Кнут Гамсун - Голод (пер. Химона)

Я слышалъ, какъ онъ пыхтѣлъ отъ напряженія, и мнѣ пришло въ голову, что я могъ бы понести его узелъ; но я не пробовалъ догнать его. Наверху, у «Гренце», повстрѣчался мнѣ Гаасъ Наули. Онъ поклонился мнѣ и поспѣшно прошелъ мимо. Почему онъ такъ спѣшитъ? У меня совсѣмъ и въ мысляхъ не было просить у него взаймы крону, и я собирался на-дняхъ вернуть ему его одѣяло, которое я занялъ у него нѣсколько недѣль тому назадъ. Какъ я только заработаю хоть немножко денегъ, я не буду никому обязываться одѣялами; можетъ-быть, я сегодяя смогу написать статью о «преступленіяхъ будущаго» или о «свободѣ», или вообще что-нибудь такое, что годится для чтенія; мнѣ за это дадутъ, по крайней мѣрѣ; 10 кронъ… При мысли объ этой статьѣ я почувствовалъ вдругъ, что мною овладѣваетъ стремленіе тотчасъ же приняться за статью и исчерпать мой переполненный мозгъ. Наверху, въ дворцовомъ паркѣ я найду подходящее мѣстечко и не встану, пока не будетъ окончена моя статья.

Но передо мной на улицѣ продолжалъ ковылять старый калѣка. Меня начинало злить, что этотъ увѣчный человѣкъ все время идетъ впереди меня. Его путешествіе, кажется, никогда не кончится; можетъ онъ будетъ итти по тому направленію, что и я, и тогда я всю дорогу буду имѣть его передъ собой. Я былъ такъ раздраженъ, что мнѣ показалось, будто онъ умѣряетъ шаги на каждомъ перекресткѣ и ждетъ чтобъ видѣть, по какой дорогѣ я пойду, а затѣмъ онъ опять поднимаетъ свой узелъ и изо всѣхъ силъ старается итти скорѣй, чтобы обогнать меня. Видя передъ собой это искалѣченное существо, я все больше и больше злился; я чувствовалъ, какъ понемножку исчезаетъ мое хорошее настроеніе духа, и чистое, ясное утро представляется мнѣ уже въ другомъ свѣтѣ. Онъ имѣлъ видъ большого хромого насѣкомаго, опустившагося на землю и желавшаго безраздѣльно завладѣть всѣмъ тротуаромъ.

Дойдя до конца улицы я не могъ дальше выносить этого и остановился передъ какимъ-то окномъ, чтобы дать ему возможность уйти дальше Но когда я двинулся дальше, нѣсколько минутъ спустя, человѣкъ этотъ былъ опять передо мной: онъ, оказывается, то же остановился. Не задумавшись, я сдѣлалъ три-четыре шага, догналъ его и ударялъ по плечу,

Онъ моментально остановился; мы пристально посмотрѣли другъ на друга.

— Дайте шиллингъ на молоко! — сказалъ онъ, наконецъ, и наклонилъ голову на бокъ.

Вотъ какъ; великолѣпно, нечего сказать! Я порылся въ своихъ карманахъ и сказалъ:

— На молоко, да. Гы! Деньги въ наше время не дешевы, а я не знаю, дѣйствительно ли вы нуждаетесь.

— Со вчерашняго дня я ничего не ѣлъ, — сказалъ человѣкъ. — у меня нѣтъ ни одного хеллера, и я не могъ найти работы.

— Вы ремесленникъ?

— Да, я игольщикъ.

— Что такое?

— Игольщикъ; впрочемъ, я еще умѣю точать башмаки.

— Это другое дѣло, — сказалъ я. — Подождите минутку, я принесу вамъ сейчасъ немного денегъ, пару ёръ.

Я быстро спустился по Пилестреду; я зналъ, что тамъ во второмъ этажѣ живетъ ростовщикъ; впрочемъ, до сихъ поръ я еще къ нему не заглядывалъ. Пройдя въ ворота, я поспѣшно снялъ свою куртку, свернулъ ее и взялъ подъ мышку; затѣмъ я поднялся по лѣстницѣ и постучалъ въ лавочку. Я поклонился и бросилъ куртку на прилавокъ.

— Полторы кроны, — сказалъ человѣкъ.

— Ладно, — возразилъ я. — если бы она не была мнѣ узка, я, разумѣется, не отдалъ бы ее.

Онъ далъ мнѣ деньги и квитанцію, и я отправился назадъ. Это дѣло съ курткой было, собственно говоря, удивительной выдумкой; у меня останутся деньги на обильный завтракъ, а къ вечеру будетъ готова моя статья о «преступленіяхъ будущаго». Я веселѣй сталъ смотрѣть на жизнь и послѣшилъ къ человѣку, чтобы скорѣй отдѣлаться отъ него.

— Вотъ, пожалуйста! — сказалъ я, — я очень радъ, что вы обратились прежде всего ко мнѣ.

Человѣкъ взялъ деньги и началъ удивленно разсматривать меня съ головы до ногъ. Чего онъ уставился на меня? Мнѣ казалось, что онъ смотритъ какъ-то особенно на колѣни моихъ панталонъ; мнѣ надоѣло, наконецъ, его безстыдство. Неужели этотъ негодяй думаетъ, что я дѣйствительно такъ же бѣденъ, какъ выгляжу? Я уже почти написалъ статью въ 10 кронъ. И вообще, чего мнѣ боятся будущаго, если во мнѣ клокочетъ вдохновеніе. И какое дѣло этому чужому человѣку до того, что мнѣ вздумалось въ такой прелестный день дать ему на чай? Взглядъ этого человѣка разозлилъ меня, и я рѣшилъ прежде, чѣмъ уйти, прочесть ему наставленіе. Я пожалъ плечами и сказалъ:

— Милый человѣкъ, у васъ отвратительная привычка смотрѣть на колѣни, когда вамъ даютъ крону.

Онъ облокотился головой о стѣну и открылъ отъ удивленія ротъ. Какая-то мысль копошилась въ его нищенскомъ мозгу; онъ, вѣрно, думалъ, что я хочу его провести, и протянулъ мнѣ деньги.

Я затопалъ ногой и началъ ругаться, — онъ долженъ оставить эти деньги у себя. Неужели же онъ думаетъ, что всѣ мои хлопоты были напрасны? Очень возможно даже, что я долженъ ему эту крону. Я началъ припоминатъ старые долги. Онъ имѣетъ передъ собой человѣка, честнаго до мозга костей. Короче говоря, деньги принадлежатъ ему…

О! не стоитъ благодарности! Мнѣ это доставило только удовольствіе.

Я ушелъ. Наконецъ-то я отдѣлался отъ этого сгорбленнаго, назойливаго человѣка, и теперь никто больше не будетъ мнѣ мѣшать. Я опять поднялся по Пилестреду и остановился передъ гастрономической лавкой. Въ окнѣ я увидѣлъ съѣстное и рѣшилъ войти и взять что-нибудь на дорогу.

— Кусокъ сыру и французскую булку! — сказалъ я и бросилъ на прилавокъ свою полукрону.

— Хлѣба и сыру на всѣ деньги? — спрашиваетъ женщина насмѣшливо и не глядя на меня.

— Да, на всѣ пятъдесятъ ёръ, — отвѣчаю я.

Я получилъ требуемое, простился въ высшей степени вѣжливо съ старой толстой женщиной и быстро поднялся на дворцовый холмъ въ паркъ. Я отыскалъ для себя одного скамейку и началъ съ жадностью уничтожать свой провіантъ. Какъ мнѣ было хорошо! Давно уже я такъ богато не завтракалъ; понемногу мною овладѣвалъ сытый покой, который бываетъ послѣ долгаго плача. Я становился бодрѣе; меня больше не удовлетворяло написать статью на такую простую и общепонятную тему, какъ «преступленія будущаго». Каждый могъ догадаться объ этомъ, стоило только почитать всемірную исторію; я чувствовалъ, что во мнѣ растетъ вдохновеніе. У меня было такое настроеніе, что я могу преодолѣть всякія трудности, и я рѣшился на большое сочиненіе въ трехъ отдѣлахъ «о философскомъ познаніи». Разумѣется, я найду способъ уничтожить нѣкоторые софизмы Канта. Когда я досталъ принадлежности для письма и думалъ уже начать работу, я не нашелъ карандаша; я забылъ его у ростовщика; онъ остался въ карманѣ моего жилета.

Богъ мой, вотъ не везетъ! Я выругался, всталъ со скамейки и началъ ходить взадъ и впередъ до дорожкамъ. Вездѣ было тихо; тамъ вдали у королевской бесѣдки нѣсколько дѣвочекъ катали телѣжки, а кромѣ нихъ ни души. Я былъ ужасно разозленъ и бѣгалъ, какъ сумасшедшій, взадъ и впередъ передъ своей скамейкой. По всѣмъ швамъ трещитъ. Статья въ трехъ частяхъ не можетъ быть написана только благодаря тому простому обстоятельству, что я не могъ имѣть въ карманѣ карандаша за 10 ёръ. А что если я опять вернусь на Пилестредъ и заставлю отдать мнѣ мой карандашъ. Еще есть время написатъ довольно значительный кусокъ, прежде чѣмъ паркъ наполнится гуляющими. Многое можетъ зависѣтъ отъ этой статьи о философскомъ познаніи; можетъ-быть, счастье многихъ людей — кто можетъ это знать?.. Можетъ-быть я окажу нравственную поддержку молодымъ людямъ.

Читать дальше