденія души, котораго онъ никогда еще не испытывалъ.

— А я вина больше пить не буду, — сказала Катюша, жалостно улыбаясь. — Меня Марья Павловна просила, и я сд ѣлаю.

— Вы полюбили Марью Павловну?

— Марью Павловну? Да это не челов ѣкъ. Такихъ не бываетъ. Я нынче ночью думала: это ангелъ съ неба для меня гр ѣшной посланъ. Только бы хотя немножко.... Ну, простите, — и она опять заплакала.