Владимир Короткевич - Христос приземлился в Городне (Евангелие от Иуды)

Он страшно любил их. В эту минуту он страшно лю­бил их. Такими нельзя было владеть, таких нельзя было обманывать. Он очень, он страшно любил их, даже сжи­малось сердце. Он сам удивлялся, как он всем на свете готов жертвовать ради них, ради таких вот.

И ехала на большущем, похожем на собаку, льве Анея. Отчего-то не смотрела на него, и он испугался, что не заметит, и бросился к ней...

Скрип, голоса и крик животных были не во сне. Он увидел на гребне окаменевшую фигуру Иуды, взглянул и ужаснулся.

Бежала толпа. Обессилевшая, обезноженная, она, правдивее, хотела бежать, да не могла. Словно в ужасном сне.

Гнали стада: несчастных коров, запыленных овец. Девочка едва переставляла ноги, поддерживая на руках котёнка. Тащили какие-то коляски, толкали тачки со скудным скарбом. Ехали возы и скрипели, скрипели, скрипели.

Грязные, пыльные, многие в лохмотьях. Опять то, что всегда видел до сего времени: боль, гнев, осуждённая покорность, тупость. Возле ног машинально переступают собаки с высунутыми языками. А эти идут, такие всегдашние, такие грязные и некрасивые. Глаза. Тысячи равнодушных глаз.

И всё же в этих больших от страдания глазах было столько человеческого, столько от тех, что у Христа упало сердце. Эти лохмотья, похожие на ненавистный грязный кокон. Какие бабочки прячутся в вас?!

Он смотрел. Многие скользили по нему мучитель­ным взглядом и снова шли.

— Что же ты не дал знать?

— А зачем? — голос у Иуды был суров. — Я сразу увидел, что не татары. Зачем было будить утомлённых? Чтобы посмотрели?

Глаза его почернели. Мрачные глаза.

Проснулись и другие. Тоже подошли. Толпа не об­ращала внимания на людей, расположившихся на при­горке. Редко кто бросал взгляд.

Возможно, море так и проплыло бы мимо них, но в нем шли три старых знакомых Христа, три «слепых» проходимца, и один из них заметил его, толкнул друзей.

— Он, — сказал кто-то из них после раздумья.

— А что, хлопцы, не чешется ли у вас то место, куда он тогда... — второй мошенник почесал задницу.

— Да не было у него, наверно, больше.

— Брось. Ну, не было. Так бояться должен. Уворовать, а доплатить... Ну, как хотите. Я не из милосердных.

Остальные в знак согласия склонили головы. И тог­да мошенник неукротимо и пронзительно завопил:

— Братья в го-ре! Лю-уди! Никто нам не в помощь! Бог лишь один!

— Вот он! — показал второй. — От слепоты излечил меня!

— Он Городню от голода спас!

Люди начали замедлять ход. Кто миновал — огля­дывался назад. Задние напирали... Безумно кричала старуха, державшая за верёвку, намотанную вокруг рогов, корову:

— Торговцев изгнал! Корову вот эту мне дал! Смотрите люди, эту!

— Не надо дальше идти! Он тут! — загорланил кто-то.

— В Городне — слышали?..

Братчик вдруг увидел, что толпа сворачивает с дороги и плывёт к пригоркам. Он слышал крик, но слов разобрать не мог. И лишь потом словно прорезались из общего галдежа отдельные звуки:

— Он! Он! Он!

— Это они чего? — спросил дуралей Якуб. — Бить будут?

— А тебе что, в первый раз? — глаза Сымона искали коней.

— Ужас какой, — возгласил Тадей. — Волны, пенящиеся срамотами своими.

Раввуни пожал плечами.

— Это означает — пришло время, — констатировал он.

Толпа приближалась, постепенно окружая их. И внезапно стон, кажется, потряс пригорок.

— Боже! Боже! Видишь?!

Тянулись чёрные ладони, худые жилистые руки. И на закинутых лицах жили глаза, в страдании своем похожие на глаза тех, во сне.

— Продали нас! Рада церковная с татарином спелась!

— Войска стоят... Не идут!.. Не спасают!

— Один ты у нас остался!

— Оружия!

— Продали... Хаты сожжены.

Тысячеглазая боль снизу ползла к школяру.

— Убиты они все! Стань главою! Спасай!

— Люди! Что я могу?..

— Спасай нас! Спасай!

— ...Я нищий, как вы, бессилен, как вы.

— Покажи силу твою! Детей убили.

Призывали глаза, руки, рты.

— Я — самозванец! Я — мошенник!

Но никто не слышал, ибо слова тонули в общем вопле.

— Спасай! Спасай!

— Что делать? — тихо спросил Раввуни.

— Ничего, — ответил Фома. — Тут уж ничего не поделаешь.

И Братчик понял, что тут действительно ничего уж ничего не поделаешь. И он воздел руки и держал их над криком, а потом над тишиною.

Он помнил, какими он видел их во сне.

Весь день и всю ночь кипела, бурлила тысячерукая человеческая работа. Согласно неизвестному пока плану Братчика люди пришли на это озеро, с трёх сторон окру­жённое лесом. Большое, мелкое и топкое озеро с многочисленными островками.

На самом большом из островков был когда-то замок Давидовичей-Коротких, наследников прежних пинских князей. Замок давно был разрушен. Оставалась лишь затравенелая дорога через лес. Она когда-то была засыпана камнем, потому и не заросла.

Столкнувшись с озером, дорога всползала на искусственную дамбу и шла по озеру ещё саженей триста, пока окончательно не обрывалась. Когда-то, как замок еще был цел, людей и коней перевозили отсюда к остро­ву на больших тяжёлых плотах. Теперь и плоты догнива­ли по берегам и на дне. Да и сама дамба заросла по двум склонам большими уже медноствольными соснами, чёр­ной ольхой, дубками и быстрыми в росте исполинами-осокорями.

Толпа занималась тем, что тянула дамбу ещё даль­ше. Мелькали лопатки, скрипели колёсами возы с пе­ском, сыпалась земля. Погрязая в иле, люди тащили верейки с землёй, трамбовали. Кипела яростная рабо­та. Все верили: не успеешь сделать дело в срок — конец. За сутки дамбу протянули ещё саженей на двести. До островка оставалось ещё столько, сколько было сделано, с небольшим хвостиком. И тут работу остановили. Нача­ли загонять в дно сваи с ровно срезанным верхом.

Только тут очнулась Магдалина. Приказала позвать Христа. Вместо него пришёл цыган Сымон Кананит, сказал, что Христос, Фома, Иуда и ещё несколько человек ло­вят по дороге беглецов и заставляют их идти в Крицкое урочище, где собрался уже какой-никакой народ: остат­ки разбитых сторожевых отрядов из маленьких городков, вооружённые вольные мужики, мелкая шляхта... Магда­лина ахнула, узнав, сколько была без сознания.

— Да ты понимаешь, что Анею они из кляштора по­везли?!

— Анею? Поздно. Выпачкались в такую кулагу, что будем ли живы. Останемся на земле — найдёт. А нет, так и Анея и другие будут нам без надобности.

...Христос действительно тем временем задерживал беглецов. Наскрёб немного людей. Гонцы с озера доно­сили, что дело идёт, но до окончания ещё довольно да­леко. Гонцы с татарской стороны оповещали, что Марлора идёт, что он близко, что часть всадников, во главе с Селимом, отделил и послал на Волхов: гнать скот для котлов, коней для подмены и жечь по пути деревни, го­родки и крепости. Христос, услышав о разделении, начал ругаться так, что гонец из уважения только головою кру­тил... Потом он сел и думал несколько минут. Христос надумался. Позвал распорядителя, мрачно повелел: