Владимир Короткевич - Христос приземлился в Городне (Евангелие от Иуды)

Корнила жадно хватал воздух.

— Так вот, пан Христос, — нерушимо произнёс Лотр. — Одно перед тобою условие: через месяц — кровь из носа, а вознесись. Чтобы восшествие во славу было.

— Я, может, и раньше.

— Э, нет. Пока не переделаешь всех дел твоей церк­ви — и не думай. Ты, Корнила, за ним следи. Захочет, холера, раньше возноситься — бей его в мою голову и тащи сюда.

— Это Бога?

Лотр покраснел:

— Ты что, выше святого Павла?! — гаркнул он. — А Павел раздирал и «терзал церковь, входя в домы и вла­ча мужчин и женщин, отдавал в темницы».

За низким лбом у сотника что-то шевелилось. Ско­рее всего, безмерное удивление.

— Да ну?

— Учителя наши говорят! Наместники Божьи! Ис­полнители его воли! Первые вожди церкви на земле!

— Странно...

— Именем Христа клянусь.

Сотник вытянулся:

— Слушаюсь.

— Следи. И смотри, чтобы не прельстил тебя философией и праздным искушением.

По лицу сотника сразу было видно, что искусить его никакой философией невозможно.

— Эти философы имеют наглость о жизни и смерти рассуждать. А жизнь и смерть — это наше дело, церковного суда дело, могущественных дело. И это нам рассуждать, жизнь там кому или смерть, и никому более...

Лотр обвёл глазами бродяг. Увидел Роскоша, который держался с тем же достоинством, горделиво отставив ногу.

— Стало быть, так, — начал Лотр. — Ты, Богдан Роскош, за шляхетское упрямство твоё, отныне — апостол Фома, Тумаш неверный, иначе наречённый Близнец.

Красное, как помидор, лицо «апостола Тумаша» покраснело ещё больше:

— Мало мне этого по роду моему.

— Хватит. Левон Конавка, рыбак.

— А! — табачные глазки недобро забегали.

— Тебя из рыбаков едва ли не первого завербовали. Быть тебе Кифой, апостолом Петром.

Конавка почесал плешь, которая начинала пробиваться между буйными кудрями, коварно улыбнулся.

— А что. Я это всегда знал, что возвышусь. Я ведь... незаконный сын короля Алеся. Кровь! Так первым апостолом быть, это мне — орешки.

— Брат его, Автух... Быть тебе апостолом Андреем.

Тонковатый Андрей судорожно проглотил слюну.

— Ничего, — успокоил Лотр. — Им тоже вначале страшно было.

Лотр сильно забрал в свои руки дело, и Босяцкий ему не препятствовал. Выдвинул идею, спас всем шкуры — и хватит. Теперь, если Ватикан будет недоволен — можно будет говорить, что идею подбросил, а дальше всё делал нунций. Если будут хватать, он воленс-ноленс заступится за мниха — одной верёвкой связаны. А рука Лотра много чего стоит. Могущественные родственники, связи, богатство.

Капеллан внутренне улыбался.

— Сила Гарнец, — продолжил Лотр.

Гаргантюа хлопнул плотоядным ртом и засопел.

— Ты Иаков Зеведеев, апостол Якуб.

— Пускай.

— Они тоже рыбачили на галилейском море.

— Интересно, какая там рыба водилась? — спросил новый апостол Якуб.

Вопрос остался без ответа. Надо было спешить. Лотр искал глазами похожего на девушку Ладыся.

— А брат твой по женоподобию, Иоанн Зеведеев, апостол Ян, евангелист Ян.

Замысловатые глаза Ладыся расширились.

— Приятно мне. Но молитвам-то меня выучили, а дру­гому ни-ни. И никого не успели за то время. Другие начали первые буквы, а я тут проповедовать пошёл. Так я даже не знаю, как «а» выглядит. Ни в голове это у меня, ни...

Лотр улыбнулся:

— Они, рыбари эти, думаешь, слишком грамотны были?

— То пускай, — закатились городские глаза.

— Стало быть, вы — Зеведеевы, — с неуловимой иронией повторил Босяцкий.

Раввуни вздел глаза вверх.

— Ваанергес, — по-староеврейски молвил он. — Бож-же мой!

— Ты прав, — согласился Босяцкий. — Очень они звучно. «Сыны громовы».

Левон Конавка — Петро — коварно засмеялся.

— А что? Кто уж что, а я это знаю. С ними в одном шалаше ночевать невозможно — такие удоды.

— Хватит, — прервал его Лотр. — Акила Киёвый.

Телепень встряхнул ржавыми волосами, добродуш­но улыбнулся: понял — на костёр не потащат.

— Эно... я.

— Ты с этого дня — Филипп из Вифсаиды. Апостол Пилип.

С трудом заходили большие надбровные дуги.

— Запомнишь?

— Поучу пару дней — запомню. Я способный.

— Ты, Данель Кадушкевич, был мытарь — быть тебе, по схожести работы, евангелистом Матфеем. Апостолом Матеем.

Сварливые, фанатичные глазки зажмурились.

— Ты, лицедей Мирон Жернокрут, отныне Варфоломей.

— Кто? — заскрипел Мирон.

— Апостол Бавтромей, — объяснил Лотр. — За бездарность твою. Тот тоже у самого Христа учился, а потом, в «Деяниях», его и не вспоминают.

Лотр рассматривал бурсацкую морду следующего.

— А ты, Якуб Шалфейчик, апостол Якуб. Иаков Ал­феев меньший.

— Какой я тут меньший. Я тут выше всех. Максимум

И обиженно умолк.

Бургомистр Юстин смотрел на фокусника. Пра­вильно-круглая голова, вскинутая в невзрачном достоинстве. Верхняя губа надута.

— Этому, Яну Котку, — вставил бургомистр, — по бахвальству его, надо Леввея дать.

— Вот именно, — согласился Болванович. — Леввей, прозванный Фаддеем. Апостол Тадей. А поскольку в еван­гелиях разночтения — кто в лес, кто по дрова, так он же Иуда Иаковов, он же Нафанаил. Вишь, имён сколько.

— Спасибо, — поблагодарил Коток. — Я почти удовлетворён.

Михал Илияш смотрел на Лотра чёрными хитрющими глазами. Улыбался.

— Ты, Михал Илияш, с этого времени Сымон Кананит, по прозвищу Зилот. Так как «нет в нём лукавства».

Нависло молчание. Раввуни смотрел в глаза Лотра. Кардинал искривил улыбкою рот:

— Ну, а тебе, Раввуни, и Бог велел быть Иудой из Кариот.

— Почему?

— А потому, что ты тут, пожалуй, единственный, кто до тридцати считать может.

— Я...

— Честный? Ну и хорошо. В ходе работы перевос­питаешься, поверишь в свои способности... пан апостол Иуда.

Иудей вздохнул:

— Ну что. Ну, спасибо и на том... Не я один... И не в первый раз я за этого босяка отвечаю.

Лотр встал, и за ним поднялись все.

— Всем, кто ещё связан, за плохую привычку давать волю рукам, всем этим, кто хорошо дрался, развяжите руки. И идём к вратам. — Отыскал глазами Корнилу: — Ступайте вперёд. Постарайтесь упорядочить эн­тузиазм, сотник.

Судьи откинули свои капюшоны, сбросили чёрные мантии. Стража сняла со стен факелы.

В их трепетном свете шествие поплелось к двери.

Глава XI

«...И ПАДУТ ПРЕД НИМ НАРОДЫ»

Лёг пред Змеем, глядя в прах, и по­ставил его ногy себе на затылок, а сердце моё колотилось, как рыба на песке.

Египетское предание

...возмутился духом при виде этого города, полного идолов.

Деяния, 17:16

Пророк Ильюк примазался к нападающим позд­но — может, пьян был и только что проспался. Теперь он стоял и кричал на весь старый город:

— Бейте! Освобождайте! Как Христос пришёл на какой-то там год правления Тиберия, так и на этот раз — на какой-то там год правления Жигимонта снова он пришёл.