Владимир Короткевич - Христос приземлился в Городне (Евангелие от Иуды)

«Иниго Лопес де Рекальдо, — в мыслях позвал капеллан. — Друг, Игнатий Лойола. Посоветуй, что мне делать. Тебе тридцать, но ты умнее всех нас, вместе взятых. Посоветуй, друг».

И он увидел лицо дона Иниго. Зашевелились губы.

«Брось, — предложил Иниго-Игнатий. — Отступи. Грех не наказать отступника сразу. Но тайный грех — дарованный Богом грех. Ты ведь не ехал сюда с наме­рением отступить? Всё от обстоятельств. Именно в них мудрость властелина. Дай им слово, ну».

Мних засмеялся.

— Успокоитесь, люди, — мягко промолвил он. — Тысячник погорячился. Но эта горячность заслужит прощение от Бога, как и ваша непочтительность. Церковь ни­кого не тронет («в эту минуту», — прибавил он в мыслях), клянусь вам. Расходитесь. Пашите. Мы нисходим к вам! Как ни тяжело, а может, подешевеет хлеб. Возможно, мы собьём, ради вас, цену на кое-что...

— На мыло и на верёвки, — вслух предположил Христос.

— Пойдём, люди, оставим их. Им есть о чём поду­мать. Прощай, весёлый чудотворец.

Стража с отрядом, присоединившимся к ней, по­скакала от костров в ночь.

И едва утих стук копыт, как эти костры начали си­петь и рваться паром, ибо их заливали водою.

К Христу подошёл тот мужик, который гаркнул на Корнилу:

— Ну вот... Мы своё дело сделали, не дали тебя. Те­перь — извини.

— Я понимаю. Вы ведь не боги, чтобы без крыши жить.

— Но ты — Бог, — мужик земно склонился перед ним. — Ты вознесись. Ты, знаешь, с весною приходи. Как отсеемся.

И они остались одни, а вокруг была ночь. Христос молча смотрел во мрак блестящими глазами.

— Видишь, как они, — отметила Магдалина. — Пойдём... Видишь, как они с тобою...

— Нет, — с пережатой глоткою возразил он. — Я иду к ним. Я ещё только не знаю как. Но это бедное море... Без денег, без земли, без возможности идти куда хочешь, без глаз, без языка — Бог мой, что перед этим моя шкура, что перед этим все храмы!

Ночь падала звёздами. Во тьме, казалось, не было дороги.

Христос встал.

Глава XXXIV

БОЛИ РОЖДЕНИЯ

И явилось на небе великое знамение: жена, облечённая в солнце; под ногами её луна, и на главе её венец из двенадцати звёзд. Она имела во чреве и кричала от болей и мук рождения.

Откровение, 12:1, 2

Перепёлка! Не свивай ты гнёздышко близко у дороги, перепёлка!

Песня

В том августе целую неделю лили страшные ледя­ные дожди, словно стоял октябрь или даже ноябрь. Не было дня, чтобы не выпал на землю град. Перенасыщен­ная почва не могла больше всасывать ливень, и воды ши­роко разлились полями.

И по этой дороге, которая была даже не грязью, a течением, шли на север четырнадцать человек. Изне­могали, падали и вновь шли. Много дней они голодали. Даже за деньги, которых было мало, по всему югу нельзя нельзя было купить и ломтя хлеба. Они дрожали в ознобе, и им негде было не только переночевать, но и обсушиться, ибо деревни сожжены

И всё же они шли на север не только потому, что были целы хаты и хлеб. Даже совсем не потому. Если бы лишь это — Христос пошёл бы в Городню. Просто за ними шли по следам. Видимо, повсюду были разосланы приказы, ибо несколько раз их хотели схватить, и спас­лись они только чудом.

Рыскали дорогами разъезды. Проверяли возле околиц. Ночуя в лесу, не раз слышали они собачий лай. И стоило им ткнуться сначала на северо-запад, а потом — на запад — начиналась безумная облава. Наверно, по какой-то линии были выставлены посты.

Часто слышали они на ночных дорогах шаги, голоса, топот, иногда истошный вопль. Они прятались ото всех людей и потому не знали, что не одни они 6eгут на север.

Бежали толпами. Бежали от холода и разорения, от бичей и податей. Бежали, чтобы не умереть. Странствовали целые деревни. Некоторых останавливали и возвра­щали назад. Но Юрась и его сподвижники не знали этого. Им не было до этого дела. Их бросили в момент, когда больше всего им была нужна помощь. Вера возвела их на вершины, вера и сбросила. Все знали, что Христос — всемогущественный.

...По очереди несли ослабшую женщину. Стократ в день умирали и оставались живыми, и в недоразумении были, когда же родится правда. Где-то около недели бежали они.

И Христос понял в эти дни, что в сеть попадают большие рыбы, а малые выскальзывают из неё. А в сеть жизни, в невод, поставленный могущественными, попадают одни малявки, а для большой рыбы она не существует.

Он также был мелкой рыбой. И лишь косяк таких, как он, мог прорвать бредень, заведённый судьбой. Нель­зя бесконечно отступать.

У самой дороги было гнездо перепёлки. Кони и ко­ровы могли растоптать его, пастушки подобрать яички, чибисы разнести достойные жалости стебли, из которого оно было свито. Но из каждого целого яйца мог вылу­питься гнев.

...Их гнали, как малявок на отмели, как перепелок во ржи. Надо было остановиться и хоть слабым клювом начать клевать, чтобы не погубить навеки души.

Нельзя больше было бежать. Следовало показать зубы, пускай себе ценою жизни.

Глава XXXV

«ПРОСТИ, МАТЕРЬ! ТЕБЕ НЕ НАДО!»

...Ко образу Пречистой Девы, который в том краю так славен был чудесами. Потом те шалберы заблудшие оного своего заблудшего (Христа) к алтарю Пресвятой Богородицы привели, где был образ чудотворный. А имел тот безумный двойственное платье...

«Хроника Белой Руси»

И вошли они по раскисшей, страшной дороге в предместье Вильно и подошли к Острой святой браме.

Бурлила перед вратами толпа. Толкались, галдели, слышались проклятия, божканье, смех. Но чем дальше они проталкивались к арке, тем больше было тихо и чинно, словно люди, как они есть, на глазах превращались в ангелов. Глаза скромно опущены или возведены, на головах нет шапок.

А люди были те же. Та же разномастная, оборванная толпа, среди которой — суконные уборы мещан богатых да золотые пятна доспехов и богатых одеяний.

Били колокола. На всём пространстве города.

— Сбрось шапку, — попросила Христа Магдалина.

— Ну нет, — с нехорошей улыбкой отозвался тот. — В своей хате что хочу, то и делаю.

— Собьют.

— А я вот им головы глупые посбиваю, — сказал Фома.

Не сбрасывая шапок, они прошли через врата. Им повезло: никто не прицепился. Возможно, просто никто не заметил, какая это цаца пришла с Мядининской дороги.

— Вот тут и начнём, — предложил Христос. — Если уж не услышат грома небесного возле святыни, то нигде не услышат.

...Почти голый, он стоял за аркой глухого переулка, входившего на Татарскую улицу. Редкие прохожие не обращали на это внимания. Мало что можно увидеть на улицах святого города. Может, так пропился человек, что это шинкарка с него за долг платье снимает.

Между тем Магдалина занималась странной ра­ботой, Раввуни только что всунул одно верхнее платье в другое и расправил их на плитах мостовой. Магдалина лихорадочно замётывала оба платья у воротника, сшивала их одно с другим. Потом она зашила их по бортам, оставив на груди распор, в который могли влезть два ку­лака. Раввуни тем временем особенно сильно сшил оба платья возле пояса. Всунул кулак в распор, попробовал разорвать зашитое — дудки. Не удалось даже Фоме. Потом оба платья заметали по краям пол. Теперь платье было двойственное.