Полное собрание сочинений. Том 4

Кривой пономарь вышелъ за церковь и, приставивъ руку ко лбу, сталъ съ усиліемъ смотр ѣть на Хабаровскую дорогу. По ней тянулись волы, но не было видно в ѣнской голубой коляски, въ которой онъ привыкъ вид ѣть полв ѣка Хабаровскихъ Князей.

— Что, в ѣрно ужъ къ достойной? — спросилъ пономаря молодой челов ѣкъ, проходя мимо него.

Зам ѣтно было, что пономарь былъ опечаленъ и изумленъ появленіемъ Князя не въ в ѣнской коляск ѣ, a п ѣшкомъ, съ запыленными сапогами, въ широкополой шляп ѣи парусинномъ пальто. <���Можетъ быть, даже онъ раскаивался въ томъ, что такъ долго поджидалъ такого непышнаго Князя.>

— Н ѣтъ, батюшка, ваше сіятельство, все васъ дожидали, — и онъ принялся звонить.

Молодой челов ѣкъ покрасн ѣлъ, пожалъ плечьми и скорыми шагами пошелъ въ церковь, ломая на каждомъ шагу свою шляпу, чтобы отдавать поклоны направо и нал ѣво мужикамъ, снявшимъ передъ нимъ шапки. Толпа на паперти опять заколебалась, и супруги оглянулись назадъ, но любопытная барыня ничего не увидала, кром ѣмелькнувшей выше другихъ коротко обстриженной русой головы, которая тотчасъ же скрылась отъ ея взоровъ въ углу за клиросомъ. Михаилъ Ивановичь не оглядывался больше, но его супруга н ѣсколько разъ посматривала по тому направленію, по которому во время об ѣдни, которая тотчасъ-же и началась, преимущественно кадилъ отецъ Дьяконъ.

Молодой челов ѣкъ стоялъ совершенно прямо, крестился во всю грудь и съ набожностью преклонялъ голову, и все это онъ д ѣлалъ даже съ н ѣкоторою афектаціею. Онъ съ вниманіемъ, казалось, сл ѣдилъ за службой, но иногда задумывался и заглядывался. Разъ онъ такъ засмотр ѣлся на 6-л ѣтняго мальчика, который стоялъ подл ѣнего, что повернулся бокомъ къ иконамъ и сталъ ковырять пальцемъ воскъ съ высокаго подсв ѣчника. Хорошенькій мальчикъ съ св ѣтлыми, какъ ленъ, волосами, поднявъ кверху головку, разинувъ ротъ, смотр ѣлъ своими голубыми глазенками на все его окружающее.

— А это что? — говорилъ онъ, дергая за сарафанъ подл ѣнего стоящую женщину и указывая на Дьякона.

Молодаго челов ѣка вывели изъ задумчивости слова: «Микол ѣ». Онъ оборотился и, какъ видно было, съ величайшимъ удовольствіемъ принялъ подаваемую ему св ѣчу. Дотронувшись ею до плеча какого-то мужика, онъ передалъ ее, прибавивъ твердо и громко: «Микол ѣ».

П ѣвчіе п ѣли прекрасно, исключая концерта, который совс ѣмъ было упалъ отъ несогласія отца Игната съ Митинькой; даже бабуринскій прикащикъ, покрасн ѣвъ отъ напряженія, не могъ покрыть своей октавой страшную разладицу. Н ѣсколько стариковъ, старухъ и крикливыхъ д ѣтей причащались Святыхъ тайнъ. Г-жа Михайлова выставляла нижнюю губку и очень мило морщилась, когда грудные младенцы кричали около нея. Она удивлялась, какъ глупъ этотъ народъ: зач ѣмъ носить д ѣтей въ церковь? Разв ѣгрудной ребенокъ можетъ понимать что нибудь. Только другимъ м ѣшаютъ. Вотъ ея нервы, наприм ѣръ, никакъ не выдерживаютъ этаго крика. <���Г-жа Михайлова, у которой ея собственный ребенокъ оставался дома на рукахъ кормилицы, не принимала въ соображенье, что у крестьянскихъ женщинъ не бываетъ кормилицъ, и что он ѣкормятъ своихъ д ѣтей и на работ ѣи въ церкви.>

Священникъ показался съ крестомъ въ царскихъ дверяхъ.

Господа Михайловы и за ними люди позначительн ѣе — прикащики, однодворцы, дворовые, дворники — подвинулись ближе къ амвону, чтобы, какъ водится, приложиться къ кресту однимъ прежде другихъ. Молодой челов ѣкъ вм ѣст ѣсъ толпой тоже невольно придвинулся къ амвону. Отецъ Поликарпій обратился съ крестомъ къ нему, какъ будто не зам ѣчая Г-жу Михайлову, которая уже крестилась, быстро пододвинувшись къ нему такъ близко, что касалась его ризы.

Молодой челов ѣкъ, зам ѣтивъ ея движеніе и краску досады, которая покрыла ея лицо, вспыхнулъ и не трогался съ м ѣста, но отецъ Поликарпій упорствовалъ. — Нечего было д ѣлать: онъ торопливо подошелъ къ кресту и, совершенно растерявшись, не отв ѣчая на поздравленіе съ праздникомъ Священника, не оглядываясь, прот ѣснился сквозь толпу и вышелъ на паперть.

Хабаровскій Князь, котораго родные звали Николинькой, и котораго я впредь буду называть также, былъ еще очень, очень молодъ: ему было 22 года, пушокъ такой-же св ѣтлый, какъ волосы мальчика, на котораго онъ загляд ѣлся въ церкви, покрывалъ его подбородокъ, и трудно даже было предположить, чтобы пушокъ этотъ когда-нибудь превратился въ щетину. Онъ былъ выше обыкновеннаго роста, сильно и пріятно сложенъ. (Въ сложеніи, какъ и въ лиц ѣ, есть неуловимыя, неопред ѣлимыя черты красоты, которыя отталкиваютъ или привлекаютъ насъ.) Но, не смотря на этотъ ростъ, на н ѣсколько горделивую походку и осанку (онъ высоко носилъ голову) и на выраженіе твердости или упрямства, которое зам ѣтно было въ его небольшихъ, но живыхъ и с ѣрыхъ глазахъ, только издалека и съ перваго взгляда его можно было принять за мужа; ясно было, что онъ еще почти ребенокъ, но милый ребенокъ. Это зам ѣтно было и по плоскости груди и по длин ѣрукъ и по слишкомъ н ѣжнымъ очертаніямъ около глазъ и по св ѣтло-красному недавнему загару, покрывавшему его лицо, и по н ѣжности кожи на ше ѣ, а въ особенности по неутвердившейся и совершенно д ѣтской добродушной улыбк ѣ. Въ одежд ѣего, какъ ни мало употребила времени для наблюденій Г-жа Михайлова, она зам ѣтила непростительное неряшество. Пальто въ пятнахъ, шейный платокъ, Богъ знаетъ, какъ повязанъ, на панталонахъ пятна: ясно, что запачкано дегтемъ и не отмыто. Сапоги съ заплатками. А руки-то? Красныя, загор ѣлыя, безъ перчатокъ. И Г-жа Михайлова р ѣшила, что въ молодомъ княз ѣесть что-то очень, очень странное.

Сойдя съ паперти Николинька набожно перекрестился и, над ѣвъ шляпу, собирался было отправиться домой, какъ въ толп ѣвыходящаго народа зам ѣтилъ маленькаго плотнаго краснорожаго мужичка въ синемъ кафтан ѣ. Это былъ дворникъ съ большой дороги, занимающійся лугами, скотиной, хл ѣбомъ, отчасти и рощами, но преимущественно всякаго рода плутовствомъ, как-то: кормчествомъ [?], даваніемъ денегъ и хл ѣба въ ростъ б ѣднымъ мужичкамъ, кляузничествомъ и т. п. Когда можно, грубіянъ, когда нужно, маленькій, ничтожный челов ѣкъ, иногда пьяный и распутный, иног[да] притворно набожный и смирный, но всегда сколдырникъ и кляузникъ. — Дворникъ съ большой дороги всегда челов ѣкъ опытный въ житейскомъ д ѣл ѣи говорить мастеръ. Онъ отъ другихъ всегда получаетъ деньжонки, а платитъ деньги, онъ пріятель со вс ѣми сус ѣдскими прикащиками, со вс ѣми мужичками зажиточными и съ Становымъ ладитъ, но б ѣдный мужикъ — это природный врагъ его. Ужъ попадись онъ только ему въ перед ѣлъ. «Народъ оголт ѣлый, необузданный, неотесанный». Онъ ц ѣлый в ѣкъ или дома всыпаетъ и пересыпаетъ разный хл ѣбъ у амбара, и, перетянувшись ремнемъ, разъ ѣзжаетъ верхомъ на гн ѣдой мохнатой лошади, которую купилъ у гуртовщиковъ, по разнымъ д ѣлишкамъ въ околотк ѣ. Часто лошадь эту можно вид ѣть безъ с ѣдока, привязанной у крыльца домика съ выв ѣской.