Полное собрание сочинений. Том 33

— Альтруистическая, хорошая личность... — сказала В ѣра Ефремовна. — Ну-съ, вашу протежэ просили перевести къ намъ?

— Я просилъ, нельзя.

— Ну такъ посл ѣ, на этап ѣ.

Разговоръ ихъ былъ прерванъ смотрителемъ, который, вернувшись въ контору, изъ которой онъ выходилъ, объявилъ, что свиданіе кончилось и надо расходиться. Нехлюдовъ хот ѣлъ встать, но В ѣра Ефремовна удержала его.

— Погодите еще, не сейчасъ, — сказала она улыбаясь и стала передавать ему еще другой планъ для облегченія участи Масловой: перевести ее въ сид ѣлки въ госпиталь.

— Господа, пора, пора, выходите, — говорилъ смотритель.

Но пос ѣтители и заключенные все не уходили. Требованія смотрителя только вызывали въ нихъ особенное оживленіе. Многіе встали и, прощаясь, говорили стоя, н ѣкоторые плакали. Особенно трогательна была мать съ сыномъ. Молодой челов ѣкъ все верт ѣлъ бумажку, и лицо казалось злымъ — такъ велики были усилія, которыя онъ д ѣлалъ, чтобы не заразиться чувствомъ матери. Мать же, прощавшаяся уже съ нимъ совс ѣмъ, лежала на его плеч ѣи рыдала безъ слезъ. Д ѣвушка съ бараньими глазами, — Нехлюдовъ невольно сл ѣдилъ за ней, — простилась съ высокимъ молодымъ челов ѣкомъ, похожимъ на нее, и подошла къ рыдающей матери, обняла ее и что то успокоительно говорила ей. Старикъ въ синихъ очкахъ стоя держалъ за руку свою дочь, кивалъ головой на то, что она говорила. Молодые влюбленные встали и держались за руки, молча глядя другъ другу въ глаза. Нехлюдовъ простился съ В ѣрой Ефремовной и отошелъ къ двери. Высокій молодой челов ѣкъ, братъ д ѣвушки съ бараньими глазами, которую смотритель называлъ Марьей Павловной, подошелъ къ Нехлюдову.

Все то, что вид ѣлъ нынче Нехлюдовъ, было для него совершенно ново. Онъ въ первый разъ увидалъ этотъ міръ людей, про которыхъ онъ зналъ со стороны, къ которымъ испытывалъ чувство недоброжелательства и почти презр ѣнія. Но теперь онъ не только понялъ, но почувствовалъ этотъ міръ. Не столько исторія этой Марьи Павловны съ ея спокойной неженственной красотой, сколько видъ чахоточнаго молодого челов ѣка, борющагося съ своимъ чувствомъ къ матери, и это отчаяніе матери, выносившей, выкормившей, вынянчившей этого юношу и видящей его въ арестантскомъ халат ѣчахоточнаго и на в ѣки разлученнаго съ ней. Это было ужасно.

— Да это еще что — эти за [без]письменность, — подхватилъ смягчившійся помощникъ смотрителя, — а то прямо ни за что, бываетъ, сидятъ. Вотъ хоть бы этотъ — прекрасн ѣйшій челов ѣкъ. Судились съ пом ѣщикомъ, съ нихъ убытки присудили. Стали описывать, съ его двора начали, онъ не пустилъ себ ѣвъ дворъ, — три года заключенія въ арестантскія роты. Сюда перевели. И прекрасный челов ѣкъ, онъ у насъ староста. И много такихъ, — говорилъ смотритель, какъ бы хвастаясь т ѣмъ, что онъ держитъ въ тюрьм ѣмного невинныхъ. — Ну а вотъ этотъ молодой, — сказалъ онъ, понизивъ голосъ, когда они встр ѣтили двухъ арестантовъ, несшихъ ушатъ съ водой, — этотъ настоящій типъ, эти б ѣдовые, тоже палецъ въ ротъ не клади.

Вернувшись рано утромъ, Нехлюдовъ нашелъ у швейцара зaписку адвоката и два прошенія изъ острога: отъ одного приговореннаго и одного судимаго и письмо отъ содержавшихся въ острог ѣ, такъ называемыхъ сектантовъ, съ обвинительнымъ актомъ.

Умывшись и напившись чаю (кофе былъ такъ дуренъ въ гостиниц ѣ, что онъ пересталъ его пить), Нехлюдовъ по ѣхалъ къ адвокату, съ т ѣмъ, чтобы оттуда ѣхать въ острогъ, и для этого взялъ съ собой привезенные изъ Панова одинъ томъ Тургенева и одинъ Достоевскаго и карточку Катюши съ тетушками. Онъ хот ѣлъ то и другое дать ей.

Адвокатъ, какъ всегда, принялъ его не въ очередь и разговорился объ ихъ общихъ д ѣлахъ. Кассаціонная жалоба была написана и послана, но надежды на усп ѣхъ было мало, если не будетъ особеннаго ходатайства въ Петербург ѣ.

— Не худо бы съ ѣздить и похлопотать въ Сенат ѣ, если есть рука, — сказалъ адвокатъ. — Кассаціонная жалоба вышла слабо. 352 Мы сд ѣлали все возможное: написали 8 пунктовъ, — улыбаясь, какъ бы съ насм ѣшкой надъ своими пунктами. — В ѣдь ужъ очень плохъ попался адвокатикъ, не импозантенъ нисколько, — шутилъ адвокатъ. — Судейскіе такъ и не удостов ѣрили того, что предс ѣдателемъ было остановлено чтеніе осмотра. Вы в ѣдь помните, что онъ остановилъ чтеніе...

— Какъ же, я очень хорошо помню, потому что былъ очень благодаренъ ему за это, — сказалъ Нехлюдовъ, вспоминая это продолжительное и безсмысленное чтеніе, которое происходило на суд ѣ.

— И надо было быть благодарнымъ, потому что это былъ самый тузовый поводъ къ кассаціи. 353 Да только они отпираются — говорятъ, что не помнятъ. И это ужъ который разъ они со мной такія штуки выд ѣлываютъ. Какъ только поводъ къ кассаціи — они не записываютъ въ протоколъ. А потомъ говорятъ: «не помню». А самъ см ѣется. Секретарь — ихъ рабъ. Онъ ждетъ м ѣста сл ѣдователя отъ нихъ же, что они велятъ, то и пишетъ или то и не пишетъ. Ну все-таки я это самое и написалъ. Какъ Сенатъ посмотритъ.

Встр ѣча эта была пріятна Нехлюдову, показавъ ему то разстояніе, которое само собой установилось между имъ и его прежними знакомыми. Правда, что онъ чувствовалъ себя теперь очень одинокимъ, но это одиночество не тяготило его. Онъ чувствовалъ, что одиночество это содержательно. Иногда ему хот ѣлось сообщить мысли, занимавшія его, кому-нибудь, но такихъ людей не было. 354 Была сестра, которой онъ могъ бы высказать все, но ея не было въ город ѣ, да и она много перем ѣнилась за посл ѣднее время. Понялъ бы вс ѣего неясныя, но важныя мысли вполн ѣтолько Николенька Иртеневъ, ему бы онъ все сказалъ, но онъ уже давно былъ подъ землей, и милый лобъ его съ шишками надъ глазами и большими взлизами тонкихъ волосъ былъ ужъ в ѣроятно теперь чистымъ черепомъ, думалъ Нехлюдовъ. «Впрочемъ, можетъ быть, это и лучше, что я никому не говорю про это, а ношу все въ себ ѣ, — думалъ иногда Нехлюдовъ, — зато н ѣтъ теперь въ моихъ чувствахъ и мысляхъ прим ѣси рисовки. Все идетъ внутри меня передъ самимъ мной и передъ Богомъ».

А чувствъ и мыслей совершенно новыхъ было много, и онъ никакъ не могъ разобраться въ нихъ. Д ѣло съ Масловой было главнымъ его д ѣломъ, и чувства и мысли, вызванныя судомъ и въ особенности посл ѣднимъ свиданіемъ, въ которомъ она показала ему всю тяжесть своей обиды, были основными чувствами и мыслями; но кром ѣтого, ч ѣмъ больше онъ сближался съ этимъ міромъ заключенныхъ, т ѣмъ настоятельн ѣе представлялся ему рядъ вопросовъ, въ которыхъ онъ до сихъ поръ не могъ найти никакихъ разр ѣшеній. Все, что онъ для уясненія этихъ вопросовъ читалъ въ посл ѣднее время, не удовлетворяло его. Въ книгахъ, которыя онъ читалъ, эти вопросы сводились къ новой школ ѣкриминалистовъ, смотр ѣвшихъ на преступниковъ какъ на результатъ среды и насл ѣдственности; для Нехлюдова 355 же главный вопросъ состоялъ въ томъ, какимъ образомъ обыкновенные добрые люди могли такъ необыкновенно жестоко и безсмысленно обращаться съ другими людьми. Для Нехлюдова тюрьма и все то, что д ѣлалось въ ней, представляло неразр ѣшимый вопросъ, на который онъ нигд ѣне могъ найти отв ѣта, но онъ чувствовалъ, что отв ѣтъ этотъ есть и долженъ быть.