Полное собрание сочинений. Том 33

— Маслову въ пос ѣтительскую, — сказалъ надзиратель, когда они проходили по коридору.

Маслова подумала, что это Клара, какъ въ то Воскресенье, и, 298 радуясь предстоящему развлеченію, пошла зa надзирателемъ въ пріемную.

Священникъ же въ это время сталъ у средняго стола зa перегородкой и началъ надъ этимъ столомъ, не смотря на то что парчевый м ѣшокъ м ѣшалъ этому, какъ бы д ѣлая гимнастику, разводить руками. А потомъ д ѣлалъ туже гимнастику для ногъ и поясницы, н ѣсколько разъ опускаясь на кол ѣни и поднимаясь и для чего то ц ѣлуя столъ и то, что было на немъ. Посл ѣэтого священникъ перешелъ къ маленькому столу, взялъ съ него въ одну руку блюдце съ кусочками, покрытое салфеткой, а въ другую чашку съ виномъ и съ этими вещами въ рукахъ вышелъ изъ боковой двери сл ѣва и на ходу еще началъ называть великаго государя императора Николая Александровича, потомъ жену его, великую государыню Александру Федоровну, потомъ просто государя насл ѣдника его, потомъ мать и вс ѣхъ родныхъ царя, потомъ синодъ и вс ѣхъ архіереевъ и спеціально архіерея той эпархіи, въ которой былъ острогъ, потомъ помахалъ руками съ кусочками въ вид ѣкреста и ушелъ въ большія среднія двери.

Во все время, когда онъ, держа въ рукахъ блюдце и чашку, поминалъ разныя лица, вс ѣбывшіе въ церкви опустили головы, какъ бы не чувствуя себя достойными даже взглянуть на кусочки, которые были подъ салфеткой. Посл ѣэтого священникъ задернулъ занав ѣсъ большой двери и опять началъ читать прошенія: о мир ѣвсего міра, о благосостояніи церкви, о плавающихъ, путешествующихъ и пл ѣненныхъ и въ особенности о государ ѣНикола ѣАлександрович ѣ, его супруг ѣ, матери, насл ѣдник ѣи родственникахъ, 299 потомъ чтобы этотъ государь поб ѣдилъ себ ѣподъ ноги вс ѣхъ враговъ.

Посл ѣэтого священникъ отдернулъ занав ѣску, и хоръ зап ѣлъ что то, а священникъ взялъ об ѣими руками салфетку и сталъ равном ѣрно махать ею надъ блюдцемъ и золотой чашкой, съ т ѣмъ чтобы хл ѣбъ сд ѣлался не хл ѣбомъ, а мясомъ челов ѣческимъ, а вино сд ѣлалось бы не виномъ, а кровью челов ѣческой. Потомъ, посл ѣмногихъ непонятныхъ словъ и поминаній царя и его родственниковъ, священникъ изъ за перегородки закричалъ что-то изрядно о пресвятой, пречистой богородиц ѣ, и хоръ зап ѣлъ о томъ, что очень хорошо прославлять родившую Христа д ѣвицу Марію, которая удостоена большей чести, ч ѣмъ какіе то херувимы, и большей славы, ч ѣмъ какіе-то серафимы, и, опять задернувъ занав ѣску, снялъ салфетки съ блюдца, разр ѣзалъ серединный кусочекъ на четверо и положилъ его въ вино и теплую воду и тотчась же съ ѣлъ одинъ кусочекъ и выпилъ н ѣсколько вина изъ чашки, воображая, что онъ съ ѣлъ кусочекъ челов ѣческаго мяса и выпилъ н ѣсколько глотковъ челов ѣческой крови. Въ это время п ѣвчіе громко п ѣли непонятную п ѣсню. Потомъ священникъ вышелъ съ золоченой чашкой, въ которой были оставшіеся кусочки хл ѣба въ вин ѣ, и смотритель, а за нимъ и вс ѣопять низко опустили головы. Но тутъ священникъ уже не поминалъ царя и царицу, а пригласилъ желающихъ поесть т ѣла и крови челов ѣческой, которыя предполагалъ, что находятся подъ салфеткой.

Желающихъ ѣсть это воображаемое т ѣло и пить воображаемую кровь оказалось только н ѣсколько д ѣтей. Женщина, шедшая за мужемъ въ каторгу, вынесла свою д ѣвочку, и священникъ далъ ей изъ ложечки въ ротъ кусочекъ хл ѣба и ложечку вина, которое она проглотила съ болышимъ удовольствіемъ, никакъ не подозр ѣвая того, что она ѣла. Посл ѣэтого также дали и другимъ д ѣтямъ по ложечк ѣокрошки, и, старательно отеревъ имъ рты, священникъ унесъ окрошку за перегородку и допилъ тамъ все вино изъ чашки и, съ ѣвъ вс ѣкусочки, въ самомъ веселомъ настроеніи духа вышелъ изъ за перегородки и сталъ передъ изображеніемъ мущины съ чернымъ лицомъ и руками въ золоченой одежд ѣ. Прочтя н ѣкоторыя обыкновенныя молитвы, священникъ, какъ бы собираясь съ силами, на минуту остановился и потомъ началъ фальшивымъ голосомъ не то п ѣть, не то говорить сл ѣдующія слова.

Были такіе, которые считали все это поповскимъ мошенствомъ, но для начальства д ѣлали видъ, что они в ѣрятъ во все это. Эти особенно усердно крестились и кланялись, стоя на кол ѣняхъ и отпуская другъ другу матерныя ругательства; но такихъ было немного. Большинство же не то что не в ѣрило въ ту в ѣру, которая требовалась при этомъ богослуженіи (тутъ собственно нечему было в ѣрить), но в ѣрило въ то, что то, что происходило тутъ передъ ними, было выраженіе единой истинной в ѣры, въ которую надо в ѣрить, 300 которая для чего то нужна и ко времени можетъ пригодиться, и что если в ѣрить и молиться, (подъ молитвою разум ѣя маханіе руками и поклоны), то будетъ хорошо, если же не молиться или не в ѣрить, то можетъ случиться что нибудь дурное. Такъ в ѣрило большинство, но были и такіе, которые совершенно не в ѣрили даже въ то, что надо в ѣрить, а только находили н ѣкоторое удовольствіе въ томъ, чтобы стоять въ новомъ м ѣст ѣ, слушать п ѣніе, смотр ѣть людей, переговариваться. Къ этому 301 разряду принадлежала и Маслова. Сначала ей было развлекательно войти въ церковь, слушать п ѣніе, смотр ѣть жесты священника, одежду смотрителевой жены и новую шляпку на его дочери, но потомъ, когда все было осмотрено, стало очень скучно и захот ѣлось или спать или чай пить. Она обрадовалась, когда все кончилось и священникъ сунулъ ей поц ѣловать крестъ и свою руку, стянутую поручемъ, и испытала то чувство удовольствія прекращенія безсмысленнаго занятія, которое многими принимается за религіозное чувство успокоенія посл ѣмолитвы.

— Маслову въ пос ѣтительскую, — сказалъ надзиратель, когда они проходили по коридору.

«Вотъ на», подумала Маслова, радуясь предстоящему новому развлеченію. Предполагая, что это была Клара, ея подруга изъ дома Розанова, Маслова пошла за надзирателемъ въ пос ѣтительскую.

<���А посл ѣпов ѣрки въ мужскомъ коридор ѣраздалось п ѣніе хоромъ молитвы: «Спаси, Господи, люди твоя, благослови достояніе твое, поб ѣду благов ѣрному Императору нашему Александру Александровичу на супротивныя даруяй» и т. п. Оказывалось, что арестанты просили Бога даже не о томъ, чего желали ихъ сердца, а о томъ, что нужно было т ѣмъ, которые держали ихъ взаперти. И посл ѣ. этого не прощенные, а наказываемые люди проп ѣли еще молитву «Отче нашъ», въ которой говорится о томъ, что для того чтобы Отецъ небесный простилъ намъ наши гр ѣхи, и мы прощаемъ вс ѣмъ гр ѣхи ихъ. Молитву эту по славянски п ѣли басами и тенорами, заботясь, главное, о томъ, чтобы ладить и вм ѣст ѣвытягивать на изв ѣстныхъ м ѣстахъ и вм ѣст ѣпроизносить слова то скороговоркой, то въ растяжку. Никто, разум ѣется, никогда и не думалъ, о чемъ просилось въ молитвахъ и что означали произносимыя слова: думали только о томъ, какъ бы громче рявкнуть и в ѣрн ѣе оборвать гд ѣнадо и какъ бы поскор ѣе кончить.>